Блаженный Августин в «Исповеди» пишет: «Ужели любой враг может оказаться опаснее, чем сама ненависть, бушующая против этого врага? Можно ли, преследуя другого, погубить его страшнее, чем губит вражда собственное сердце?» То есть если предположить, что враг — это тот, кто желает причинить тебе какой-то вред, то, по мысли Августина, ненависть к этому врагу для нас, христиан, опаснее, чем тот вред, который он может нам нанести. И тут наша природа — в той части, которую порой называют животной, — заявляет о себе во вроде бы справедливом вопросе: если враг хочет покончить со мной, что, как не ненависть, придаст мне сил себя обезопасить? Какое мне дело до загубленного сердца, если я весь умру?
На лозунг приверженцев либеральной идеи «человек — самая большая ценность!» христиане отвечают, что в системе координат верующего человека самая большая ценность — Бог.
Из этой формулы вовсе не следует, что человек обесценивается на фоне вечности. Наоборот, именно в перспективе вечности — то есть Бога — его ценность достигает полноты. Если природа или враги говорят человеку, что его время когда-нибудь выйдет или уже вышло, Бог говорит, что сохранит его навсегда. И одновременно, что человеку необходимо еще в земной жизни для этого навсегда себя сохранить. Не погубить свое сердце, словами Августина.
Размышляя о ненависти, мы должны помнить, что существуем не просто здесь и сейчас, и тот нравственный выбор, который мы каждый момент делаем, определяет и наше состояние в вечности. Тогда становится понятно, в чем ценность человеческой жизни.
