Педагогический канат — штука тонкая. Макаренко писал, что не удержался на нем, когда закатил своему ученику оплеуху. В наше время упасть и разбиться преподавателю гораздо проще. Помню, на лекции по культурологии о природе творчества я начал цитировать Пушкина: «Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной...» И тут мне отказало чувство педагогического самосохранения, и я попросил студентов продолжить. Из примерно ста человек не смог никто. Более того, мои попытки выяснить хотя бы автора (при том, что Александр Сергеич, на мой взгляд, вполне узнаваем по ритмике стиха), ответ был получен всего один. Зато гениальный. После нескольких секунд общего тягостного молчания с последнего ряда раздался голос студента равно честного и смелого — подняв свой телефон над головой, он громко сказал: «Нет Интернета!»
«В первый раз за нашу историю мы сталкиваемся с перспективой того, что молодое поколение взрослых американцев будет менее образованным, чем старшее поколение». Это не страшилка из современных антиамериканских новостей и не алармистские настроения тех, кто считает, что в Америке все плохо. Это цитата из недавно изданной на русском языке книги американского социального критика Эндрю Дельбанко «Колледж. Каким он был, стал и должен быть». Увы, обозначенный тренд верен не только для Соединенных Американских Штатов. И хотя при анализе современных явлений всегда полезно остановиться в шаге от глобальных обобщений, боюсь, что сейчас это не поможет: такова общемировая тенденция, а не ситуация в «загнивающих Штатах». А ведь еще недавно мы гордо говорили, что сегодня даже школьник и уж тем более выпускник школы знает больше, чем, скажем, гении эпохи Возрождения. Или даже Ньютон, который, в силу естественных причин, не был знаком с теорией относительности Эйнштейна.
Так-то оно так, но вот что получается: со второй половины XX века число студентов начинает расти неведомыми до той поры темпами. Раньше такого никогда не случалось: образование, особенно высшее, всегда было доступно лишь части общества. Казалось бы: учись и радуйся, чего же плохого? При этом, вместе с притоком студентов резко возрастает и количество научных дисциплин, и скорость накопления всё новых знаний — и в итоге сегодня нередко бывает, что преподаватели одного и того же вуза не знают или не понимают, чему их коллеги учат в соседней аудитории. И не потому, что это плохие преподаватели, а просто потому, что это превосходит возможности человека, даже самого талантливого. Отсюда следствие: вуз не формирует целостное мировоззрение (традиционная задача образования). А что тогда?
Сегодня вузы стремятся в короткие сроки научить студента как можно большему набору конкретных прикладных навыков, связанных с выбранной профессией. Ценность образования измеряется экономическими и/или социальными приобретениями общества от количества людей с определенными компетенциями. Однако опыт показывает, что результат образования (да и не только образования) нельзя измерять исключительно пользой социальной или экономической. Людям нужно образование не только или даже не столько потому, что тогда они смогут проще управлять сложными машинами или придумают машины еще сложнее (наш век показывает, что сложносочиненность машин по-разному сказывается даже на привычном понимании качества жизни). Образованные люди иначе видят мир, иначе оценивают это самое качество жизни, имеют возможность получать радость не только от еды или отдыха, но от музыки, литературы и изобразительного искусства. Конечно, если образование не сводится лишь к овладению компетенциями.
А ведь многие столетия образование мыслилось исключительно как обучение вкупе с воспитанием, и учебное заведение было местом, откуда студенты должны были выйти с неким целостным мировоззрением. «Как изучение литературы поможет парню заработать сто баксов?» — спрашивается в уже упомянутой книжке. Хотя в тех же Штатах на этот вопрос был дан прекрасный ответ. Хотя и не прямой: в прекрасном фильме Питера Уира «Общество мертвых поэтов» герой Робина Уильямса, учитель литературы, говорит: «Мы читаем и сочиняем стихи, потому что мы представители человечества, а человечеством движут чувства. Медицина, юриспруденция, бизнес, прикладные науки — все это благородные занятия. И они необходимы, чтобы обеспечивать нам жизнь. Но поэзия, красота, романтика, любовь — это именно то, для чего мы живем». Без любви жизнь не имеет смысла.
А ведь смысл потому и важен, что делает значимыми те же компетенции. Ведь установка на практическую значимость вымывает не только принципиальный вопрос, для чего человек учится, но и — что он с этими навыками будет делать. Скажем, когда ему выключат Интернет...
Расхожий афоризм гласит, что образование — это то, что останется с нами после того, как мы забудем все, о чем говорили на лекциях. Поэтому долгое время считалось, что образованный человек — тот, кто «знает, где найти». Умеет найти информацию и определить ее качество — его этому научили в вузе. Сегодня для того чтобы найти что угодно, не нужно иметь диплом или обладать специальными навыками — достаточно иметь под рукой гаджет с доступом в Интернет. Две проблемы: во-первых, доступность огромного массива информации без интеллектуального навыка «различения духов» нередко дезинформирует и дезориентирует. А во-вторых… Про «во-вторых» точнее упомянутого мною уже студента не скажешь: нет Интернета — нет ответа.
Стоит только отключить Интернет, и человек остается безоружным. И ждать он будет не когда заработают мозги, а когда снова появится Интернет. Конечно, это полемическое заострение. Или уже нет?.
Иллюстрация www.foma.ru
Читайте также:
