Один мой друг недавно опубликовал в «Фейсбуке» (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) фотографию: в застекленном книжном шкафу вместо книг стоит обувь. Фото из квартиры, которую он сейчас сдает. Квартиранты смущенно объяснили, что книг у них немного, а вот с обувью все более чем в порядке, вот и пришлось так… не по назначению.
Можно, конечно, сокрушаться о временах и нравах. Но я вот о чем подумал, увидев это фото: книжный шкаф, заполненный обувью, — это, если угодно, такая метафора времени, образ наступления информационных технологий. Хотим мы того или нет, библиотека как полки с бумажными книгами все больше будет уходить в прошлое. Гутенбергова цивилизация — в сильно преклонном возрасте, и остановить этот процесс нельзя. Хотя порой и очень хочется.
Кого-то это пугает, как пугает, кажется дикой такая фотография (кстати, сам мой друг у себя в ФБ бесстрашно заметил, что это выглядит даже «весьма эстетично»). Конечно, непривычно — мягко говоря. Даже неприятно. Но стоит ли пугаться? Ведь можно, например, вспомнить, что во времена возникновения книгопечатания оно так же у кого-то вызывало страх. И так же, как многие сегодня, кто-то предрекал мрачное будущее с печатными книгами, уверяя, что живая рукописная книга ни в какое сравнение не идет с отпечатанной в типографии бездушной и холодной.
Печатная книга (и об этом очень интересно размышляет Дмитрий Бак в интервью "Фоме"), не идет в сравнение с электронной. По крайней мере мы, дети творения Гутенберга, так ощущаем. Но ощущение — категория ненаучная. А гибель и безынтеллектуальное будущее — все же не от того, на каком носителе к нам приходит текст, а от того, чтó это за текст и как мы его воспринимаем. Я с младшей школы собирал свою библиотеку, но не уверен, что мои дети, сегодняшние младшешкольники, непременно ее унаследуют. Мне самому не очень нравится то, что я сейчас скажу, но — наверное, не так страшно, будет ли книга на бумаге или на электронном носителе. Вопрос в том, чтó будет на этих носителях. Скажем, та же гутенбергова цивилизация создавалась книгами, глубоко погруженными в христианскую культуру. Сегодня уже такой доминанты нет. Нынче превалируют тексты, далекие от понимания Слова как чего-то, связанного с четвертым Евангелием.
А потому в этих новых условиях необходимо попытаться сохранить те смыслы, которые нам дороги. Но именно смыслы, а не носители этих смыслов. Потому что носители останутся в музеях. А вот смыслы формируют и людей, и жизнь. Важно, чтобы наши дети читали. Очень важно. Пусть это будут электронные книги, еще какие-нибудь, которые завтра придумают. Лишь бы читали. Что-то большее, чем очередной пост в ФБ или ВК.
В общем, как ни непривычно и ужасно это звучит, — не страшно, если обувью забит книжный шкаф. Хуже, если ею забита голова.
