«Я хочу навсегда об этом забыть». Почему мы годами не можем избавиться от болезненных воспоминаний?

Александр Борисович, почему иногда бывает так, что в памяти вдруг ни с того ни с сего возникают какие-то болезненные воспоминания? Предлагаю начать с такой жизненной зарисовки: вот ты сидишь, например, чай пьешь и вдруг — откуда ни возьмись — резко вспоминаешь о человеке, который умер много лет назад. Казалось, все это давно уже в прошлом, а тут нахлынуло, и ты уже чашку отставил, и слезы на глазах, и какая-то безысходность. Когда ничто, как говорится, не предвещало. Как это объясняет психология?

Есть такое модное нынче слово — «триггер». Его любят употреблять к месту и не к месту. В переводе с английского trigger — это «тумблер» (термин из радиотехники), перекидной переключатель на два положения — вкл. и выкл. В психологии это слово употребляется именно в таком значении. Это некое событие, которое включает цепь тяжелого, неприятного воспоминания, которое было вытеснено в бессознательную область психики. Триггером может стать все что угодно: случайный образ, мелькнувший за окном или в телевизоре, в компьютере, нечаянно сказанная фраза во время беседы, любая мимолетная ситуация, которая каким-нибудь нелинейным образом способна привести человека к этому тяжелому воспоминанию. Что происходит дальше? Запускается неотгореванное горе: чувства, которые не были прожиты и оказались вытеснены психикой куда-то на задворки бессознательного, вновь захватывают человека. Именно оттуда, из этого самого бессознательного, из эмоциональной памяти тянутся «проводочки» к нашим чувствам. 

А горе бывает разное. Смерть близкого — тут все понятно и самому, и окружающим. А если говорить о детских травмах, то причина взрослому человеку может показаться незначительной, но ребенка она царапнула на всю жизнь. И это осталось с ним, потому что отгоревать не дали — не хватило у взрослых понимания, сочувствия, принятия. Иногда детям даже плакать запрещают. Эти невыплаканные слезы человек потом десятилетиями носит в душе, и они могут прорываться в самый неподходящий момент.

Так что причина такого явления — неотгореванное, или непрожитое, горе.

Что такое неотгореванное горе? Часто душевную боль сравнивают с физической: мол, старая рана может всю жизнь болеть или рана заживает, а рубцы остаются. Если сравнивать психические и телесные проявления, это рубец, оставшийся от раны?

Рубец — это уже зажившая рана, правда? А представьте себе рану, которая никак не заживает. И человек вместо того, чтобы лечить, просто засыпает ее анестетиком, чтобы не болело, закрывает целлофаном, чтобы не было запаха, потом заклеивает пластырем — и ее как будто нет. Вот такая метафора непрожитого горя: душевная рана — не излеченная, а лишь временно обезболенная и спрятанная от себя и от других. Естественно, всякий неаккуратный щелчок может эту боль пробудить.

Допустим, мы порезались: сначала кровь течет, потом сворачивается, может появиться гной, в крови есть всякие вещества для борьбы с заражением. В конце концов рана или совсем проходит, или остается рубец. Можно подобным образом расписать механику действия нашей психики в случае душевной травмы? Что делают наш организм, память, фантазия и с какой целью?

Травма — это ситуация, когда нагрузка на психику превышает ее возможности к переработке этой нагрузки. При всем многообразии возможных психотравмирующих ситуаций, все они вводят человека в состояние стресса. Это такая неспецифическая реакция организма на любое воздействие, будь то упавший на ногу кирпич или не очень умный пранкер, внезапно выпрыгнувший из мусорного бака в костюме Фредди Крюгера. Во всех подобных случаях психика готовит организм к спасению от возможной угрозы: в кровь выбрасываются определенные вещества, которые обеспечивают резкое увеличение его возможностей. Человек на какое-то время становится сильнее, быстрее, точнее в движениях.

Существуют три вида стрессового реагирования, которые обычно определяют как «бей», «беги», «замри». С первыми двумя все понятно: если можешь защищаться — вступай в противоборство с угрозой, если силы неравны — спасайся бегством. В обоих случаях стрессовые гормоны выполнят свою задачу: дадут силы мышцам, управляющим боем или бегством, а затем организм постепенно придет в норму. Но что происходит при третьем варианте — «замри», то есть «прикинься мертвым, авось пройдут мимо»? Происходит следующее: человек, во-первых, не использует весь этот стрессовый потенциал, а во-вторых, вынужден тратить огромное количество энергии на его сдерживание, чтобы тот не вырвался наружу и не выдал его. Тогда стрессовые гормоны начинают действовать не на опорно-двигательную мускулатуру, а на внутренние органы. Так появляется «комок в горле», бронхоспазмы, повышенный тонус кровеносных сосудов, множество других психосоматических проявлений. И если воздействие стресса превышает возможности психики по его переработке, это становится травмой. Психика фиксирует эту реакцию примерно так же, как записываются файлы на жестком диске компьютера, и потом в аналогичных ситуациях начинает выдавать такое реагирование помимо воли человека. Так, человек, получивший травму во время бомбежки или артобстрела, может непроизвольно упасть и закрыть голову руками в супермаркете, если у него за спиной кто-то случайно уронил бутылку с шампанским. Эта ситуация не представляет для него никакой опасности, но в эмоциональной памяти такого человека живет и былая страшная угроза жизни, и реакция тела на нее. Все это включается абсолютно непроизвольно, помимо сознания. 

Для формирования такой реакции совсем не обязательно бывать в зоне боевых действий. Мне несколько раз приходилось работать с клиентами, жаловавшимися на мышечные зажимы в воротниковой зоне — там, где сходятся плечи и шея. В итоге каждый раз выяснялось, что это зафиксированная реакция тела на родительские подзатыльники в детстве. Человек привык жить в неосознанном ожидании удара, поэтому мышцы в той области у него постоянно напряжены.

Что нужно делать, чтобы душевная рана зажила?

Любая царапина затягивается определенным, нормативным порядком: сначала ее надо обработать, промыть, потом подсушить, дать образоваться корочке и так далее. Так и с проживанием горя. У горевания есть свои этапы, о которых все, наверное, слышали: шок, отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Хрестоматийная схема. На практике, конечно, эта «хрестоматия» воплощается далеко не всегда в такой последовательности и комплектации. В жизни встречается довольно причудливая комбинаторика этих стадий. Но в соответствии с «книжной» схемой, сначала, когда человек узнает о событии, которое вызвало горе, например, о смерти близкого, это шок или отрицание. Психика отказывается это принять: «Да ну, не может быть, какая-то ошибка, отойдите от меня, даже слушать не хочу, ерунда».

Потом гнев. Либо на высшие силы («Как это так? Господи, почему Ты допустил, что мой любимый человек ушел от меня?»), либо на самого этого человека («Как ты мог меня оставить, что я теперь без тебя буду делать?»).

Затем стадия торга, то есть попытка найти выход, какой-то компромисс. Скажем, если горе вызвано известием о неизлечимом заболевании, человек, дойдя до этой стадии, начинает себя утешать такими мыслями: «Ну ничего, сейчас я начну наконец соблюдать диету или двигаться побольше, курить брошу или еще что-то — и все пройдет». Или обращается к каким-то нетрадиционным способам лечения, пробует то одно, то другое.

Далее, когда приходит понимание, что не пройдет, потому что все серьезно, наступает стадия депрессии. Это ощущение собственного бессилия, беспомощности, уязвимости, нежелания и, может быть, даже отсутствия сил жить дальше.

Наконец постепенно, потихонечку человек начинает принимать случившееся как есть: не обманывая себя, не отрицая реальность, не впадая в депрессию. Просто как печальный, но факт, с которым можно жить дальше. И выходит из горевания.

В зависимости от тяжести события все это может занимать довольно длительное время — от нескольких дней до нескольких месяцев. Если речь идет о смерти близкого, как правило, пределом, в котором нормативно проживается горе, считается год.

Почему именно год? Ведь бывает, что боль со временем не утихает. Уже не год, не два и даже не три прошло, а внутри все так же лихо, только изредка становится легче. 

Потому что за год человек проживает все события, которые раньше были вместе с ушедшим близким, уже в одиночку. Как стрелка часов проходит по всему кругу циферблата, так и годовой круг со всеми памятными датами человек проживает со своим горем. И в норме где-то здесь горевание должно закончиться. Если оно продолжается дольше (два-три года), это считается застреванием в горе, значит, на каком-то из этапов человек завяз. Тут уже нужна помощь специалиста.

Почему может случиться такое застревание?

Потому что человек не монолитное существо. В результате психологических травм у него внутри бывают множественные расщепления. И какая-то часть личности могла застрять, например, в гневе. Человек думает, что он уже отгневался, а эта отщепленная частица его личности продолжает злиться. Тогда ее нужно найти, исследовать, работать с ней в терапии, исцелять ее. И когда мы возвращаем себе эту — уже исцеленную — часть личности, боль, которая была замкнута в ней, уходит. 

Нередко бывает и такое, что человек прожил все стадии горевания условно «нормативным порядком», принял свою потерю, а тяжелые чувства его не оставляют. Почему? Дело в том, что потеря как проблема ушла из психики, больше не тяготит, но раньше она своим массивом придавливала нечто менее серьезное, что не могло пробиться через большое горе. А сейчас, когда горевание прожито и ушло, эта менее серьезная проблема всплыла на поверхность и заявляет о себе новой болью. И значит, теперь работать надо уже с ней. Поэтому в каждом конкретном случае нужно разбираться.

Когда люди это слышат, особенно впервые, такая работа им часто кажется безнадежной: одна проблема, под ней другая, дальше третья — и так всю жизнь… Но я могу сказать абсолютно точно, из своего опыта: с каждой решенной проблемой качество жизни улучшается. Становится больше свободы, осознанности и, самое главное, меньше боли.

Иногда приходится слышать такой совет: «Это надо просто забыть (отбросить, вычеркнуть из прошлого)». Но наша психика не позволяет это сделать. Получается, те, кто это советует, неправы?

В моем понимании, «надо забыть» — это бессмысленное словосочетание. Как ты забудешь? Травмирующее событие встает перед глазами каждый раз, когда появляется какой-то триггер, напоминание о нем. И человек ничего не может с собой поделать волевым усилием, потому что психологическая травма — это травмированное чувство, а все чувства живут в теле.

Что значит «чувства живут в теле»? Объясните, пожалуйста.

Есть распространенное заблуждение, что чувство — это нечто подобное мысли, продукт деятельности мозга. На самом деле, если говорить очень упрощенно, чувство, как и все, что связано с эмоциональной сферой, — это реакция тела на изменение в среде, прямая или опосредованная. Изменение может быть реальное или кажущееся, нет никакой разницы.

Приведу простой пример, чтобы было понятнее. Представьте себе, что вы решили позавтракать и открыли баночку консервов. Понюхали — они испортились. Что делает ваше тело без всяких осознанных усилий? Оно относит баночку подальше от лица, морщит нос, чтобы туда даже молекулы вместе с запахом не попали, отворачивает голову в сторону. И только спустя полторы-две секунды вы понимаете, что испытали эмоцию отвращения, «отворачивания». 

Теперь представьте: вы видите, что на вас мчится крупная собака без намордника, сорвавшаяся с поводка. Ваше тело сначала залезает на дерево или на забор, повыше, и только постфактум вы понимаете, что напуганы.

Или пример другого рода. Вы слышите звонок в дверь, открываете и видите кого-то очень близкого, любимого вами. Человек решил сделать сюрприз, пришел без предупреждения. Как реагирует ваше тело? Оно произносит: «Ах!» — всплескивает руками, растерянно улыбается, делает порывистое движение навстречу. И лишь потом вы осознаете, что это была эмоция радости. 

Все это тело делает само по себе, раньше, чем мы успеваем что-либо об этом подумать.

Чувства, эмоции — это энергия тела, реакция тела. Не бывает чувства, которое не было бы отражено в теле в виде какого-то мышечного напряжения или расслабления. Это непреложный психологический факт. Поэтому надо понимать, что не бывает чувства боли «просто так», боль всегда «о чем-то». Но человек не всегда знает ее причину.

Человеку хочется, чтобы картина мира, в которой он существует, была целостной и непротиворечивой. Это естественная потребность. Когда у него возникает душевная боль, он пытается найти ей объяснение. Как правило, оно неверное, потому что психика надежно скрывает подлинные причины. Могут стоять защиты в несколько слоев: и вытеснение, и подавление, и интеллектуализация, и рационализация. А подлинная причина — в бессознательном, и зайти туда самому практически невозможно, нужна  помощь специалиста, который знает, как это делается.

Поэтому слова «это надо просто забыть» для меня означают совет еще глубже вытеснить в бессознательное причины, вызывающие душевную боль. Тогда эта вытесненная боль может начать напоминать о себе уже через тело. Например, в виде заболеваний психосоматического спектра. 

Что делать, если боль от старых ран мешает жить? Например, после тяжелого расставания человек не может и не хочет создавать новые отношения. Как с этим справиться?

Я очень скучный психолог. На подавляющее большинство вопросов о боли, которая мешает жить, у меня ответ универсальный: обратиться за помощью к специалисту. Да и зачем они были бы нужны, если бы существовали эффективные способы справляться с такой болью самостоятельно? Думаю, таких способов просто нет.

С ситуацией, когда человек не хочет создавать новые отношения, справиться невозможно по определению: нельзя помочь тому, кто не желает, чтобы ему помогали. И лишь когда человек хочет избавиться от старых ран и создать новые отношения, но понимает, что не может это сделать сам, становится возможна психологическая помощь. Если, конечно, человек за ней обратится. 

Бывают различные варианты работы с такой болью. Например, мы находим причины, когда-то нанесшие человеку эти раны, и прорабатываем каждую из них отдельно. Ведь боль — лишь сигнал какой-то части личности, крик о помощи: «Мне плохо, сделай уже что-нибудь!» Задача психолога — помочь человеку найти в себе эти травмированные части, излечить их и принять уже исцеленными. Тогда боль проходит, и появляется возможность создать новые отношения, находятся силы на них.

Иногда случается слышать: «Не пытайся избавиться от боли, а научись с ней жить». Звучит красиво, но как жить с болью? Вот с зубной, например, жить вряд ли научишься. Правы или нет те, кто так говорит?

Научиться жить с душевной болью можно. Но такой навык потребует большого расхода душевных сил на обслуживание этой боли. А ведь ресурс у человека не бесконечный. Жизнь с болью отнимает силы, которые могли бы пойти на развитие, творчество, радость, любовь. Такой выбор можно считать разумным лишь в том случае, если избавиться от боли нет никакой возможности.

А иногда бывают ситуации, когда человеку выгодно жить с болью. Эта вторичная выгода проявляется в виде жалости к самому себе (обычно это еще в детстве формируется) или вызывания ее у других, когда человек просто не находит другого способа самоподдержки. Как говорит мой учитель Николай Дмитриевич Линде, «жалость — это любовь, даваемая за несчастность». Я считаю, это очень точное определение. И человеку, чтобы получать любовь в виде жалости от окружающих или даже от самого себя, неосознанно приходится постоянно поддерживать себя в состоянии несчастья. Потому что кто пожалеет счастливого? Жалеть можно только того, кому плохо. Значит, должно быть постоянно плохо. За такую форму самоподдержки приходится платить очень высокую цену.

Можно ли избавиться от душевной боли окончательно? Что этому способствует? Помогает ли, например, простить человека, покаяться в обиде?

Если причина в обиде, то да. Покаяние и прощение — хорошая вещь. Но если ты покаялся и простил, а боль не отпускает, значит, причина боли не в этом.

Так можно ли ее полностью излечить?

Я думаю, да. Но только при помощи специалиста. Чтобы сделать это самостоятельно, нужно быть каким-то особенным человеком. Это все равно что самому себе аппендицит удалить. В принципе, возможно, и прецеденты тоже были, но это невероятно трудно, потому что нужно одновременно быть и субъектом, и объектом действия. А такая пластичность психики есть далеко не у всех.

В нашей работе с клиентами, если посмотреть с точки зрения чистой технологии, ничего особо сложного нет. Если человек все это знает, кажется, почему бы ему по отношению к самому себе это не применить? Или можно написать пошаговые инструкции, лайфхаки на каждый случай, почему нет? А вот по этой самой причине: невозможно быть одновременно и тем, кто тебя ведет в каком-то направлении, и тем, кого ведут. 

Да и простота работы психолога лишь кажущаяся. За этими «простыми» технологиями огромный багаж профессиональной эрудиции, тысячи часов практического опыта работы с клиентами и сотни часов личной терапии, позволяющей психологу оставаться рядом с чужой болью, гневом, отчаянием и не разрушаться при этом самому. 

Можно ли полностью избавиться от боли — это радикальная постановка вопроса. В каком-то конкретном случае, наверное, да, можно. В моей практике много таких примеров, когда люди приходили с болью, а уходили без нее. Но дело в том, что мир во зле лежит, и боли у каждого человека много, по разным причинам. Поэтому может получиться так, что от всей боли избавиться жизни не хватит. Но на мой взгляд, это не повод всю жизнь носить в себе боль в полном ее объеме. И если есть возможность избавиться хотя бы от ее части, думаю, разумно сделать это.

Если совсем просто, я призываю всех позаботиться о себе. Ведь когда нам больно физически (ударились, порезались или болеем), мы заботимся о своем теле, это нормально и естественно. Так же должно быть и с душевной болью. Я призываю всех быть милосердными к самим себе. Думаю, Господу угодно, чтобы мы исцелялись и телесно, и душевно.

Подготовили Ольга Дмитриева и Александр Пантелеев