Во время аварии моя мама возопила: «Господи, спаси моих детей и меня возьми». Так и получилось, — актер Давид Гиоргобиани

«Парсуна» — авторская программа на канале «СПАС» председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойды.

Ведущий: Здравствуйте, уважаемые друзья! Мы продолжаем писать «парсуны» наших современников. И сегодня у нас в гостях Давид Гиоргобиани. Здравствуйте, дорогой батоно Давид!

Д. Гиоргобиани: (Смеется.) Мир вам, мой дорогой батоно Владимир Романович!

В: Здравствуйте. (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: И вашим телезрителям!

Ведущий: Спасибо большое! Я очень рад вас видеть. На всякий случай вам напомню, что у нас пять тем основных: вера, надежда, терпение, прощение, любовь. Эта структура программы сделана нами по окончанию молитвы Оптинских старцев «Научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить».

Д. Гиоргобиани: Интересно...

Ведущий: Да, вот так задумали. И перед тем как мы к первой теме перейдем, я хочу вас попросить ответить на вопрос, это такой неформальный вопрос, он не про профессию, а такой, ну, глубинный, философский, если угодно. Вот сегодня, здесь и сейчас, кто вы?

Д. Гиоргобиани: Ведь не только сегодня и здесь, и сейчас, у меня такое ощущение, когда я хожу на земле, уже много лет, я как будто тень моего великого старца — преподобного Гавриила Ургебадзе.

Ведущий: Хм... Даже неожиданно. (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: И если даже не тенью, был бы, конечно, счастливым. Но ощущение самого есть такое.

Ведущий: А скажите, а вот это ощущение — оно связано с тем, что вы в этом видите какую-то миссию, это какой-то долг ваш?

Д. Гиоргобиани: Правильно вы поняли... Я именно вижу, чтобы... Вот как христиане стараются славить Христа...

Ведущий: Да...

Д. Гиоргобиани: ...потому что — а как иначе, да?

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: А я лично, раз он мне показал Христа в себе, этот великий святой, я всегда стараюсь славить его и через это славить Христа. Потому что живой пример, который меня приблизил лучше всех к Богу, это был он, когда я ощущал в нем благодать Божию, он изливался, как океан. Не могу и здесь забыть это, и скучаю день и ночь. Этой любви, которого почти нигде не нахожу похожего. Очень сильная любовь была у него. Кроме других — ну, и смирения, и чудодейственный человек был такой, чудотворец прямо, да?

Ведущий: А вы знаете, вот очень интересно: очень часто говорят, что вот задача духовника, священника — он должен привести людей ко Христу, да? И ошибкой священника будет, если он приводит к себе, а не ко Христу.

Д. Гиоргобиани: Да.

Ведущий: Но вы вроде бы уже ответили — вы сказали, что он в себе показал Христа, да?

Д. Гиоргобиани: Да, да.

Ведущий: Но вот как быть вот здесь, если на эту тему порассуждать? Вот как... чем отличается то, когда человек к себе приводит, от того, когда все-таки ко Христу? Вот как тут?..

Д. Гиоргобиани: Это не то что отличается, это как небо и земля — такое сравнение. Потому что тогда ты ощущаешь холодность. Там мало любви. Там, может быть, есть и знания, допустим, есть даже какое-то стремление к послушанию, и мы стараемся все это исполнить.

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: Хоть ради смирения.

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: Хоть ради любви. Но преуспеяние, собственное наше преуспеяние мы как-то не очень хорошо находим в себе. А там, как говорится, вот одним ударом ты был уже готов как будто вот идти... идти жертвенный поступок какой-то. Это... даже невозможно передать...

Ведущий: Передать, понимаю.

Д. Гиоргобиани: ...кто он был вообще.

ВЕРА

Ведущий: Вы как-то в одном интервью сказали, что если не быть верующим, то невозможно даже сохранить человеческий облик. А вот что вы имеете в виду? Как эту фразу вашу объяснить неверующим людям, чтобы их не обидеть? Или пусть обижаются? (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Я постараюсь. Нет, ну обижать никого не надо. Пусть в этом никто не увидит для себя обиду. Просто, знаете, до веры, еще пока станет человек верующим, он должен быть обязательно человеком. Иначе Господь его вряд ли призовет к вере. Пока не найдет корни какие-то, зарастки какие-то в нем человечности, доброты... Вот некоторые думали, что почему при коммунистах как будто добрее были люди, как будто?

Ведущий: Да, да-да.

Д. Гиоргобиани: Нравственные были, что ли? В чем причина? Ну, это такой философский вопрос, много можно говорить об этом, но, знаете, сначала надо быть просто человеком. А потом уже можно говорить о христианстве, о вере и так далее. Потому что вера — такая штука, что... для дьявола тоже он понятен, он верует.

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: Он лучше всех «верует» (в скобках), что Бог есть. И Имя Его знает, и где Он обитает, знает, как Его энергии на земле воплощаются вот для добрых людей. Но что? У него нету любви. И вера без любви, скажем вкратце, мертва. Без дел, без жертвенной любви вера есть абсолютно мертва и даже опасна. Потому что ты имеешь веру — ты мог бы делать уйма добрых дел, раз у тебя цель есть, есть знания в вере. А...

Ведущий: А ты не делаешь.

Д. Гиоргобиани: А где добрых дел? Худший... это ответ понесем. Страшно?

Ведущий: Страшно! (Смеется.) Я, знаете, как раз хотел про это тоже спросить, потому что вот эта ваша фраза, что нельзя сохранить человеческий облик, если не быть верующим, она для верующих людей — ну это такой укор, да? Потому что ведь мы знаем людей... Да что там — знаем! Сами называемся верующими — и не всегда можем сохранить человеческий облик. То есть это такая очень жесткая фраза.

Д. Гиоргобиани: Но для этого есть исповедь.

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: Преподобный Гавриил говорил: «Самая величайшая тайна — это есть исповедь от Господа как подарок людям». Вот когда человек уверует, он сразу подумает, что «ага, значит, я никогда не убью никого». Он был убийцей. Вор говорит, который правда уверует, что он никогда не будет воровать. И вот с таким... с такой чувствой каяться — тогда мы получаем обильную благодать и исцеляемся от этих страшных недугов. Некоторые сразу, некоторые постепенно. Допустим, вот курит человек и не знает, как бросить. И не бросишь никогда, если не возненавидишь этот грех так, как убийство.  Хоть собственное убийство — потихоньку. Господь сказал: «Ты должен жить сто лет», допустим. А он говорит: «Нет, мне хватит шестьдесят».

Ведущий: (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: «Я буду курить. Ну и что? После шестидесяти лет я пойду в небытие или куда-то там». Вот это и есть как раз то, что люди не знают многие. Надо, чтобы об этом знали — каким... с какой исповедью одолеть грех. С какой именно исповедью! От чистосердечной, и когда тебе омерзительно этот грех, ты даже плачешь об этом, что ты наделал, тогда уже Господь прощает. Ты как-то ощущаешь, что все, ты уже свободен.

Ведущий: А вот в вашем личном опыте исповеди вот много таких было исповедей, когда вы понимали, что вот вы пришли в это состояние, когда вы ненавидите этот грех?

Д. Гиоргобиани: Знаете, почему я так решительно говорю? Потому что я сам имел исповеди как теплохладные... Хоть потому, что я думал, что я уже готов, ничего такого не согрешил, и я от этого был мучим. То есть, что, ну как мне идти к причастию, когда я не нахожу грехов, то есть?

Ведущий: (Смеется.) Ничего не сделал!

Д. Гиоргобиани: «Ну, Господи...» И начинаю потом — ну что я с гордынею, значит, без смирения сделал, без любви наделал, осуждение ближнего, значит, нехватка любви!

Ведущий: Я когда смотрел передачу с вами «В поисках Бога» у нас на канале, мне очень запало: вы сказали, что вы, когда прочитали Евангелие, это было лучше любого романа, да? И, конечно, вот это ваше потрясающее такое личное, впечатление, что вы сказали: «Как будто Христос мне написал письмо, вот лично мне», да? Это удивительное, прямо вот очень сильное признание такое. А скажите, пожалуйста, а вот из этого письма, которое вам Христос написал, к чему вы чаще всего возвращаетесь? Какие вот эпизоды, я не знаю, там, Евангелия или Нового Завета вот чаще всего вы перечитываете или вспоминаете? Или что для вас вот таким... ну самым... самым главным здесь является?

Д. Гиоргобиани: Вы знаете, вот я параллель делаю иногда: как апостолы были со Христом и что они ощущали, да? Мы же это не знаем.

Ведущий: Не знаем, да.

Д. Гиоргобиани: Только можем как-то вот теоретически догадаться.

Ведущий: Да, да.

Д. Гиоргобиани: Но раз преподобный Гавриил нам делал такие уроки на земле — в ХХ веке, для нас Христос был в ХХ веке. Он не был первого века апостол только, он был и в ХХ веке, понимаете? Поэтому вот я всегда с таким наклоном читаю Евангелие. То есть апостолы проповедуют, и как это люди воспринимают, да? Интересно. Но они же с первого века проповедуют! Но нам проповедовал Христа своей жизнью этот двадцатого века апостол для Грузии, понимаете?

Ведущий: Да, апостол, да.

Д. Гиоргобиани: Когда ника... никакого монаха не было в Грузии, когда все против него были. Патриархи ему говорили: «Раздевайся» — этот... священникам... то есть монашеский одежду и женись то есть. «Разруши храм», — один патриарх сказал ему. То есть он какой (нрзб. 12:27) был. Поэтому когда Евангелие читаю, всегда сравниваю вот современную жизнь... современной жизни, как нас учил один из великих учеников Христа, преподобный Гавриил Ургебадзе, исповедник и Христа ради юродивый. Он всегда нас смирял. Всегда смирял. И говорил, что «не осуждайте никого, за то Господь попустит такое, что вы тоже огне пройдете, какого греха вы осуждаете вот этого человека, в каком грехе, и вы побоялись бы потом уже». Осуждаешь вора — ты можешь стать вором, хоть один день да что-то украдешь, допустим. И так далее, да? Вот другие грехи. Самый страшный грех надо взять и побояться, что «вот, буду судить такого человека, а Господь вдруг попустит меня попасть именно в это? Что потом? Мне же омерзителен этот грех!»

Ведущий: Да. А вот опять же к этому призванию вашему, что это как письмо лично, да, Евангелие — как личное письмо вам, ну то есть, это такая же встреча с Христом у вас произошла, да, в этот момент?

Д. Гиоргобиани: Абсолютно верно, да.

Ведущий: Потом встреча со старцем. Безусловно, тоже встреча с Христом, вы об этом сказали. А вот еще были какие-то вещи, которые вы можете, ммм... ну, назвать вот такими «встречами с Христом»?

Д. Гиоргобиани: Ну, если... если считать все те чудеса, которых я встречал в жизни — от старцев, от святых или вообще, да?.. Потому что случилось так, что, когда я после «Покаяния», вот этого фильма, ушел из кино, начал путешествовать в разные места, святые места — на Афоне и на Украине, в России, в Грузии, все бросил и искал, почему наши народы немножко... вот бедствуют как-то.

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: Могли бы получше жить! Интересно было причины узнавать. И во время этих путешествий я много-много чего узнавал. И накоплял это для себя. То писал для себя, то снимал на камеру, то запоминал то на сердце, что село — оно и никогда потом уже не уходит, понимаете? Хотел как-то обогащаться вот этим, чтобы в конце концов понимать, чем помочь и себе, и другим. И вот, в принципе, я в таком сейчас состоянии нахожусь, что было бы хорошо, если с другими тоже поделиться. Чтобы и они считали, что я один из маленьких мостов, на котором можно ногами переходить. Я не требую чести — просто переходите вот ногами. Я же мост маленький, только совсем маленький, чтобы вы зря не тратили годы. А уже есть какой-то опыт мой личный, накопленный, со святыми людьми, встречи с ними, и для вас это было бы маленьким мостиком. Как-то вот таким образом помочь людям.

Ведущий: А скажите, вот у вас ведь в жизни было очень много ситуаций сложных и даже трагических, вы переживали? А вот когда вы ощущали присутствие Бога сильнее всего? Вот можно что-то выделить, что вот здесь вы понимали, что вот Он вообще рядом-рядом?

Д. Гиоргобиани: Выделить, наверное, трудно будет, потому что иногда бывает, что ничего страшного такого не происходит, но вдруг ты ощущаешь, что Господь с тобой. И Он мог тебе преодолеть вот это... этот барьер — внутренний грех, который тебя мучил, допустим, да? И его преодолеваешь силой Господа — через причастие, через исповеди. То есть, внутреннее преображение, как я у многих тоже слышал много раз, потому что люди как раз этим находят Бога, внутреннее преображение — в этом больше видна рука Господа. Потому что никто иной мне не помогло бы в том случае, в том периоде жизни, да? Это не великое чудо, о котором можно рассказывать, всех удивлять, но оно удивило меня, и поэтому я благодарен ему. А как, если вот такое чудо, сказать, что чем... Ну я могу рассказать, конечно! Я был в Питере, молился у Ксении блаженной. Подходит бабушка: «Откуда ты?» — «Из Грузии». – «Пойдем, здесь другой святая тоже есть, другая святая». — «Кто?» — «Мария Гатчинская». А я не видел в святцах ни в Московской патриархии, ни в Грузинской. «Она святая», — говорит. Пришли к могиле, где-то сто метров оттуда. Ну, она ушла. Я не знал, молиться перед ней или за нее молиться перед Господом. Ухожу через пятьдесят метров — есть там... Господь там, мозаичный Господь, очень красивый образ — и молюсь: «Господи, дай мне знать! Я не знаю, это святая или не святая». И что случилось? Я очень вкратце это рассказываю. Там три голубя сидели, на этих возвышениях. Два этих голубя слетели, идут к нам. Мы вдвоем стоим. Обычно голуби боятся людей как-то, а они идут прямо к нам как будто, да? Они немножко отодвинулись, дали дорогу. Здесь маленькая дорожка идет по могилам вот так. Они прошли нас. Столько их могил было до пятьдесят метров, до Марии Гатчинской, представьте себе. Эти два голубя прошли все эти могилы, зашли именно на могилу Марии Гатчинской, преподобномученицы, три круга сделали — мы же пошли за ними — три круга сделали, посмотрели на нас — и ушли пешком, не то что улетели!

Ведущий: (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Ой, как мы упали на колени перед Марией Гатчинской, как мы слезно молились! И что случилось! И до того, и после него никогда в жизни у меня не было такого. Ощущение было полное отрешимости от земли. Я даже в укор себе скажу: мы не хотели даже прощаться ни с кем на земле — ни с семейными, ни с кем либо другим человеком. Почему? Лишь бы не потерять это состояние. Это что-то было такое, которое... мы не знали об этом. Потом с друг другом говорили, потом — точно!

Ведущий: Такое же, да?

Д. Гиоргобиани: И действительно, молчим, ни слова не надо произнести. Боимся, чтобы не потерять этого, хоть одно слово сказать. Представляете? И вот так шли долго. На могиле, которая идет к Ксении Петербуржской блаженной, и трамвайный вот этот грохот немножко нас отрезвил, и начали друг с другом говорить, что мы это видели. Вот это было чудо, явное, голуби совершили, что вот она, святая Мария Гатчинская! Оказывается, она была причислена к лику святых тогда уже в Зарубежной Церкви, а потом наши тоже причислили. Слава Богу.

НАДЕЖДА

Ведущий: Я хочу вспомнить, еще одно ваше интереснейшее признание. Вы сказали, что в детстве вы придумали такой «камень желаний», да?

Д. Гиоргобиани: (Смеется.)

Ведущий: Я так понял, что вы там играли, да, кто что бы хотел, а вы хотели, чтобы вот такой был «камень желаний», который всегда с тобой и ты можешь всегда пожелать... И конечно, когда вы сказали, что вот, придя к Богу, вы нашли этот «камень желаний», да, что это Христос, что это детская мечта сбылась. Это и красиво, и очень, мне кажется, точно так, да? А вот сегодня, в такое очень непростое время, в котором мы оказались, когда Господь нас проводит через такие испытания... ну, тяжелые, что говорить, да, вот вы что просите у «камня желаний», у Христа? В чем сейчас ваша молитва? В какой надежде?

Д. Гиоргобиани: Добиться единства. Единства, как в церкви молятся, да? Единства православных людей и православных народов. Я вспоминаю, когда преподобному Гавриилу спросили: «Отче, какой у тебя подвиг?» — он вдруг так ответил сразу: «Вся Грузия и половина России». Представляете? Половина России — это где-то, наверное, шестьдесят миллионов, если не больше, человек, да?

Ведущий: Больше, да.

Д. Гиоргобиани: Поэтому вот об единстве надо молиться и добиться того, что, как раньше, допустим, цари были на земле, скажем, да? И они искали дружбу между собой. Иногда не находили, понятно. Но сейчас уже мы видим, что без единства мы можем как-то вот проиграть в жизни. Лучше поэтому, чтобы вот сохранить единство православной веры и чтобы наши государства особенно искали в этом единства. Сначала объединимся правою верой. Это самая главная для меня просьба к Господу, чтобы мы как-то нашли нити друг к другу.

Ведкщий: А вот надежды вашей со временем... ну вот глядя на все, что происходит, она... ее становится больше? Или... Как... как?..

Д. Гиоргобиани: Это, знаете, дорогой мой Владимир Романович, это не то что надежда — такая пустая надежда, в которой можно ошибиться. У нас, допустим, в Грузии мы имеем Обет Иисуса Христа к Божьей Матери, о котором почти многие не знают. То есть когда правдивый человек или как мужчина прямо, скажем, там, настоящий, скажет слово кому-нибудь, и он даже силен иногда сохранить это обещание и исполнить, как вы думаете (или как другие думают), если Господь дал обещание Матери Божией, что сохранит эту страну до скончания века? Какие невзгоды не были бы на нашу голову, и сейчас какие есть, какие были или будут в будущем — и что? Продолжение этого вкратце скажу. Преподобный Гавриил однажды — он и так Бога (нрзб. – 23:50) всегда — увидел, что будет с Грузией в будущем. И он что сделал, знаете? Не мог он удивиться, он все знал, но он для нас сделал это удивление, и, правда, может быть, и сам удивился. Он сказал, что, «Господи, да что наделал такого грузинский народ, что сделал такого хорошего, скажем, великого, что ты такое будущее ему даешь?» То есть, расцвет будет и в России, и в Грузии. Он даже прямо сказал: «Сначала будет царь в России, потом будет в Грузии». Поэтому у нас все будет хорошо.

Ведущий: Хорошо.

Д. Гиоргобиани: Надо просто терпеть.

Ведущий: А вот как раз по поводу будущего. Вы говорили в одном интервью где-то семь лет назад, что очень много молодежи в Грузии в храмах, и, если чуть-чуть опоздаешь на службу, что уже не зайдешь, уже нет места. Вот за эти годы это сохранилось. То есть народу больше становится в Церкви?

Д. Гиоргобиани: Вы знаете, я скажу так: те, которые тогда ходили, они сохранились. Исключая тех, которые ушли за рубеж. А их очень много уходит, этих... Миллионы, да? Миллион в России живет, миллион в Америке, в Европе и так далее. А современная молодежь, которому дали «благословение» в скобках некоторые политики, плохое «благословение» на подражание, они чуть-чуть испортились. Но мы ждем, наверное, их исправления, потому что иногда бывает, что страшный грешник, если покается, его не догонишь. (Смеются.) Если ты занят одно, что все, исполняешь заповеди... Он так рвется к Господу потом, что мы не догоним. Есть надежда.

Ведущий: А вот все-таки... Я понимаю, что это такой, может быть, сложный вопрос, но вот, скажем, часто же говорят и в России, по крайней мере, что даже когда в храмах людей много, но вот людей таких глубоко верующих все-таки... ну, меньше, чем нам хотелось бы. Вот вы как оцениваете: глубоко понимающих людей в Грузии много? Именно среди молодежи?

Д. Гиоргобиани: Ну, я про молодежь скажу такое, что, когда один наш старец спросил своим детям духовным, что «как думаете, дети, сколько процентов верующих в Грузии?» — один сказал: восемьдесят, второй — семьдесят, кто-то — девяносто, кто-то — тридцать. Но он сказал, что нет: «Было бы десять процентов в Грузии верующих, такого не случалось бы, что творится в Грузии». То есть мы должны думать, что в немножко плачевном состоянии находимся в этом вопросе. Количество иногда ни о чем не говорит

Ведущий: А скажите, а вот в этой духовной жизни, в религиозной жизни, в духовной что вызывает вашу радость и дает надежду, а что вот заставляет печалиться?

Д. Гиоргобиани: Я скажу прямо, что Николай Гурьянов, отец, говорил из этих: «Сохраняйте радость Пасхи, пасхальную радость, во весь год». Всегда бы хотелось как-то вот помнить эти слова. Почему? Потому что на этом зиждется вообще все. Если ты в радости сохранишь себя — не искусственной американской улыбкой, скажем так...

Ведущий: (Смеется.) Да-да-да!

Д. Гиоргобиани: ...а вот которой... эта радость идет от понимания Воскресения Христова, значит, никаких проблем нету в реальности, если мы веруем, что Господь может нас воскресить! Вот исходя из этого мы можем терпеть абсолютно все. Как и Паисию Афонскому сказала ЕвфимияВсехвальная, когда преподобный спросил: «А как было вот, когда ты в Царствие Небесное попала?», да, что «какое ощущение?», она сказала, что единственное, что было сразу: «Почему меня не мучили в сто или тысячи раз больше?» Она же великомученица! Представляете? Вот благодарность от того, что Господь нам даст в будущем. Даже преподобный Серафим же сказал, что «целый век, то есть, сто лет терпели бы, если вас живые черви кушали бы вживую». Ну трудно, да, поверить? Но это так. Этого даже терпели бы, если вы знали, что вас ждет в будущем. Но не все об этом верят. К сожалению, вот пророчество, когда беседа в Евангелии, не для неверующих. Пророчество — для верующих. То есть остается молиться Господу, что: Господи, сделай меня верующим человеком, чтоб твое пророчество мне стало ясно, то есть я поверил и как-то вот соразмерно жил.

Ведущий: А вот, исходя из этого, как с молодежью тогда, вот с молодыми людьми? Как им говорить про веру, про Христа, с чего здесь начинать?

Д. Гиоргобиани: Это... Такого типа миссионерство... Это как миссионеры миссионерствовали, вживую приходили к людям. Сейчас, может быть, не всегда это возможным станет, но, во всяком случае, разве телевидение дает какую-то возможность? Но не то что когда один раз, допустим, человек выходит в эфир, и излагал он обо всем — он этого не сможет.

Ведущий: (Смеется.) Не сможет.

Д. Гиоргобиани: Ни в коем случае. Не убедит никого так сразу...

Ведущий: Нет.

Д. Гиоргобиани: То есть как с азбукой надо начинать. Я бы вообще начал сказками с детьми.

Ведущий: Сказками?

Д. Гиоргобиани: Народными сказками. Как только он послушает тебя хорошо, эти сказки, да? А потом ты перейдешь уже постепенно более глубокие вещи. Постепенно, постепенно, постепенно — и придем вместе к Христу. Но надо, чтоб кто-то работал на этой ниве очень целеустремленно.

Ведущий: Мы в теме «Надежда» часто говорим об искусстве. Но у меня такой, знаете, вопрос: обычно мы говорим о том, какую искусство надежду дает человеку, может дать, да? А у меня другой к вам вопрос: а искусство может забрать надежду у человека? Вот есть такие произведения искусства, которые забирают?

Д. Гиоргобиани: Если кино смотрим, это все-таки жанр искусства, скажем, или театр, или литература — конечно, может, не то что может — даже нацеленно может достичь очень плохих результатов. Потому вот я лично сейчас, когда раньше отказывался от всех ролей, потому что эту сторону изучал, духовную сторону, да? Потом Патриарх дал благословение — сыграл Сталина, и после этого я уже вижу, что творится на земле, в мои государства и у вас, и хочется уже в искусстве работать, не только в документальном кино и так далее — именно художественном. Вот работать, знаете, как? Вот как... Вот как в руки вот (показывает, как засучивают рукава)… Вот так... настоящая работа можно сейчас вот исполнить. Потому что есть возможности, наоборот, можно добиться великих результатов — в умах людей, устраивать их к цели. И дать им надежду. Не то что отнять надежду — наоборот. А так, конечно, это можно все испортить. И надежду отнимать, и все отнимать вообще.

Ведущий: Ну я даже, знаете, вот что имел в виду? То есть я понимаю, о чем вы говорите, но вот, скажем, есть фильмы — вот как раз про кино мы говорим, да? — они, безусловно, талантливые, вот Балабанов был – замечательный режиссер, да, Алексей Балабанов, вот у него есть фильм «Груз 200». Вот мне кажется, этот фильм, который, ну, убивает надежду. Там он такой «черный», беспросветный. Вот как к этому относиться?

Д. Гиоргобиани: Преподобный Гавриил нам говорил об этой теме. Многие по сей день думают (и думали раньше особенно), что актерство — это лицедейство, скажем, страшный грех. Здесь не надо впасть в фанатизм. Преподобный Гавриил говорил, что талант актера — это от Бога, но главное — как этот талант человек будет использовать. Вот в чем дело. Один из ответов на этот вопрос, чтобы мы как будем... талант, искусство, режиссер — режиссерский талант, а этот... актер — актерский, художник... Вот, представляете, художники что могут делать? Творить вообще вещи такие, что... Наоборот, или... Вот...

Ведущий: Ну, то есть, это выбор... выбор человека.

Д. Гиоргобиани: Выбор человека, да.

ТЕРПЕНИЕ

Ведущий: Вы не раз говорили в интервью, что у грузинского народа есть такой дар любви, он полон любви, но это при этом гордый народ. А вот терпение входит в число добродетелей грузинского народа?

Д. Гиоргобиани: Ой, если у нас не было бы терпения вообще, мы... не дошли бы до сегодняшнего дня. Грузины особенно всё терпели. С четырех сторон на них нападали всегда, и... не то что терпели, чтобы голову так склоняли, — они боролись, но все равно они терпели и поражения. Кстати, был период, когда цари сами очень служили перед Господом, очень сильно, как царица Тамара святая и святой Давид Возобновитель, Строитель. В этих ни одну войну Грузия не проигрывала. И другие терпели уже потом...

Ведущий: (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Вот в чем дело. Но нам нужно терпение, конечно, потому что — а как? Вот поститься — здесь тоже великое терпение требуется. В любви тоже надо терпеть. Если любишь кого-либо, ты не можешь его обижать. Вот любишь своего сына, дочку, жену.

Ведущий: А вот вам лично что сложнее всего в жизни терпеть?

Д. Гиоргобиани: Самого себя. (Смеется.)

Ведущий: (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Потому что иногда желания какие-то появляются, иногда какие-то мысли. Иногда стоишь на литургии — какой-то дурной мысль приходит, бывает такое. Тебе хочется себя вообще... уничтожить в это время. Но это, оказывается, от дьявола, а не от (нрзб.). Как же это? Вот апостол Павел, как Гавриил говорил преподобный, он отрицал эти мысли плохие, мысли всякие...

Ведущий: Да. Отсекал, да.

Д. Гиоргобиани: ...до такой степени, что вообще не касалось у него вот это все ничего. Тем более Матерь Божья — какая Она, да? И какая Она была на земле! То есть это потому, что наше прошлое было греховное (у кого было греховное), и от этого сразу освободиться невозможно. И молимся уже сколько — сорок лет или больше, ну, какие-то грехи иногда выявляют себя, да? Допустим, муж и жена еще не венчаны, они говорят: «Да какое время сейчас венчаться?» Господи, конечно, не время, потому что Закон Божий говорит, что вы не имеете права венчаться. А если есть у вас великая любовь друг к другу — тогда хорошо. Покайтесь, скажите исповедь, и Церковь будет вас ... венчаться. Есть разница? Сначала говорит, что не имеете права (пусть побоится, да, человек?), а потом говорит, что «хорошо, раз любите друг друга — давайте, венчайтесь, через покаяние только». А... а так — нет. Без исповеди, без причастия пришли, венчались...

Ведущий: (Смеется.) Да-да-да, красиво-то как!

Д. Гиоргобиани: Ох ты, а как хорошо! Так нельзя. Вот эти какие-то вопросы обязательно народ должен знать. О крестном знамении сейчас не буду говорить. Миллионы неправильно крестятся. А как благодать получишь? Никак. Смешно только невидимым силам.

Ведущий: А вот вы сказали о том, что не так просто расставаться с греховным прошлым, да? И вот этот путь исповеди — это же путь познания себя — и Богопознания, и познания себя... А вот вы можете сказать, что вы себя хорошо знаете?

Д. Гиоргобиани: Не могу сказать. Я стараюсь это узнавать через других людей.

Ведущий: Это как?

Д. Гиоргобиани: Когда они мне что-то говорят. Ну кто-то, кому-то я не нравлюсь, да? Сейчас я говорю, великим вниманием слушаю... Мне даже... я хочу с ним дольше говорить.

Ведущий: А может быть, они ошибаются?

Д. Гиоргобиани: Даже если ошибаются, допустим, что-то я нахожу в этом. А вдруг это правда? Он перечисляет против меня все что угодно — один, два, третий вопрос, «ты такой, ты сякой, я такой»... Я хочу углубляться в это: а вдруг я правда этот, раз один человек так видит меня, будет мне лучше в том самоукорять и каяться в этих вопросах? А те, которые мне улыбаются, они никогда мне не скажут такую правду, вот в чем дело. Они скажут, какой я хороший, какой я...

Ведущий: ...великий...

Д. Гиоргобиани: ... красивый и так далее.

Ведущий: Да. Ну, а смотрите... А с другой стороны, вот апостол Павел говорит — у меня есть фраза, к которой я все время возвращаюсь, такая непростая. Апостол Павел говорит: «Мне не важно, что думаете обо мне вы или другие люди» (ясно, как судят, да?).

Д. Гиоргобиани: Ну, это обо (нрзб.).

Ведущий: «Я сам себя не сужу, судья мне — Господь».

Д. Гиоргобиани: Конечно.

Ведущий: Это... вот как? Это другое?

Д. Гиоргобиани: Это именно так. И так и надо, чтоб мы дошли до этого. Вот у нас есть старец Николай, молчаливый последние восемнадцать лет. А он что сказал? Написал (он же не говорит восемнадцать лет). Говорит, что «те, которые меня хвалят, они враги мои».

Ведущий: Хм!

Д. Гиоргобиани: «А те, которые хулят даже... чего обращать внимание?» То есть, он дает великий пример, любви. Всех принимает абсолютно. Никого не осуждает, никого не укоряет — ни в чем. И деньги дарит всем, и любовь дарит, и свечи дарит всем, и молитву. И исцеляются люди. Но многие продолжают хулить и хулить его.

Ведущий: Ну и вот это неосуждение — вот все время мы с вами возвращаемся к этой теме. Но это же самое сложное, вот как не осудить? Мы же иногда... нам кажется, что это вот такой праведный гнев, надо сказать это...

Д. Гиоргобиани: Сложно, пока не понимаем одного. Вот, допустим, сейчас идет ЛГБТ-движение в Грузии. Гавриил сказал преподобный: «Ты, когда осуждаешь даже вот такое ЛГБТ, Господь может попустить, что ты тоже что-нибудь такое сделаешь в каком-нибудь... в этом огне пройдешь, во всяком случае, греха. Вот в огне этого греха. Неужели не побоишься, человек?» Так же случится с другими этими грехами тоже. Поэтому когда правда подумаем об этом, мы уже не то что им дадим свободу, как в Америке, нет — так будем действовать, что любить всех, и омерзительным должно быть только грех.

Ведущий: Грех...

Д. Гиоргобиани: А людей надо любить больше всех, особенно тех, которые в самом грешном состоянии находятся. Они же погибают, что бы не было. Страшный грех их увлекает в ад. То есть как же их еще осуждать, что ли? Лучше помогать чем-нибудь, если можем. А если не можем...

Ведущий: Трудно.

Д. Гиоргобиани: Трудно.

Ведущий: Трудно, трудно. Скажите, пожалуйста, а вот еще к искусству. Вы как-то сказали, что актер может сыграть все на свете. И у вас диапазон вот того, что вы играли, очень разный. А есть какие-то роли, которые вы понимаете, что вы никогда бы не согласились играть?

Д. Гиоргобиани: Я бы даже — «с удовольствием» не скажу, — но я бы играл роль грешного человека, раз я тоже грешный, который в середине или хоть в конце фильма показывает режиссер через этого грешного человека катарсис, преображение его души. Это более даже интересно. А если еще вторая серия есть, это вообще интересно. Потому что в финале уже катарсис пошло: а что он сделает во второй серии, разница, что я увидел в первой серии — грешил, грешил, грешил, и с ним происходили разные вещи, а потом он уже идет к свету, да? А это уже интересно мне посмотреть, что... Поэтому такую роль я с удовольствием сыграл бы. То есть я написал бы сценарий даже.

Ведущий: (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: И грешного человека играл бы, который в конце вот показывает... Ну, Павел кто был?

Ведущий: А к фильмам на евангельскую тему как вы относитесь? Вот к попыткам экранизации?

Д. Гиоргобиани: Когда преподобного Гавриила спросили — помните, тогда это еще о Христе фильм, который православные как-то осуждали, да? — что сказал преподобный Гавриил? «Я дам им благословение посмотреть этот фильм. Почему? Потому что те, которые нецерковные, им коснется благодать, чтобы думать о Христе, и легче будет их потом постепенно привести. А те, которые... ну, православный, его не испортит этот фильм. Пусть и посмотрит, допустим, но не испортит его». Я лично, когда мне предложили один раз играть Христа, я тогда, когда ушел из кино, тем более отказался. Потому что у меня тогда было протест всему греху и всему этому, и себя видел очень в плачевном состоянии. Я не мог осмелиться — грешный человек — играть Христа! Ну тогда я был молодым, худым и так как-то находил схожество. И Господа прямо попросил: «Господи, сделай так, чтобы я не был похожим внешне на Тебя!» Потому что говорили часто вот так. Поэтому я думаю, что, если оно во благо пойдет, этот роль и этот фильм, так снимать его и в таком ключе работать — почему бы нет?

Ведущий: А Иуду вы бы согласились сыграть?

Д. Гиоргобиани: Ой, никак... Нет, никакое желание...

Ведущий: Ну кому-то надо играть! (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Кому-то надо, но нет... Есть актеры, которые с удовольствием согласятся, вот в чем дело.

Ведущий: (Смеются.) Ну а вот, кстати, вот вопрос. раз уж мы коснулись... Вот, допустим, фильм на евангельскую тему, да? Допустим, вы пишете, вы понимаете, что это во благо. Вам нужен актер на роль Иуды. Он должен быть верующим человеком?

Д. Гиоргобиани: Иуда по знанию был верующим, но его преобладала любовь к серебру, скажем, к деньгам. Это неудивительно. Сейчас весь мир почти... Господа поменяли... погрязли... в деньгах и богатстве. Поэтому... будет верующим, не будет верующим... может быть, не особо это решает сейчас, когда кино снимаешь, но, во всяком случае, ну можно поискать кого-то такого, который...

Ведущий: ...кто захочет, да?

Д. Гиоргобиани: ...который сможет как-то сыграть, да?

Ведущий: Ну, а вот, кстати, я помню, когда у нас был Никита Сергеевич Михалков и мы тоже с ним про это говорили, и я спрашивал: вот, скажем, если играть святого, может ли неверующий сыграть? Вот даже вы же говорите, что актер — это же часть профессии, что ты должен играть кого угодно, да? И Михалков сказал, что «а что неверующий будет играть тогда, если вот ему играть святого, что он будет играть? Актер же от опыта играет». И вы тоже где-то, в каком-то интервью сказали, что вы сразу видите: актер играет от опыта или вот он... наигрыш вот...

Д. Гиоргобиани: Вы знаете, как можно было бы ответить на этот вопрос? Что... можно, что и неверующий играл верующего, и можно, чтобы верующий играл верующего, а потом посмотрим, какой лучше.

Ведущий: (Смеется.) Хорошо.

Д. Гиоргобиани: Точно увидим разницу.

Ведущий: Но это же еще от таланта зависит. То есть тут тогда...

Д. Гиоргобиани: Нет, знаете, вот когда священников играют, если вы заметили, абсолютно видно, он хоть один раз причащался, этот актер, или нет. Точно видно, что он нецерковный человек. А видно — в другом месте кто-то играет священника — видно, что он эти нити знает, литургические. Совсем по-другому перекрестится, совсем по-другому перекрестит впереди людей. Абсолютно это будет... Никакой талантливый актер неверующий не сможет играть так священника, чтобы я бы в этом обманулся. Сразу увижу, что он неверующий.

Ведущий: А вот это, кстати... это связано именно с темой веры? Ведь актеру же приходится играть, ну я не знаю, сотни разных профессий. Вот с другими сферами жизни это не так? Ну, актеру же, который играет военного, ему же не обязательно, так сказать, быть военным?

Д. Гиоргобиани: Да, ну здесь уже смотря какое актерское искусство у него, то есть профессионализм, чтобы у военных надо спросить: похож он на летчика, на космонавта? И так далее. На танкиста? Ну, в русских фильмах, конечно, мы с детства видели, нам очень нравилось... Мы этот вопрос не ставили себе...

Ведущий: Да. (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Нам очень нравится танкист? Танкист. Самолеты летают прекрасно…

ПРОЩЕНИЕ

Ведущий: Я преподаю в институте, и у меня есть курс для иностранцев — «Введение в русскую культуру», для иностранных студентов. И я там привожу такой пример, что вот есть такое выражение: «Как тебя судить — по закону или по совести?» И я говорю, что вот отличие разных культур в том, что у нас, скажем, немец всегда скажет: «По закону». Закон — главное. А русский всегда скажет: «По совести». Американец — моя любимая шутка, что он не поймет вопроса. А вот грузин как ответит на вопрос: «Как тебя судить — по закону или по совести?»

Д. Гиоргобиани: По любви.

Ведущий: (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Пусть этот судья посмотрит с любовью на этого человека и поставит себя на его месте. Или подумает, что это его сын или его дочка. И пусть потом решит этот вопрос. Потому что если есть какая-то лазейка — судить так, чтобы ему помочь... Помочь не потому, чтоб долго не сидел. Через любви был бы точный приговор. Ну, Господь, знаете сами, какой выговор сделал, да? Женщина там стоит, и ее надобыло, камнями бросать. Простил.

Ведущий: Простил. Но сказал: «Впредь не греши».

Д. Гиоргобиани: Да. А такие уже не грешат. Они потом так полюбят Господа, потому что Он такого страшного простил — всё. Он уже идет к святому.

Ведущий: Чабуа Амирэджиби «Дата Туташхиа» — великая книга, по-моему, и замечательный фильм был, да? «Берега».

Д. Гиоргобиани: Да, да. Согласен.

Ведущий: Вот там Дата, в одном моменте он говорит: «Наглыми не столько рождаются, сколько становятся по нашей же с вами вине. Из благородства мы часто склонны прощать глупцам наглость, которую они себе позволяют однажды по недомыслию. Но потом, если мы их прощаем, они укрепляются все больше и больше от поступка к поступку. А представим себе, что глупцу не уступили и в наглости своей он был посрамлен, нашелся человек, который его проучил, и тогда, каким ограниченным ни будь наглец, он, раньше или позже, откажется от своей низости и, может быть, проживет жизнь как вполне порядочный человек». Вопрос у меня такой: вы согласны с Датой Туташхиа? Нельзя прощать наглость?

Д. Гиоргобиани: Помните, мы говорили в начале беседы, что надо быть человеком сначала, чтоб потом стать христианином?

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: Этот определение — на уровне человека, скажем так. В этом случае, если возьмем, допустим, какой-нибудь архимандрит, у него паства, монахов, скажем, он по рассуждению кого-то прощает, кому-то епитимью дает. Исходя из этого, через мудрость, тогда, конечно, кого-то надо наказывать, кого-то надо прощать. Почему? Потому что через исповеди он уже знает, кто он такой, откуда идет, что сделал и какая лекарства ему будет полезным. Если его накажешь, какого-то типа, скажем так, — всё, вообще испортится. Его примут по-другому совсем. Великой любовью, сделают для него что угодно, да? А потом ему станет постепенно стыдно и стыдно. А кто-то такое натворил — если не накажешь его, вообще испортится. А в других сферах уже пусть сами начальники думают — в комбинате, в заводе или, там, в государстве.

Ведущий: Ну, я все-таки совершенно понимаю, о чем вы говорите, это такое... глубокое рассуждение. Но мне просто очень симпатичен этот герой. Я помню, в детстве мы смотрели...

Д. Гиоргобиани: Да, конечно, да.

Ведущий: ...я смотрел фильм «Берега», потом я прочитал роман и несколько раз читал его. А вот у вас какое отношение к герою этому — Дата Туташхиа? Помните, такой непростой путь, да? Вот он борется со злом, потом он уходит и говорит, что люди не заслуживают... Там много христианских глубоких мыслей. И я читал, что Чабуа Амирэджиби, что он монашество принял перед... да?

Д. Гиоргобиани: Угу, да. Да.

Ведущий: В конце, по благословению Патриарха, по-моему.

Д. Гиоргобиани: Монахом стал, да.

Ведущий: Стал монахом, да. Вот как вообще эта книга, как она воспринимается в грузинской культуре, вот насколько она важна?

Д. Гиоргобиани: Мы, грузины особенно все, любили и эту книгу, и этот фильм, и актера тоже, который исполнял этот роль. Великим актером был он тоже. И, конечно, это все здорово. Но совершенно же только Евангелие.

Ведущий: Как вы сказали, «лучше любого романа», да, да. (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Да, это совершенство вот здесь (нрзб.).

Ведущий: Это не тот роман, да, да, да. Еще хочу вернуться к тезису, который мы сегодня вспоминали, к вашему, о том, что у народа есть грузинского большой дар любви, но есть гордость. А вот если с макро- такого уровня перейти на личный уровень: а вот вы к себе это применяете? Вот у вас часто были случаи в жизни, когда (поскольку мы в теме «Прощение», да?), когда именно гордость мешала вам, допустим, попросить прощения?

Д. Гиоргобиани: Я прямо скажу, что вот начальный период, когда я стал церковный, что я в себе ощущал самый дорогой дар, которого я приобрел откуда-то — значит, от Господа, — это было то, что всем все прощал. За секунду! Сейчас я молюсь Господу: «Господи!» Все это ушло, на таком уровне, когда я сейчас борюсь иногда, что вот пройдут какое-то время, что я борюсь: «Как его простить? Что ему сказать, чтоб он убедился, что хорошо, я его простил?» Конечно, произнести, что «прости меня», это мне нетрудно, с Божьей помощью. Но более трудно то, что глубину простить этому человеку, который продолжает тебя хулить и хулить, скажем, да? Ну потом начинаю молиться за него. Когда вот труд идет за этот человек, и тебе уже жалко его потерять.

Ведущий: А вот вы молитесь о чем в этот момент?

Д. Гиоргобиани: Я молюсь, что это самое, между нами союз любви восстановился, который когда-то очень был. Но поступки помешали потом. Поступки. Но раз был период, когда очень любили друг друга, да, скажем, уважали, да? — я все время стараюсь вернуться на той нити. Я ему говорил все время, что «ты хороший человек, ты не знаешь, как я тебя ценю и все время вспоминаю тот период». Сейчас я не думаю, что ценю особенно его. Понимаете, в чем дело?

Ведущий: (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: Но, в конце концов, я думаю вот что — вспоминаю слова: «Самые дорогие друзья твои, настоящие друзья есть те, которые тебя гоняют в Царство Небесное». Допустим, вот в сравнение: мама и папа как любят нас, да? Им трудно очень будет в Царство Небесное прямо так... гонять нас. Наоборот, скажут: «Подожди, сынок, побудь с нами. Подожди, сынок, не надо идти в монахи, будем вместе жить» и так далее, да? Не все... не всех случаях, но так бывает. А тот, который тебя не щадит, он тебе столько причиняет зло... И в конце концов, кто-то убьет, как мученика, — бывает же такое!

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: Не знаю... Вот сегодняшний день — день святой Варвары-великомученицы. Отец отсек голову ей. То есть отец ее прямо в Царство Небесное послал, сам не догадываясь, что он наделал. Я был в этом городе, где Варвара была, Баальбек называется, в Ливане, раньше называлась Илиополис. А в Киеве тоже, к сожалению у раскольников сейчас, но в Киеве ее нетленные мощи...

Ведущий: Мощи, да...

Д. Гиоргобиани: ...почивают. На Тысячелетие я был там, в Киеве, снимался в одном фильме и все время приходил к Варваре. Очень люблю. Потом начал поиски, где она родилась. И так дошел из Сирии до Ливана. Когда снимал фильм по благословению Игнатия Четвертого, Патриарха Антиохийской Церкви... Он уже скончался, Царство Небесное. Так что очень любимая святая... любимая святая для меня. Рачинцы (я рачинец; тут — Сванетия, рядом — Рача), они в этот день лобиани пекут, то есть с фасолью хлеб. Это очень вкусно, понимаете? С детства наши родители делали всегда, мама, но мы не знали, почему это делалось, кто была Варвара. Оказывается, это лобиани — знак именно вот этого великого святого, святой Варвары.

ЛЮБОВЬ

Ведущий: Я вот еще раз хочу у вас спросить как раз вот об этом даре любви для народа, о котором вы говорили, что он вот у грузин есть, этот дар. А вот когда вы говорите, что есть дар любви, вот это... это про что? Это же не, условно говоря, не просто про гостеприимство, там. А про что? Вот в чем он проявляется?

Д. Гиоргобиани: Испокон, как у нас святая Нина проповедовала или до того Андрей Первозванный в первом веке, и построили церковь, рукоположили священника и оставили нерукотворный образ Божьей Матери... Раз эта страна дано было первый уделом и для примера, чтобы в конце времен народы понимали, что никогда нельзя отойти от этой веры, потому что никакая война, никакие невзгоды не смогут сломать это государство... Будут падения, все будет, но ереси никогда не было в нашей Церкви. Раскола даже не было. Ну, то есть кто это делает? Грузины, что ли? Матерь Божья? Поэтому как это, чтобы осуществиться, когда это было совет, наверное, на Небесах? То есть дать этому народу главное, что есть — любовь. Могут терять — еще найдут, но через любви они на эту дорогу более хорошо пойдут, понимаете? Без любви как ты умрешь за Родину?

Ведущий: Никак.

Д. Гиоргобиани: Без любви ты как тысяча пойдешь против десять тысяч, как царь Ираклий делал или другие, значит, цари? То есть это что вложил в нас Господь, этого надо было лелеять, а мы это все потеряли, в принципе. Сейчас такой в мире период, надо сказать, что Грузия в падении находится духовном. И Гавриил сказал преподобный: когда никто не будет думать, что Грузии что-нибудь поможет, во всем мире, тогда и Господь ее восстановит на ноги, чтоб показать этим, что никто не хвалился. То есть какой-то грузин мог бы и хвалиться: «Я помог Грузии», допустим. Кто бы ни был. Мы такие гордые, что если что-нибудь сделаем такого, себе будем приписывать. Вот это уже очень плачевно. Надо все приписывать Господу. А грехи приписывать себе. Все добрые дела приписывать Господу, все грехи приписывать себе. Гавриил говорил, что любовью спасется Грузия, а вообще сказано, что Бог — это любовь, значит, мы самую главную жемчужину имеем, самый главный камень этого желания, самого главного, Самого Христа, оказывается, имеем, когда дают этого с рождения, с крещения. А потом теряем. Кому, для чего? Для денег? Для другого государства, что они директивы дают? Для того чтобы нас все приняли, все телевидения? Я приехал — в Москве четыре раза пригласил «Спас». А ни одна другая телевидения меня не пригласила. Потому что, знаете, здесь стараются люди духовно жить и духовно окормлять свой народ. Вот в этом есть как раз самое драгоценное, что они делают. А что мы развлекаемся, это не любовь. Вовсе не любовь, а грех. Развлечения против Христа, против своей души, против своего тела. «Вы знаете, что вы  храмы Божием?» — говорит Господь. «Если кто разрушит этот храм собственный, того Господь разрушит», — грозные слова сказано. Не боимся? «А почему я должен бояться Господа?» — некоторые говорят. Бояться не как волка, бояться, чтобы не потерять Его любовь и Его, это самое... дары, что Он дал тебе. У меня было, да, раньше, когда встал на христианство, читал Евангелие, все наизусть знал Евангелие... Когда говорил, я сам удивлялся. Один раз я погрешил, вот что сказал: «Как я могу потерять то, Который у меня на устах?» Вот так сказал! — Потерял. Сейчас не знаю так, как тогда, так, наизусть. Потерял. Сейчас мне надо трудиться, чтоб добиться того, что имел, — вот в этом плане. Вот. Вот просто так... выбросишь слово, да, не подумаешь...

Ведущий: Очень интересно.

Д. Гиоргобиани: Это горделивое, это самое, сказание было, да? «Как я могу потерять?..» Как один мой друг сказал, что «слушай, запиши, что Гавриил тебе говорит», потому что ему дал Господь дар, он сам говорил смиренно и книги не писал, да? Не дал снимать. Когда он ему рассказал очень величайшую духовную историю, и пришел ко мне, и рассказал дома первым, первого. Я думаю: «Он же начинающий христианин, чуть от меня все это изучал. Откуда он это говорит?» «Гавриил сказал, как...» —- «Хорошо, Гавриил сказал. Все, давай – вот ручка тебе, вот, это самое, тетрадка, напиши». — «Да чего мне написать? Я все наизусть знаю». – «А вдруг если ты вот забудешь?» — «Как я могу забыть это?» — он тоже так был уверен. Слава Богу, что он не забыл. (Смеется.) И через много лет, когда я его очень попросил и чуть не... это самое... настаивал, что он написал это потом, написал, и сейчас вышла книга. Так что по-разному бывает. Меня наказали, его — нет. Слава Богу.

Ведущий: Да.

Д. Гиоргобиани: Но иногда наказание на пользу идет, потому что ты потом будешь трудиться, зная, что было, его надо снова приобрести как-нибудь. Как Силуан, помните, преподобный? Явился Господь Христос, дал великую любовь, великую веру. Потом — всё, не являлся больше пятнадцати лет, а он страдал и страдал, молился и молился, плакал и каялся, да. Когда явился Господь еще раз: «Где Ты был, Господи, где?» Ну, тогда уже Господь ему объяснил.

Ведущий: У меня есть такой очень личный вопрос, это про вот ту страшную аварию, в которую вы попали всей семьей, да? И вот про то, что мама ваша прям воскликнула — это такая была, наверное... ну это молитва, да, была, что, «Господи, Ты меня забери, детей...»

Д. Гиоргобиани: Возопила

Ведущий: Да, просто, да, «детей сбереги». И вот... так и получилось. А вот... Ну просто нельзя в теме «Любовь» не говорить про маму, да, про родителей...

Д. Гиоргобиани: Да, да.

Ведущий: Вы часто маму вспоминаете?

Д. Гиоргобиани: Первые годы не то что вспоминал — я никакой не был, абсолютно. И я так любил ее, что везде искал вопрос только: где она сейчас? Когда я увижу? Этого ничего я не знал тогда. И все время был (нрзб.), скажем так. И хотел уходить из театрального института, я первый курс... первокурсником был тогда. (Вздыхает.) Ну, потом уже, когда уверовал и когда еще старцы меня уверили, что это наивысший поступок — нету выше любви душу положить за друзи своя, да? За ближнего. И когда Господь чудом мне это подтвердил: прихожу к могиле, в одну руку держу, шишка, а втором — ракушка. Вот этих две я взял на Афоне, и чтобы оставить можно на могиле. Не все святыни можно оставить, да? Вот эти — можно. Этих именно выбрал на Афоне. Тогда узнал, что мама уже у Господа, и успокоился. Обрадовался даже, что если она у Господа, я буду терпеть, да? И иду к могиле. И мама встречает меня – на могиле в мраморе, красивая была. Здесь улитка сидит, а отсюда — шишка. Что я держу в руках, с этим она встретила меня. И я упал вот... Так и слезами тоже... возопил тоже благодарственные молитвы Господу, что она спаслась и спас свою семью. Кстати...

Ведущий: Это удивительно.

Д. Гиоргобиани: ...она не успела, эээ... Вот на грузинском звучало бы так: «Кмар-швили гадамирчине» (ქმარ-შვილი გადამირჩინე), то есть «спасай моего мужа и детей», да? Она успела, знаете, я услышал своим этим... «Уп'ало», эсе иги (უფალო ესე იგი)... «Господи, спаси моих детей и меня возьми» то есть. Вот такое. То есть «мужа» не успела произнести из-за того, что очень сложная была ситуация. И что: мы-то спаслись, а муж тоже спасен, мой отец...

Ведущий: Это очень тяжело.

Д. Гиоргобиани: Но повредил страшно позвоночник. Но он потом пришел к Господу. Был коммунистом, бросил партийный билет, сначала на костылях, потом на одной палке. И это выбросил потом. И доходил русской православной церкви Михаила Тверского у нас на Мтацминда, Святая гора называется в Тбилиси, и на литургии никогда...

Ведущий: Да, вы говорили, никогда не садился.

Д. Гиоргобиани: ...не садился. Я сейчас иногда бываю — каменем становишься, а иногда и хочется садиться. И ради смирения иногда сажусь, чтобы другие не подумали плохо обо мне, допустим, и не начали что-то... А так, если имею я вот возможность, сразу вспоминаю отца. «Давид, — думаю, — как ты садишься, когда твой отец без этих костей, эээ... не садился?! Стой, ну, перед Господом!» Это трудно. Тем более один период у меня мешало что-то, потом операцию сделал, и все эти дни стоял все равно. Как это тяжело было! Двояко тяжело было! Вот тогда я когда-то боролся против гордыни смирения. Можно было садиться, в конце концов, да? Чуть не умирал, а все-таки стоял. Ну, всему свою, наверное, мера надо... Вот в середине надо идти. Все так и в середине. Потому что, как Серафим Роуз говорил, надо царский путь выбирать всегда — ни направо, ни налево, чтобы ни в раскол не попасть, ни еретиком не стать. (Смеется.)

Ведущий: А вот любовь отца... Вот мы про папу вспомнили, да? Любовь отца — что это такое?

Д. Гиоргобиани: Любовь отца — это, может быть, даже выше стоит. Знаете, почему? Потому что мой отец лично меня никогда не ласковал, как детей, допустим, обыкновенно, да? Он говорил, оказывается, что вырасти во вражеский союз сына, чтобы по-дружески он потом относился...

Ведущий: Относился...

Д. Гиоргобиани: ...к жизни и к тебе. Где-то это оправдал — ко мне. Я, допустим, к моему сыну так не могу. Не могу. Может быть, потому что у меня другой возраст, я стар, а ему девять лет, вчера исполнилось девять лет. (Смеется.) Маленький такой, да? Ну, смотри, я сейчас, если я увижу что-то там...

Ведущий: (Смеется.)

Д. Гиоргобиани: ...ничего... начал по-другому, могу как-то по-другому действовать. Но основной раз я видел, как Гавриил с нами... ну, не со всеми, конечно, некоторому мог бы и так накричать, но, оказывается, в это время дьяволу кричал, не на него. А этот человек вообще освобождался от невидимой силы и исцелялся просто. Одно — что мы кричим, грешные люди, на кого-то кричим... А второе — когда святой что-то делает: или на кого-то накричит, или кому-то что-то сделает такого, да, они всё знают, что надо. Они результата получают. Мы не думаем о результатах. Мы думаем, что нам приятно, и что... чему мы добиваемся, то есть сами. Поэтому вот... о других... о других надо думать. Если б в нашем государстве все думали о других — всё. И просвещение было бы на высоком уровне, и всё было бы на высоком уровне. И все учили друг друга, что они знают. Некоторые даже не захотели бы деньги на это получить. Как я, допустим, пока никто ничего не дает, так хожу на земле... (Смеются.) Господь же дает всегда.

Ведущий: У нас финал. В финале я вам предложу вот такую ситуацию и попрошу поставить знак препинания. Ну вот вы хорошо знаете и документальное кино, и художественное кино, и знаете, и снимали, и снимались. Вот давайте представим, что предлагают снять фильм о старце, художественный фильм, и вам предлагают его сыграть. О старце Гаврииле, я имею в виду, конечно. «Согласиться нельзя отказаться» — где вы здесь поставите знак препинания, в каком месте?

Д. Гиоргобиани: Во-первых, молиться перед Господом и перед преподобным Гавриилом, какова воля Господа. Это раз. А если вспомнить на практике, вот Параскева, дэда Параскева называем, матерь Параскева, ее келейница, когда я ее снимал в ее келье для документального фильма о Гаврииле преподобном, она мне вдруг говорит: «Давид, это очень хорошо, что ты делаешь документальное кино. Но знай: если ты когда-либо сделал бы художественный фильм об отце Гаврииле и сам сыграл бы, это был бы самый лучший вариант, потому что этим ты через художественное кино, ты очень много чего донесешь до народа. Больше они все поймут», — говорит. Она так сказала. Ну, я это мимо ушей тогда провел почему-то. Потому что, во-первых, я не режиссер такого уровня, чтобы снимать такой фильм. Но я, конечно, всю душу вложили в этом проекте, скажем так. Вот в Грузии идет сейчас какой... какой-то проект – никто меня не предлагал, я сам тоже не тянулся к этому. Почему — не знаю. Значит, должно быть режиссером кто-то иной такой, от Господа человек, который правда создаст тот фильм, который «выстрелит» в хорошем смысле до сердец и всего русского народа, грузинского, сербского, греческого и остальных спасаемых миллионов, которые вообще в мире живут. Поэтому я, если воля Господа, только тогда согласился бы с великим страхом. Потому что я сам знаю, что Гавриила сыграть так, каким он был, это невозможно. Но через старания, через профессионализм, опыт актерского мастерства, все вместе, через молитвы патриархов, епископов, священников и так далее что-то...

Ведущий: Если бы вот получилось, как вы думаете, что было бы для вас самым сложным вот в этой актерской работе здесь?

Д. Гиоргобиани: Потом сложность была бы, когда надо будет подражать. Потому что я считаю, в этом случае можно проиграть. Потому что ему подражать невозможно.

Ведущий: Невозможно.

Д. Гиоргобиани: Значит, что-то надо другое придумать.

Ведущий: Что-то да, угу.

Д. Гиоргобиани: Что-то другое надо — форму или как-то, что-то очень много думать, придумать вместе с режиссером и так далее, добиться хорошего результата. Потому что Богу все возможно. Богу все возможно.

Ведущий: Спасибо вам! Спасибо за этот разговор! Спасибо!

Д. Гиоргобиани: Во славу Христа! И спасибо вам, что пригласили, дорогой Владимир Романович.

Ведущий: Это был Давид Гиоргобиани. А мы продолжим писать «парсуны» наших современников через одну неделю.