Это уже третья — и заключительная! — колонка про «свинцовые мерзости» (первые две - Защита от свинца и У нас украли «хорошо»!). Напомню, о чем вообще речь. В жизни порой случаются отвратительные вещи, жестокие, несправедливые, у человека болит душа — и его сознание пытается защититься от боли тем или иным способом. Есть два типа защитной реакции, условно обозначенные как «сами виноваты» и «чем хуже, тем лучше». В чем суть этих реакций и каково их происхождение, я уже писал, повторяться не буду. Перейдем к выводам. И начну я с того, чем закончил прошлую колонку: Ну ладно, а в чем ошибка-то? Если смотреть с христианских позиций? Христианин что, должен считать свинцовые мерзости золотыми прелестями? Или вообще не должен на них отвлекаться, занимаясь исключительно «умным деланием», то есть молитвой и аскетическими подвигами?
С христианской точки зрения (и тут, по-моему, православные, католики и традиционные протестанты между собой вполне согласны), после грехопадения Адама и Евы кардинальным образом изменилась человеческая природа. В нее вошло зло, человек — любой человек! — стал «удобопреклонен» ко греху. То есть совершить грех человеку легко, а вот чтобы преодолеть такую склонность, надо напрячь волю, потрудиться. А следовательно, каждый человек на протяжении своей жизни совершает как добрые, так и злые поступки. Все эти злые поступки оказывают влияние не только на жизнь самого грешника, но и на окружающих людей, а в более масштабной перспективе — на все человечество. Поэтому пока человеческая природа сохраняет свою поврежденность — а так будет вплоть до Второго Пришествия Христа и воскресения мертвых! — в социуме будут твориться как добро, так и зло, будут постоянно случаться свинцовые мерзости. Это, увы, неизбежно. Это печально, но это естественно.
И никакой социальный прогресс, никакое переустройство общества, никакие демократии, коммунизмы, политкорректности, православные державы и мировые правительства не смогут изменить человеческую природу. А значит, при любой форме власти, в любой стране, в любую эпоху избавиться от свинцовых мерзостей невозможно. Эту мысль очень точно выразил Иосиф Бродский:
Скушно жить, мой Евгений. Куда ни странствуй,
всюду жестокость и тупость воскликнут: «Здравствуй,
вот и мы!» Лень загонять в стихи их.
Как сказано у поэта, «на всех стихиях...»
Далеко же видел, сидя в родных болотах!
От себя добавлю: на всех широтах.
Конечно, средний уровень зла может различаться от эпохи к эпохе, от страны к стране. И в России бывают свинцовые мерзости, и в Сомали, но в Сомали они, наверное, какие-то более свинцовые. Впрочем, боль — она и в Африке боль. И в США боль, и в Финляндии боль... просто формы могут быть разные, масштабы разные. Однако тому, кому больно, мало поможет мысль, что где-то кому-то еще больнее. Главное, что боль в нашем падшем мире есть, и была, и будет.
Поэтому настоящий христианин не должен обольщаться: глобального, всецелого «хорошо» не случится. Он знает, что мир лежит во зле, и будет лежать вплоть до Страшного Суда. И потому, сталкиваясь со свинцовыми мерзостями, он не испытывает двойной боли. Сострадание жертвам — да, испытывает, и должен испытывать, потому что Христос призывает к милосердию. Причем к деятельному милосердию, как у самарянина из притчи (Лк. 10:30–35). А вот жгучей обиды от того, что мир оказался не таким уютным, как внушали в детстве, у христианина не будет. «Губозакаточной машинке» до него не дотянуться: он ведь и не раскатывал губу.
Но это, конечно же, не значит, что надо мириться с каждым конкретным проявлением зла. То, что зло неизбежно, не означает, что оно нормально и допустимо. В каждом конкретном случае христианин, сталкиваясь со злом — какой бы формы то ни было: социальное, межличностное, природное — должен сделать все, от него зависящее, чтобы помочь людям, разделить их горе. Этого от нас ждет Христос. Но Он не призывает нас ужасаться и истерить.
А самое главное — мы должны замечать свинец не только вокруг, но прежде всего внутри. Мы не изгоним его из мира, а вот из себя — вполне. Реальная задача.
