
Неожиданный вопрос появился у читателя «Фомы» после статьи о том, почему молитвы лучше произносить самому, чем слушать их в наушниках.
«А как же в храме, на службе? Ведь там мы молитвы не читаем, а слушаем. Получается, это полезно только священникам?» — спрашивает читатель.
Ищем ответ вместе с протоиереем Павлом Великановым, кандидатом богословия, настоятелем Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры в Сергиевом Посаде.
Действительно, и все молитвы, и Библию можно прочесть дома. Зачем же тогда ходить в храм? Ответ прост: чтобы оказаться в другом пространстве, где все имеет причастность к божественному свету.
Когда священник Павел Флоренский сказал, что единственный критерий церковности — это красота, он был ближе всего к определению той силы, которая подталкивает нас к переживанию божественного. И в храм человек приходит именно для того, чтобы наиболее остро пережить присутствие божественного и в своей жизни, и в жизни всех людей, о которых он молится.
Не может быть, чтобы он пришел в храм, ничего не понял и ушел глубоко разочарованным со словами: «Какая-то ерунда». Почему? Да потому что богослужение не лекция и не урок, где повторяют заученные наизусть слова. Это опыт живого присутствия в чем-то абсолютно ином и безупречно красивом.
Но зачем тогда нужны слова храмовых молитв? Да для того, чтобы нас определенным образом настроить. У нас есть способность воспринимать определенные посылы, выраженные посредством слова, звука, изображения, запаха. Все наши органы чувств — двери, через которые до нас доносятся смыслы.
Эти смыслы заложены и в архитектуре храма, и в иконописи, и в самой структуре богослужения. И когда человек находится в храме осознанно, он становится не просто «потребителем» тех смыслов, что его окружают, — он становится соучастником и сотворцом. Тогда и начинается то самое соработничество человека и Бога, для которого человеку дарованы разум, свободная воля, способность любить, чувствовать, переживать.
И максимальный результат от службы, от молитвы можно получить тогда, когда вы не просто впитываете всеми органами чувств то, что происходит в храме, а когда вы включаетесь в это.
Именно для такого включения, для соработничества и нужны храмовые молитвы. Но к большому сожалению, понимание этой их роли у нас часто отсутствует.

Не так давно у меня была очень эмоциональная дискуссия с нашими прихожанами. На Светлой седмице кто-то задал вопрос: «А можно ли на Пасху освящать мясо?» И я с ужасом понял, что все, кто приходили в Великую Субботу освящать куличи, не слышали слов молитв. Ведь молитва, которую мы читаем над куличом, вообще-то читается на освящение пасхального агнца, то есть барашка. Но прихожанам, оказывается, все равно. И если бы батюшка вместо этого прочитал молитву на освящение, например, соли, многие бы и не заметили и довольные пошли бы домой!
Я был в шоке, ведь это те самые прихожане, которые регулярно ходят в храм и каждый день читают молитвы… Но почти никто из них, оказывается, даже не задумывается, в чем их смысл.
У нас началось обсуждение и возник вопрос: а как понимать молитвы на непонятном языке? Но 70, 80, а может и 90 процентов слов и выражений молитв вполне понятны. Проблема в том, что у многих наших прихожан и мысли нет вслушиваться в те слова, которые читает священник. С их точки зрения, придя в храм, надо впасть в состояние интеллектуального ступора. А в таком состоянии уже не имеет значения, что там читается, что поется: раз читается и поется, значит, это полезно для души.
Происходит обессмысливание того, ради чего огромное число святых ученых мужей писали тексты, разрабатывали богословские системы и превращали все это в стройное, красивое, глубокое и интересное православное богослужение. И все ограничивается ритуальным присутствием: «Ты был в храме?» — «Был!» Получи галочку. «А сегодня в храм не ходил? Какое безобразие!»
А чтобы быть соработником, нужно знать, что именно происходит в каждый конкретный момент богослужения и слышать это. Ведь когда священник читает молитвы, он читает их не от своего лица, а от всех присутствующих в храме. И тут важно ощущать сонастроенность. Обычно она особенно чувствуется на богослужениях Страстной и Пасхальной седмиц, когда всех объединяет общий дух, единый порыв.
Но абсолютно то же самое должно происходить на каждом богослужении. Почему же мы в него не включаемся? Да потому, что мы не научились чувствовать свою личную ответственность за то, что происходит в храме. Пришел в церковь, написал записочку, поставил свечку, отдал денежку, стоишь, слушаешь, потом причащаешься.
А раз большая часть прихожан просто стоит наедине со своими мыслями, значит, собрание верующих в нашем храме не является общиной. Это собрание эгоистов — людей, пришедших со своими проблемами, чтобы с помощью Церкви их решить, а богослужение для них всего лишь фон. Сервис, который обслуживает индивидуальный трамплин для индивидуального взлета к индивидуальному Господу Богу. И это еще одна огромная проблема. Ведь такое собрание не являет собой единого Тела Христова, поскольку между людьми в нем нет практически никакой связи, они даже не знают друг друга: каждый просто вливается в общий поток и растворяется в нем.

Но к литургии это не имеет никакого отношения. Это типичное языческое сознание, когда божественный мир воспримется не как желанная цель, а как некий инструмент, благодаря которому можно решать проблемы или получать блага.
Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы — сегодня для многих это просто красивые слова. А ведь для древних христиан это было свидетельством того, что они действительно любят друг друга. И таинство Причастия не даст вам ощущения божественной благодати, если в вашем сердце не будет такой же любви.
Чтобы понять различие между соборной и личной молитвой, представьте себе большую семью из десяти человек, члены которой хотят непременно устроить семейный обед. Зачем? Ведь гораздо комфортнее поесть тогда, когда каждому удобно, и не ждать, пока соберутся все. Но они почему-то все равно хотя бы иногда стараются собраться вместе за общим столом. Вот так и с частной и общей молитвой: когда мы собираемся на общую молитву, мы чувствуем единство, которое невозможно ощутить в одиночку.
В соборной молитве мы по-иному сонастраиваемся и молимся не только о самих себе, но и об этих людях, с которыми мы связаны, которых любим. Да, у каждого своя проблема, но приходим мы все же именно ради этого единства — ведь мы не знаем, через кого Господь подаст нам руку помощи.
Здесь важен еще один момент: мы начинаем молиться тогда, когда перестаем осуждать. Если мы стоим на службе и думаем, сколько стоит облачение священника или почему в храме собирают пожертвования, от такой нашей «молитвы» не будет никакого толка. А вот когда человек учится смотреть вокруг глазами Божьими, то даже в самом отъявленном грешнике увидит человека, который тоже страдает. Только через это он сможет настроиться на молитвенный лад.
Самый простой способ преодолеть отстраненность и усталость от молитвы — смотреть на нее как на возможность устранить внутренний разлад и уловить правильную тональность отношений между вами и Богом. Церковная молитва позволяет приобщиться к пространству, в котором божественное переживается более остро, более реально.
Каждое богослужение — это событие. Поэтому в храмах всегда будет живая молитва пусть и плохо поющей бабушки, а не запись лучшего церковного хора. Главное здесь — присутствие. Настоящая молитва рождает в нас благостное, радостное ощущение близости и присутствия Бога именно здесь и сейчас.
P.S. Если у вас действительно есть желание разобраться в том, что такое соборная храмовая молитва, в чем смысл и красота церковных богослужений, если вы хотите перестать себя чувствовать на этих богослужениях чужими, то посоветовал бы следующее:
Первое: подружиться с церковным календарем. Приходя в храм, вы будете понимать, чему посвящена сегодняшняя служба. Там же вы найдете указания на чтения из Евангелия, посланий апостолов, паремии — отрывки из Ветхого Завета.
Второе: совсем дерзкий совет — собрать вокруг себя группу людей, которые тоже интересуются качеством участия в богослужении. При некоторых храмах действуют Библейские группы или кружки — почему бы не появиться таким же, но о богослужении? Это необязательно должно быть с участием священника: ведь сегодня информация по литургической тематике вполне доступна, и любой разумный желающий сможет подготовить краткое сообщение по теме, важной для членов группы.
Для этого можно прочитать соответствующую литературу. Например, книги «Основы православия» протоиерея Фомы Хопко и «Православная Церковь» митрополита Каллиста (Уэра) дадут вам определенную базу, а книга «Евхаристия. Таинство Царства» протопресвитера Александра Шмемана поможет найти ответы на оставшиеся вопросы. А тем, кто хочет разобраться и понимать слова молитв, советую приобрести православный молитвослов на русском языке с поэтическим переложением канонических текстов.
Третье: не стесняться достать во время богослужения смартфон или планшет и по нему следить за ходом богослужения. Конечно, это хорошо работает именно на начальном этапе, когда важно преодолеть психологический барьер «непонятности» службы. Можно привести такое сравнение: пока юный пианист учится, он многократно играет гаммы — и это очень важно. Но это ещё вовсе не музыка. Так и молитва «по планшету» — это все же «предварение» настоящей молитвы, пусть и очень важный этап, но его надо пройти и двигаться дальше.
Четвертое: не бояться присматриваться к тому, как ведут себя во время службы окружающие. Ведь определённая «интерактивность» в службе по сей день осталась: люди преклоняют головы в определенные моменты службы, подходят под благословение или для помазания освященным елеем, вместе поют некоторые песнопения. Всё это способствует большей включенности каждого молящегося в общее дело — литургию или любое другое богослужение.
Пятое: и, конечно же, самое действенное, собирающее стоящих в храме в духовное единство, — это общее пение на протяжении всего богослужения. Например, у нас на подворье благодаря наличию двух храмов есть возможность одновременно служить в одном храме с профессиональным хором, а в другом — только с «народным» хором, в котором может участвовать каждый. Но я хорошо понимаю, что такая возможность есть далеко не у всех. Можно, например, выделить для такого пения субботнюю литургию или какой-то другой день — и через это постепенно развивать любовь к осознанному участию в богослужении и у всех остальных прихожан!
Подготовила Анастасия Бавинова
Catilina, литературный язык - это язык литературы. Касательно высоты языка, так в живом языке есть и простонародные формы вплоть до бандитской фени. Для храма понятно последняя не подходит, но и эмигрантское наречие, тем более совсем уж малопонятный большинству русских людей язык - это другая столь же вредная крайность.
Денису. А насчет китайского - языком молоть не камни ворочать. Чтоб Вам выучить-то китайский на уровне, достаточном, чтобы обсудить политические и социальные проблемы с хотя бы одним китайцем, схожим с Вами своим социальным и культурным развитием.
Денису. А с чего Вы взяли, что Ваш русский (по крайней мере Вашего окружения) - литературный русский? На русском литературном разговаривают потомки белогвардейцев. Дикторы советского телевидения и радио, кстати, тоже держали планку очень высоко. Вот у них БЫЛ русский. А в России говорят сейчас на довольно примитивной форме русского языка, он сильно засорен навязанными ему выражениями из суржика и бандитского арго, что говорит о постепенной сдаче позиций великолепной когда-то народной культуры. Поэтому большинство населения и испытывает мучения с церковнославянским. А ведь это лишь лакмусовая бумага состояния языковой культуры этноса... Короче говоря, скоро все полезем обратно на пальмы.
Catilina, русский язык в литературной форме дети, подростки хотя бы в школе изучают, а значит и на богослужении поймут. ЦСЯ ныне реально нужен русским людям меньше китайской грамоты на которой хотя бы с полутора миллиардами китайцев пообщаться можно, что-нибудь на китайском прочитать.
Денис, в таком случае службы в православных храмах России будут совершатся в пределах словарного запаса Эллочки Людоедки из романа Ильфа и Петрова "12 стульев". А то молодежь не поймет. Непонимание церковнославянского в современном его виде (очень сильно адаптированного, сравните с цитатами свт. Филарета Дроздова на цс) во время богослужений говорит о потери русского этноса связи со своими корнями. Он теперь ни рыба, ни мясо.
Сергей, не в обиду вам будет сказано, но вы вот сами малопонятно пишите без знаков препинания.
Лариса, хорошо, что вы не скрыли своих лет, а то слишком многие считают, что богослужение на русском языке только молодым нужно.
Добавлю пример из жизни - знаю одну старенькую итальянку, переехавшую к сыну в Германию. В 80 лет она начала ходить на курсы немецкого языка, причем многое сразу забывала, но продолжала упорно ходить, простая старушка, проработавшая всю жизнь на фабрике рабочей, стремится учить совершенно чужой ей язык.Это вызывает у меня и уважение, и желание также не ударить в грязь лицом.
Я к примеру работаю с языками славянских народов и благодаря церковнославянскому понимаю отдельные слова, а значит кое-какие выражения. Церковнославянский не дается тем, как мне кажется, кто плохо знает свою русскую письменную культуру, в которой богато разбросаны слова старославянские, родственные церковно- и просто славянским языкам. И хуже всего, что не стремится знать. Претензии к тем, кто видите ли не научил... наш народ между прочим у греков на шутливой карте представления их об окружающем мире (греческая шутка, ничего кроме шутки...;) назывяется "православные варвары";) и не спроста. Люди не умеют себя вести, но опять-таки, они и не хотят себя хоть как-то так вести. И виноваты разумеется у них, таких, все. Все вокруг, кроме себя, самых любимых людей на земле. Как шутили когда-то в КВН: "А я своей вины с вас не снимаю! Но и вашей на себя не беру!" Я понимаю, что закостенелый обленившийся просто уставший мозг сопротивляется притоку новой информации. Но надо работать над собой, а не плыть по течению! Учение горько, но плоды его сладки. Да, тяжело самостоятельно преодлоеват свое бескультурие, но мы не одни. С нами Бог, и наши усилия Он направит и поддержит.
Ни в коем случае не дерзая кого-то вразумлять, хочу вспомнить опыт собственного "кружка прихожан". Всего-то двадцать с небольшим лет назад в продаже не было богослужебных текстов, а потребность в молитве была у людей колоссальная. У меня была возможность от руки переписать бОльшую часть молитвослова, кто-то решал проблему иными способами, но все мы - кучка прихожан одного замечательного петербургского храма, - жадно вслушивались в каждое слово, произнесенное диаконом или батюшкой. Слушали, воспринимали, осмысливали, говорили без конца об услышанном, провожая друг друга до метро (мы все жили в разных районах Петербурга, и, как я теперь понимаю, очень хорошо, что вместе до метро ходили). Непонятный церковнославянский?! - простите, это оксиморон. Несочетаемые понятия. Церковнославянский глубже и красочнее любого современного языка - когда в 1991 вышел, наконец, репринт старого издания Канона Андрея Критского с параллельными текстами, у каждого появилась возможность в этом убедиться. А в силу своей отстраненности от потребностей века сего (ругаться в очереди на церковнославянском вряд ли удастся) этот старинный язык лучше всего подходит для Богослужения.И тут, мне кажется, кроется некая загвоздка - замкнутый круг. Для того, чтобы полюбить Боголужение, надо бы понимать и любить (без этого никак!) церковнославянский язык. Но этот последний можно полюбить лишь в том случае, если ты уже искренне влюблен в Богослужение. Выход? Опыт и терпение. И любовь...