Купечество этого старинного русского города славилось на всю империю как одно из самых успешных и процветающих. Поиски новых рынков сбыта привели его жителей аж в Северную Америку и Китай. Сам город богател и развивался, а местные храмы возводились в уникальном архитектурном стиле. А потом в Тотьму пришла советская власть и сделала так, что от славного прошлого остались только следы…
Почти шесть лет назад директором Тотемского музейного объединения стал 22-летний Алексей Новоселов. С тех пор он с единомышленниками двигается по следам прошлого, пытаясь заново открыть России удивительную историю родного города и тем самым дать ему новую жизнь в настоящем. «Фома» решил узнать у Алексея, для чего он тратит на маленький городок свою молодость.
«История Тотьмы уже все “напридумывала”»
— Вы раньше работали в Санкт-Петербурге, а затем перебрались в Тотьму. Сейчас в России обычно поступают наоборот: из малых городов едут в большие. Насколько тяжело было пережить переезд? Что подтолкнуло вас покинуть большой город и уехать в Тотьму?
— Я бы не сказал, что мне было тяжело. Во-первых, я родился и вырос в Тотьме. Здесь живут мои родные. Здесь я учился. Да, позже я поступил в университет в Вологде, а потом стал жить в Питере. Но я вообще очень мобильный человек, много путешествую по стране. Поэтому переезд не вызвал у меня никаких трудностей.
Во-вторых, вопрос комфорта для меня тоже не принципиален. Я одинаково хорошо себя чувствую и в Тотьме, и в Москве, и в Питере. Мне нравятся и большие города, и глубинка. Наш земляк, поэт Рубцов писал: «Но хочется как-то сразу жить в городе и в селе». И мне тоже так хочется. Именно поэтому я так ценю Тотьму — она сочетает в себе и то, и другое.
Почему я решил оставить Петербург? Это всё-таки слишком большой город. В нем живет огромное количество людей и здесь очень сложно найти свое место так, чтобы это место дарило тебе гармонию и способность развиваться. А в Тотьме есть где развернуться, есть над чем поработать. Для меня, как человека творческого, это был определенный вызов.
— Исторически значимые города — Смоленск, Суздаль, Великий Новгород — известны многим. Но как получилось, что Тотьма — сегодня маленький и, прямо скажем, периферийный городок — обладает таким богатым культурным и историческим наследием?
— Феномен Тотьмы — это совокупность целого ряда исторических перипетий и течений, которые удивительным образом переплелись в одном городе. Наш бывший начальник отдела туризма не уставал повторять: «Если другим городам нужно создавать какие-то бренды, чтобы привлекать гостей и туристов, то в Тотьме ничего придумывать не нужно, потому что, история здесь уже столько всего “напридумывала”, что только успевай все это преобразовывать в цельный образ». А один известный вологодский историк придумал интересную фразу «Тотьма всея Руси», подразумевая значительный вклад города в историю страны.
Хотя мне кажется, что такая культурно-историческая пестрота для нашего города в некотором смысле больше минус, чем плюс. Мы пока не совсем хорошо понимаем, как из всего этого многообразия различных исторических пластов создать единое идейное направление.
Представьте: в Тотьме в свое время активно занимались солеварением, и мы сумели эту тематику неплохо представить. Наш город вписан в историю русского мореходства благодаря целым купеческим родам, которые жили здесь. Есть своя история русско-американских отношений, связанная с фортом Росс в Калифорнии, который основал наш земляк Иван Кусков. Есть личность удивительного поэта Николая Рубцова. Есть целая традиция своеобразной городской архитектуры, так называемое «тотемское барокко». Все эти направления разные и между собой далеко не всегда перекликаются. Поэтому создать единый и ясный бренд города пока еще не вышло.
— Почему же о вашем городе так мало известно?
— Прямо скажем, город за почти девятьсот лет истории никогда не был известен на всю страну. Но многие негативные тенденции связаны с советским периодом, который нещадно прошелся по историческому наследию Тотьмы. То, каким наш город был 100 лет назад до революции, и то, каким он стал при советской власти, — это небо и земля. Об этом мы пишем в нашей недавно вышедшей книге «Осколки времени. Тотьма на фотографиях рубежа XIX–XX веков».
До революции значительную часть населения города составляли люди образованные, из интеллигенции. Затем при большевиках регион в целом был признан неперспективным — не более чем «всесоюзной лесопилкой» — и последовал серьезный социальный и экономический спад. Архитектурное наследие города было в значительной степени утрачено. Многие замечательные храмы разрушили, другие переоборудовали под мастерские и даже винзавод.
Понятно, что ни о каком туризме долгое время и речи быть не могло. Только в перестроечное время многие из малых городов России, не попавших в «Золотое кольцо», стали более-менее открываться для гостей. Эти города начали приводить хоть в какой-то порядок. В том числе повезло и Тотьме: был создан реставрационный участок, получили новую жизнь местные храмы, а краеведы, такие как Станислав Зайцев, вытащили на свет Божий историю морских открытий тотьмичей.
— Вы упомянули особый архитектурный стиль вашего города –— «тотемское барокко». Что это такое? И насколько сильно пострадала церковная архитектура за советский период?
— Во-первых, «тотемское барокко» — это достаточно цельное, по-своему уникальное архитектурное направление, которое при этом вплетается в общий барочный стиль. Оно выражается необычными формами храмов, которые напоминают корабли, парусники или свечи. Создается интересный оптический эффект, когда, с одной стороны, храм выглядит очень величественно, а с другой — изящно и «подтянуто».
Во-вторых, для «тотемского барокко» характерно наличие так называемых картушей — это фигурные украшения, которые выступают из плоскости стены на треть кирпича и обрамлены валиком кирпичного набора. Внутри этих картушей изображены кресты, звезды, трилистники, раковины.
Наш краевед Станислав Зайцев в связи с этим напрямую связывал появление «тотемского барокко» с путешествиями тотемских купцов-мореходов. И хотя многие из храмов действительно были построены на средства купцов-мореходов, которые как раз в это время снаряжали экспедиции на Алеутские острова и на Аляску, я все же не вижу какой-то прямой взаимосвязи между этими вояжами и удивительным тотемским стилем.
На данный момент происхождение тотемских картушей во многом остается загадкой. Скорее всего, необычность наших храмов с таким уникальным декором обусловлена тем, что купцы, много путешествуя, видели архитектуру других городов и поэтому, приезжая домой, могли позволять строителям экспериментировать. К сожалению, после советского периода из 19 тотемских храмов до наших дней в первозданном виде сохранилось всего лишь шесть. Еще четыре находятся в плачевном состоянии, а остальные девять — полностью разрушены. Об этом мы пишем в недавно вышедшем альбоме «По следам тотемского барокко», выдержавшем два издания и признанном лучшей книгой года в Вологодской области.
— Что входит сейчас в музейное объединение, которое вы возглавляете?
— В нашем ведении находится семь музеев. Это краеведческий музей –— наш «головной», как я его называю, созданный в 1915 году. Здесь, как я люблю говорить нашим гостям, находятся «24 зала удовольствия». В музее церковной старины экспонируются деревянные храмовые скульптуры, иконы, церковное облачение.
«Музей мореходов» посвящен очень интересной странице из истории нашего города, когда купцы из Тотьмы массово отправлялись купеческими компаниями в Сибирь, на Алеутские острова добывать пушнину. Последним нашим мореходом стал мещанин Иван Кусков, знаменитый исследователь Аляски, основатель самого южного русского поселения в Америке, крепости Росс (сейчас — Форт-Росс) на территории современного штата Калифорния. Ивану Кускову посвящен еще один музей.
В открытом фондохранилище находится коллекция народного быта. Здесь гости могут увидеть наш, наверное, главный «хит» — комнату прялок, около 600 экземпляров на ограниченной площади. И наконец, музейно-выставочный центр, где мы устраиваем временные выставки и где сейчас организовано творческое пространство для детей и молодежи –— «АнтреСОЛЬ».
А седьмой музей нашего объединения находится в селе Никольском. Это место, где воспитывался в детском доме и впоследствии неоднократно гостил поэт Николай Михайлович Рубцов — музей посвящен именно ему.
Работают у нас всего 15 научных сотрудников на все музеи — люди увлеченные, интересующиеся, очень сильная команда. Неслучайно за последние несколько лет мы общими усилиями привлекли со стороны около 20 миллионов рублей за счет грантов.
— Я слышал, что далеко не все, что есть в запасниках ваших музеев, представлено непосредственно посетителям. Что интересного скрыто от глаз?
— Большинство музеев экспонирует очень незначительный процент того, что имеется в их фондах. Просто негде размещать. У нас, к счастью, недостатка площадей в целом нет. Вот сейчас, например, в рамках одного из недавно полученных грантов мы отремонтировали помещение под выставочный зал, и теперь там представлена коллекция нашей храмовой деревянной скульптуры.
Эти деревянные скульптуры — явление очень интересное. Оно характерно именно для Русского Севера. Мы часто встречаем скульптуры в католических храмах, а вот для православной традиции это непривычно. Более того, мы знаем, что существовал даже запрет на изготовление подобных скульптур. Однако на Русском Севере — это же были места труднодоступные, достаточно дикие, — местные мастера особенно всерьез к запрету не относились. Они создали целую серию оригинальных, по-настоящему народных шедевров.
Конечно, позднее, в советские годы, многие из них просто были сожжены, а другие выброшены, но часть все же удалось сохранить в нашем музее. В течение года над ними работал реставратор, и год назад состоялось открытие зала.
«Даже в самом захолустном городке музей может стать движущей силой»
— Многие музеи, сегодня, как правило, испытывают определенные трудности. Это, мягко говоря, не совсем то, чем интересуется современное подрастающее поколение. Как вам кажется, может быть, это не столько проблема поколения, сколько проблема самих музейных технологий? Или есть какая-то своя правда и у тех, кто консервативно стоит на позиции, что музей должен оставаться неизменным?
— Да, зачастую в глубинке музей уже не говорит с посетителями на одном языке и потому перестал быть привлекательным для молодого посетителя. И это, конечно, проблема, которая сейчас касается многих малых городов в стране. Из своего личного опыта я знаю очень мало примеров, когда бы музей в провинции «повернулся лицом» к молодому посетителю, стал модернизировать экспозиции, создавать общественные и культурные пространства, привлекательные именно для молодежи. И я считаю, что это большая беда. Потому что формирование локальной памяти и непосредственного интереса к краеведению — это один из ключевых факторов, который может удержать молодежь на территории малого города.
Лично я именно благодаря этому и остался в Тотьме. Если бы я с детства не заинтересовался краеведением, не стал изучать историю города, кто знает, где бы я сейчас оказался. Поэтому я считаю, что одна из ключевых задач музеев в малом городе —культивировать интерес молодежи к музейному наследию, к архитектуре, к истории города. Если этим не заниматься всерьез, то будущее малых территорий может оказаться печальным.
Некоторые шаги в этом направлении нам сделать удалось. Во-первых, во все экспедиции, которые мы в прошлом году организовывали по проекту «Тотемское барокко», мы привлекали школьников из кружка юных краеведов, который был создан при центре дополнительного образования в нашем городе. Кроме того, мы брали с собой и ребят из нашей Петровской художественной школы, которые зарисовывали на месте храмы и их декор.
Во-вторых, мы создали творческое пространство для детей и молодежи под названием «АнтреСОЛЬ». В здании музейно-выставочного центра выделили один этаж, расставили кресла-мешки: сюда можно прийти и просто попить чай, воспользоваться бесплатным Интернетом — это некоторое подобие антикафе. Так мы решили немножко сломать стереотипы молодежи о музее как о месте, где повсюду стоят непонятные пыльные витрины, которые распространяют невозможную скуку, и где за каждым твоим движением зорко следит бабушка-смотрительница.
Также мы развиваем наше музейное сообщество в сети «ВКонтакте». Оно достаточно большое и популярное — более 6000 подписчиков. Развиваем волонтерское движение и достигли на этом пути некоторых успехов: наш доброволец, девятиклассник Егор Блинов, в этом году победил во всероссийском конкурсе музейных волонтеров и стал участником всероссийского фестиваля «Интермузей» в Москве.
Я не считаю, что музей в принципе должен являться консервативным институтом. Безусловно, в любом музее должны существовать экспертные фондо-закупочные комиссии, музейные архивы, фонды: это основа музея как научного института, и она должна оставаться неизменной. Но есть еще экспозиция музея, есть музейно-педагогические программы, есть музейный маркетинг. И здесь, мне кажется, консерватизм неуместен.
–— Когда вас назначили директором музейного объединения в Тотьме, то вы понимали, что будете работать с колоссальным историческим прошлым. Но вот представьте другую ситуацию: вы попали в краеведческий музей какого-нибудь совершенно захолустного городка. Что бы вы стали делать в таком случае? Как построили бы свою работу, чтобы преобразить такой музей?
–— У меня в связи с этим есть один потрясающий пример. Есть такой город Северодвинск. Его история крохотная и начинается чуть ли не с 1930-х. Но при этом музей в городе просто замечательный. И сотрудники в нем потрясающие. В какой-то момент они решили обратиться к промышленному наследию Северодвинска, чтобы перезапустить музей. И это сработало, потому что почти все, кто живет сейчас в Северодвинске, так или иначе работали на этом заводе.
Теперь в их музее буквально целые залы, в которых имитируются практически все производственные процессы вплоть до пуска ракеты из субмарины. Все это удалось руководству музея за счет финансирования с завода и привлечения целого ряда грантов.
Конечно, если музей состоит из простых стендов с пожелтевшими фотографиями, то это никого не заинтересует. Но при этом любой музей, где бы он ни находился, при отлаженном взаимодействии с грантодателями и — главное! — с людьми, живущими на данной территории, сможет придумывать что-то интересное и нестандартное. И это привлечет внимание. Если сами сотрудники музея неравнодушны к его наследию, если они активны, то даже в самом захолустном городке музей может стать движущей силой. Нужно понимать, что в малом городе музей в какой-то степени заменяет и театр, и филармонию. И этот музейный функционал также необходимо понимать и отрабатывать его.
— Я слышал о том, что журнал «Фома» неожиданно помог культурному наследию Тотьмы. Не могли бы вы рассказать, как именно?
— Уже давно у нас была своя «боль». Одним из основателей тотемского музея был художник-академист Феодосий Вахрушов — в масштабах нашего города личность выдающаяся и известная. До недавнего времени его могила на кладбище находилась в очень плохом состоянии. Родственников у него не осталось. Денег на то, чтобы привести могилу художника в порядок, у нас не было. Но мы чувствовали моральную ответственность перед одним из основателей музея и думали над тем, как ситуацию исправить.
И вот однажды первый заместитель главного редактора «Фомы» Владимир Гурболиков предложил мне написать статью о Тотьме для спецвыпуска «Фомы», который назывался «Малые города — герои России».
|Смотрите также: Малые города России: Тотьма
Когда журнал вышел, то к нам поступил тираж, который по условиям договора мы не могли продавать, но могли собирать за него добровольные пожертвования. И тогда мы решили, что за счет этого журнала будем откладывать деньги на приведение в порядок могилы художника.
Дело пошло удивительно быстро. Было собрано около 50 тысяч рублей, мы их потратили на то, чтобы обновить могилу художника. Местное предприятие изготовило плиту, крест, надгробие, подновило оградку. Но самое интересное в этой истории заключается в том, что семья Гурболиковых — потомки знаменитого в Тотьме купеческого рода Рябковых по линии жены. И как раз представительница этой купеческой династии — Елена Михайловна Рябкова — долгое время оставалась безответной любовью Вахрушова. Получился своеобразный «привет» сквозь века: потомки той самой Рябковой, которую он так любил, помогли привести в порядок место захоронения художника.
Фото Алексея Новоселова
Читать подробнее здесь
