В последнее время мы нередко получаем читательские замечания, что хватит-де, мол, писать про приход к вере и пространно рассуждать на эту тему, прошло-де время «прихода в храм», кто хотел прийти за 20 лет свободы Церкви, тот пришел, и для них надо писать о совершенно конкретных и актуальных вещах вроде необходимости регулярной исповеди и причащения, об активном участии в приходской жизни, о православном воспитании детей и пр. В общем, «хватит нам отвлеченности — пора действовать, что-то реально менять, решать конкретные вопросы!»
Спору нет, сегодня в храмах действительно очень много людей и безусловно важно поэтому говорить о том, что и как в этих храмах происходит. Только вот отменяет ли это необходимость и ценность разговора о самом главном в христианстве — о встрече человека с Христом? О яркой и светлой или, наоборот, о тяжело и болезненно воспринимаемой, но всегда меняющей человека и всегда — самой важной встрече?
На ум приходит очень яркий, хотя, может быть, и не совсем приятный образ Юстеса из «Покорителя зари» в «Хрониках Нарнии». Из-за эгоизма и жадности он превратился в дракона; вновь стать человеком у него не получалось до тех пор, пока лев Аслан когтями не содрал его драконью шкуру с великой болью. До этого он и сам пытался, и шкура сдиралась, но под ней обнаруживалась еще одна. В каком-то смысле путь христианина — это, по словам Чехова, выдавливание из себя по капле раба (ведь в Евангелии говорится о том, что рабы должны стать сынами), а по Льюису получается — что сдирание Христом нашей заскорузлой драконьей шкуры. И этот процесс заканчивается лишь на пороге смерти, — ведь то, чего ты стоишь, во многом определяется по тому, каким ты подходишь к этому порогу, столь важному для любого человека.
И вот именно рассказ о пути ко Христу и о встрече с ним всегда оставался в основе содержания и направления «Фомы», а выбор тем на этом фоне был все-таки вторичен.
Сейчас очень многие, даже верующие, люди поддаются на медийную истерику по поводу всего того, «что в Церкви не так». Причем в этой круговерти действительные сложности церковной жизни зачастую затмеваются какими-то фантомными проблемами. Ведь никогда в истории Церкви путь человека ко Христу не определялся отношениями Церкви с государством, с музейным сообществом и т. д. Не забывается ли в сегодняшних горячих возмущенных дискуссиях, что мы верим в Церковь, основанную Богом и в то, что все в ней совершается благодатью Божьей? Не забывается ли, что во все времена церковной истории, какими бы непривлекательными они ни казались, в Церкви появлялись святые? Мне кажется очень важным постоянно напоминать в «Фоме», что главное — не в административных проблемах, а в том, что человек, приходя в храм, чтобы соединиться с Богом, преобразиться, должен как можно дольше сохранять в себе это свое преображение. Выходя из храма измененным, он должен изменять и пространство вокруг себя, созидать ту самую христианскую культуру, которая, в свою очередь, меняет весь мир. Главный вопрос для христианина — насколько он способен жить по Евангелию каждую секунду, в семье, на работе, на улице, способен быть христианином и внутри себя, и в общении с внешним миром.
Для меня самые главные проблемы находятся в области отношений человека с Богом, а не в том, что какой-то священник купил себе дорогую машину (хотя, скажу справедливости ради, чаще подарили, а не купил). Я не отрицаю необходимость и значимость широкой системы СМИ, рассказывающих в том числе и о церковных проблемах. Но бывает, что СМИ пытаются из самых благих побуждений честно писать о «плохом», но нередко наносят людям намного больший вред, нежели их заведомо недобросовестные коллеги. Так, я абсолютно убежден, что никому из тех, кто поучаствовал в ток-шоу, где рассказывал о своих горестях, это не пошло на пользу. Этого с ними нельзя было делать, тем более что даже добросовестные журналисты не всегда обладают должными умениями для того, чтобы достичь психотерапевтического эффекта или хотя бы не навредить.
«Фома» же сознательно избегает скандальных тем, но не из-за ханжества или мягкотелости, а по внутренней убежденности — именно по той убежденности, по которой Сим и Иафет, зная о наготе своего отца, шли к нему спиной. Если для кого-то это лишь красивый книжный образ, тогда говорить не о чем. Если же мы признаем, что в этом есть большой смысл, тогда надо стараться жить так, как полагается. И все-таки помнить, что альтернативу действиям Сима и Иафета представлял Хам.
Мне могут возразить, что люди, в том числе верующие, в скандальных выступлениях и спорах просто пытаются изо всех сил изменить ситуацию, они хотят реальной борьбы с несправедливостью, злом, они, как пел Цой, ждут перемен. Спорить не буду, стремление сделать мир вокруг себя светлее и добрее — вполне христианское. Но вот с методами борьбы за добро, которые при этом предлагаются, не всё так однозначно ясно. Непросто различить, действительно ли мы противопоставляем злу добро, или просто переходим в отношения с князем мира сего — на его территории и его же средствами и методами. А это уже изначально — заведомый проигрыш.
Вспоминается недавний разговор в храме с одним очень уважаемым мною священником. Он спрашивал меня: «Когда же наконец начнутся действительные перемены в Церкви, когда того-то передвинут, того-то сместят?». А пока мой собеседник задавал эти вопросы, я вспоминал ту проповедь, которую слышал за несколько минут до того в этом же храме. Она была академически правильной, только вот по глазам нескольких десятков прихожан было видно, что слова священника мало соотносятся с их жизнью, что с этой проповеди они уйдут не то что с холодным сердцем, а вообще — ни с чем. Но ведь чтобы изменилась проповедь, не нужно никаких внешних реформ, достаточно простого переживания слов Христа и о Христе вместе с паствой. Каких перемен мы можем требовать от Патриарха, от Церкви, если мы часто не в силах посмотреть вокруг и попытаться изменить хоть что-нибудь в непосредственной близости от себя и в себе самом?
Возвращаясь к читательским замечаниям о необходимости писать на злобу дня, говорить о проблемах внутрицерковной жизни, замечу еще кое-что. Приходя к вере, каждый человек отвечает для себя на самые важные вопросы. Эти ответы его вдохновляют, словно поднимают над землей — недаром существует богословское понятие предваряющей благодати. Но через какое-то время вдохновение проходит, человек, найдя ответы на главные вопросы, начинает просто жить, нередко погружается в рутину, уже не думает больше о вечном, а решает конкретные задачи: как часто исповедоваться и причащаться, как воспитывать детей в Православии, как поститься и пр. Есть ли в принципе для этих задач универсальные решения? — Сильно сомневаюсь. Кому-то надо чаще причащаться, кому-то реже, кому-то надо строгий пост держать, а кому-то более мягкий, кому-то надо оставаться в миру, кому-то уходить в монастырь и т. д. Можно, конечно, для собственного успокоения пытаться найти некие универсальные формулы для всех ситуаций, но насколько жизнеспособными они будут?
Универсальными между тем могут быть только ответы о встрече со Христом и о пути к Нему. И вся сложность (и одновременно вся сила) пребывания в Церкви — не в том, что ты один раз находишь ответы на главные вопросы, а в том, что ты все время к этим ответам возвращаешься. Ведь люди могут детально ответить на все вопросы в жизни и вдруг понять, что они потеряли веру внутри себя, потеряли Бога. По словам апостола Павла, если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы (1 Кор 13:3). Поэтому радость веры, которую ты открываешь, получая ответы на главные вопросы, необходимо поддерживать в себе, как костер, как огонь в камине. Можно и нужно задумываться о том, каким будет этот камин: красивым и обустроенным, или наоборот, аскетичным и строгим.
Только вот огонь зависит не от внешнего вида камина, а от наличия в нем дров...
* * *
Со дня выхода первого номера «Фомы» прошло 15 лет. В мире вокруг и в нас самих действительно многое изменилось. Но какие бы вызовы ни стояли перед нами сегодня, говорить о них мы не начинаем без воспоминания о Встрече, с которой началась новая жизнь каждого из создателей журнала. Встрече, с которой начался в середине девяностых сам «Фома». Встрече, о которой он пишет и которой он живет. Встрече со Христом.
