О том, с какими вызовами столкнется в будущем система образования, как она будет меняться, в чем плюсы и минусы компетентностного подхода и на что ориентироваться при выборе вуза и будущей профессии, мы говорим с заведующей кафедрой философии образования философского факультета МГУ им. Ломоносова, доцентом Еленой Владимировной Брызгалиной.
Сосуд или факел?
— Сейчас образование часто воспринимается как часть сферы услуг, так и говорят — «образовательные услуги». Вы видите такую опасность — превращение образования в услугу?
— Вижу, но не абсолютизирую ее. У нас сегодня еще сохраняется та когорта преподавателей, которая рассматривает свою миссию совершено иначе, не как услуги. Надо понимать, что внутреннее самоощущение преподавательской корпорации тоже играет свою роль. Образование — консервативный институт, и при его реформировании далеко не всегда удается получить те результаты, на которые рассчитывают реформаторы. Люди вольно или невольно сопротивляются стремлению сделать из образования сферу услуг, полностью перевести его на прагматические рельсы. Такие тенденции есть, и они очень сильны, но победят ли они в итоге — большой вопрос.
— А что такое вообще образование с традиционной точки зрения? И когда эта традиционная точка зрения начала меняться?
— Традиционная точка зрения начала меняться с середины ХХ века. Традиционное образование отличается некоторыми чертами. Во-первых, оно достаточно обособлено от реальных условий и требований социальной жизни. Если мы возьмем традиционное понимание того, кто такой студент, то это достаточно взрослый самостоятельный человек, за трудоустройство которого университет ответственности не несет. Соответственно, традиционное образование базируется на фундаментальном знании и представляет собой фактически некую кальку с системы наук. Отсюда его системность и полнота.
В традиционном образовании мало внимания уделяется тому, чтобы заинтересовать учащегося, знания в него словно вкладывают как в некую пустую форму. Дескать, он должен знать, и всё. Мотивация учащегося в традиционной модели не учитывается. Не учитывается и то, что взаимоотношения учителя и ученика — взаимоотношения двух субъектов, а не субъекта и объекта. Это традиционный спор в педагогике: кто такой ученик — сосуд, который нужно наполнить, или факел, который нужно зажечь. Традиционная система в большей степени склоняется к модели сосуда. Усвоение учеником знаний не предполагает в традиционной системе вопроса, как эти знания будут соотноситься с собственным опытом и жизненной практикой ученика. Из него учитель нечто «лепит», а собственно личность ученика задействована только в той степени, в какой он слушает, запоминает, воспроизводит.
Еще одна характеристика традиционной системы образования — это монологичность и отсутствие индивидуального подхода. Ведь своей главной задачей она считала открыть ученику уже имеющуюся истину.
Но с 1960-х годов резко ускорился темп социальной и общественной жизни, возникла новая коммуникативная среда: сначала увеличились роль и значение СМИ в жизни общества, а потом возник Интернет и связанные с ним способы общения, мобильная связь. Изменилось многое и в самой науке — в ней произошел сильный крен в сторону сугубо прикладного знания и технологий, усилилась роль аксиологических (имеющих отношение к теории ценностей. — Ред.) факторов. Поэтому, когда традиционная школа и вообще образование, сформировавшееся в рамках другого социума, перестали удовлетворять требованиям времени, от знаний как цели образования перешли к пониманию результатов образования как компетенций. Причем этот переход был достаточно долгим. Начавшись фактически в 1960-е годы, он растянулся на несколько десятилетий.
— Он уже произошел, как Вы считаете?
— Что касается официальных документов, то, например, в нашей стране он фактически уже произошел. Все образовательные стандарты на всех уровнях системы образования построены на компетентностном подходе.
— А фактически?
— Фактически этот переход не завершился, потому что такой переход означает огромные изменения в содержании и методах преподавания. А образование, как я уже сказала, — достаточно консервативный институт.
— Но как Вы считаете, этот переход все равно произойдет?
— Я думаю, что да, потому что на то есть объективные причины. Взять только возрастающие темпы смены технологий и экономических моделей. Посмотрите, как быстро уходят одни профессии и им на смену приходят другие. Растут информационные потоки, увеличивается многообразие укладов жизни. Образование больше не может ориентироваться на какой-то четко и детально описанный идеал будущего.
— Образование — это от слова «образ».
— Но какой это образ? Например, в советское время в нашей стране система образования была связана с достаточно четкими жизненными условиями, был ясен социальный заказ, было понятно, к какой экономике и социуму человека готовить. Сейчас же этот образ будущего не определен. Компетентностный подход позволяет более гибко выстраивать стратегию образования, чтобы человек в меняющихся условиях мог адаптироваться, развиваться и элементарно выживать.
— Но ведь сейчас мы видим, насколько меньше стали знать школьники и студенты. В теории все звучит красиво, а на практике молодые люди в массе своей не знают элементарных вещей. У них такие провалы в знаниях, которые лет 20 назад и представить себе было нельзя.
— Да, получается так, что на практике компетенции связаны с утратой разносторонних знаний, общего предметного поля. Вузы сегодня могут сами формировать образовательные программы. Компетентностный подход не требует обязательного набора предметов, как и обязательного набора учебников. Обратная сторона компетентностного подхода — это дефрагментация, распад единого поля знаний. Это влечет за собой и незнание фундаментальных вещей, лежащих в основе компетенции. Я, например, могу уметь красиво защищать свою точку зрения, и это будет моя коммуникативная компетенция, но под моей аргументацией может не быть знаний, а только, например, личный опыт. Современные студенты сегодня часто говорят «я так считаю», «я так думаю». То есть они готовы отстаивать свою позицию, но не воспроизводить знания.
Мировоззрение на периферии
— Традиционная система образования ставила себе целью дать человеку всесторонние знания, вложить ему в голову цельную картину мира. Сейчас стараются учить узких специалистов, натасканных на «компетенции». Насколько эта тенденция уже вытеснила классическую модель образования?
— Да, действительно, в современном образовании упор делается на так называемые компетенции. Но компетенция как результат образования вовсе не означает узкую заточенность под голый прикладной результат. В этом понятии соединяются знания, умения и некоторые навыки практического применения. В том числе компетенция подразумевает и некоторую мировоззренческую составляющую.
Более того, в современной науке, несмотря на то, что она все больше и больше начинает сводиться к технологиям, все равно присутствует определенная нравственная проблематика. Например, в биомедицине научная постановка проблемы подразумевает и вопрос, можно ли этим вообще заниматься с этической точки зрения или нет. И только потом встает вопрос выбора методологии, интерпретации результатов и так далее.
— Тем не менее, хотя компетенции все-таки предусматривают мировоззренческую составляющую, новый подход к образованию значительно ее сужает, не дает цельной картины мира.
— Государство стремится минимизировать бюджетные вложения в образование, а бухгалтерский подход приводит к тому, что большое число задач отдается на усмотрение самих вузов. Например, образовательные программы разрабатываются высшими учебными заведениями и только лицензируются федеральными ведомствами. Общефедеральный стандарт высшего образования лишь задает общие рамки, предлагая вузам при создании своей программы самим определять, как они будут формировать ту или иную компетенцию. В результате уменьшается количество предметов, предусмотренных как обязательные. Сейчас вот разрабатываются стандарты уже будущего, четвертого поколения. И тут очень важно сохранить общее предметное поле, например, тот же курс философии. Потому что при прагматическом подходе на периферию образования переносятся как раз те дисциплины, которые формируют мировоззрение.
Прагматическое отношение начинает в полной мере проявляться и у самих учащихся. Я, например, очень часто слышу от студентов-гуманитариев, что они пришли за дипломом, скажем, по юридической профессии, и поэтому предмет «Концепции современного естествознания» или курс «Философия» им не нужен. А нужность воспринимается как прямое приложение к практике. Они говорят: зачем мы должны платить своими деньгами, временем, усилиями за то, что нам совершенно не нужно?
И у родителей, которые влияют на выбор ребенка, тоже все больше и больше дает о себе знать эта прагматическая установка, но она выражается в другом. Старшее поколение с детства впитало стереотип, будто есть прямая взаимозависимость между уровнем образованности и социальным статусом, уровнем зарплаты. И им кажется, если они дадут ребенку супервостребованную профессию, то это гарантирует ему будущий успех в жизни.
— Они в этом ошибаются?
— Я думаю, да, потому что сегодня в обществе разрушена функция образования как социального лифта. Уровень полученного образования не имеет прямой корреляции с тем, как сложится жизнь человека.
— Чем опасен такой подход к образованию, когда истончается или вообще исчезает мировоззренческий стержень? И что с образованием случится, если он вдруг станет неактуальным?
— Он не может быть неактуальным, потому что профессионализм в любой сфере деятельности связан с ответами на вопросы — кто я, что я думаю о социуме вокруг себя и о мире. Потому что мы же не хотим, чтобы инженер конструировал современные печи для сжигания людей или чтобы медик ставил рискованные опыты на детях. Поэтому сейчас и говорят о том, что в систему высшего образования должна вернуться воспитательная компонента. Ей надо придать иные формы, не столь назидательные и жестко идеологизированные, как раньше, но она должна быть.
Ветер перемен
— Какие новые вызовы, связанные с образованием, встанут в недалеком будущем, лет через 20-30? Видны ли ростки этих вызовов уже сейчас?
— Я приведу вам несколько примеров того, как меняется общество и какие задачи эти изменения могут поставить перед образованием.
Во-первых, уже сейчас развивается так называемая экономика внимания. То есть формируется тип рынка, в котором потребители согласны использовать сервисы и покупать товары в обмен на свое внимание. Например, вы заходите на какой-то сайт — и он выдает вам все новые ссылки, стремясь задержать ваше внимание. Содержание медиасферы становится удобной упаковкой для того, чтобы вы запомнили некоторую информацию, прониклись ею и приняли решение что-то купить. В ближайшие 20-30 лет будет разворачиваться активная борьба за внимание человека, и ему надо будет овладевать своего рода контрмерами для того, чтобы избежать манипулирования, чтобы у него оставалась возможность принимать рациональные решения. Поэтому образование должно будет формировать у людей такие качества, которые помогут им жить в этой новой экономике внимания.
Во-вторых, образование будет все больше дифференцироваться. Одно дело — образование массовое, которое опирается на легкие способы получения знаний, в том числе и на игровые технологии. В данном случае будут создаваться сети учеников, которые, возможно, уже не будут ориентироваться на учителя, поскольку проверять друг друга будут равные, то есть ученики.
И станет все более выделяться образование не массовое, персонифицированное, которое по-прежнему будет ориентировано на прямое общение с преподавателем. При прямом общении с преподавателем возможна индивидуальная подстройка, воздействие не только словом или текстом, но и собственным примером.
В-третьих — это формирование и создание разных интерфейсов «человек — компьютер». Передача все большего числа человеческих функций компьютерным устройствам будет нарастать. Соответственно, у человека будет больше свободного времени, возрастут степени свободы. Это потребует самозанятости. Я иногда студентов спрашиваю в аудитории: представьте себе, что все за вас делает некое техническое устройство, что вы будете делать? Студенты отвечают — спать. Я говорю — хорошо, за неделю вы выспитесь, а дальше? Задумываются. Вот чему должно учить будущее образование: ориентации на саморазвитие и на самозанятость без внешнего принуждения.
За корочками
— Раньше молодые люди шли в вузы не только чтобы потом делать карьеру, но и за знаниями. А сегодня такое впечатление, что идут в основном за дипломами, корочками.
— Действительно, по опросам ВЦИОМа на первое место и родители, и обучающиеся ставят диплом как непременное условие будущей успешной карьеры. У них есть такая иллюзия, что да, я получу диплом, и с ним меня ждут на работу. Но есть и другая позиция: нельзя откладывать жизнь на «после учебы», важнее обретать практический опыт работы и социальных контактов. В целом я бы хотела сказать, что сегодня у молодых людей вообще падает заинтересованность в будущем. Молодежь, конечно, испытывает тревогу за свое будущее, но, мне кажется, все больше людей хотят жить здесь и сейчас. Причин этому много. Во-первых, свою роль играет очень сильное разочарование в разного рода проектах — социальных, политических, экономических, обещавших прекрасное будущее. Во-вторых, жизненные сложности, которых сегодня более чем достаточно, не позволяют человеку оторваться от настоящего. Он погружен в текущую жизнь, и сделать шаг в сторону от суеты, чтобы задуматься о будущем, очень сложно. Мысль о будущем сопряжена со страхом, в том числе перед техникой. Распространены апокалиптические настроения, доверие к науке падает.
— Собственно, а стоит ли сегодня людям вообще вкладываться в образование, стараться получить знания? Может, лучше ограничиться корочкой и знакомствами?
— Я затрудняюсь дать ответ, который бы опирался на какую-то статистику. Ведь у нас сегодня вообще нет государственной статистики по поводу постдипломных судеб выпускников. Публикуют иногда рейтинги насчет того, выпускники каких вузов имеют самые большие зарплаты, но опять-таки, на чем они реально основаны? Вузу сейчас трудно отследить траекторию своего выпускника, потому что тот элементарно должен дать на это согласие и потом находиться в поле зрения вуза. Но на это у вузов нет ни организационных, ни людских ресурсов.
Могу сказать, что сейчас очень сильно возрастает роль корпоративного образования, когда крупные структуры формируют под себя целые подразделения университетов, проводят курсы и тренинги. Но в целом, я думаю, сегодня ни в коем случае нельзя ориентироваться на то, что должно и может быть только одно образование, обеспечивающее профессиональной компетенцией на всю жизнь. Образований может быть несколько, и я здесь имею в виду даже не формальные корочки или формальные дипломы. Современная жизнь практически перед каждым человеком сегодня ставит задачу быть готовым к постоянным изменениям. Считать, что ты получил образование, лишь бы был желаемый диплом, и этого достаточно, — это неправильная позиция. Ситуация все более и более требует, чтобы сам человек определял, когда ему получать образование, в каких объемах. Вообще формальное образование не должно быть самоцелью. Очень вероятно, что в будущем дипломы как корочки вообще отпадут.
— То есть?
— Диплом будет не дипломом, в котором записаны оценки, это будет диплом прецедентов, достижений. Своего рода портфолио. Можно даже предположить, что он будет заполняться и дополняться на протяжении всей жизни человека. И там будут сведения не только относительно знаний обладателя диплома, его картины мира и интеллектуального развития. Больше скажу, вполне возможно, что будут записи, которые даже не будут иметь отношения к компетенциям.
— А про что же они будут?
- Про то, как человек понимает себя и насколько он может управлять, например, состоянием своего тела и своими эмоциями. Ведь чем выше поднимается человек по социальной лестнице, тем больше требований предъявляется и к его поведению.
Найти свою борозду
— Какой совет можно дать родителям, которые хотят дать детям реальные знания? Стоит ли им бороться с нынешними печальными тенденциями или заключить с ними какой-то компромисс? А может, вообще перейти на домашнее образование?
— Домашнее образование, по моему мнению, далеко не панацея, потому что ребенок лишается навыков коммуникации со своими ровесниками и возможности взаимного обучения. Я думаю, что родителям надо для своих детей, во-первых, выбирать старые образовательные учреждения, которые имеют хорошие традиции, корпоративную культуру преподавателей, уже опробовавших себя в жизни выпускников, и так далее. Как минимум это гарантия того, что над ребенком в школе или вузе не будут экспериментировать. Потому что количество экспериментов, которые имели и имеют место в нашем образовании, простите, зашкаливает. Ведь в России за 200 лет в системе образования было 26 крупных реформ. То есть, примерно по одной реформе за 8 лет. Ни одно поколение школьников не вышло из школы, не испытав на себе те или иные реформы. И новая реформа начинается еще до того, как проявились и стали ясны результаты предыдущей реформы. Почему я и говорю про предпочтительность старых учебных заведений, там есть хоть какая-то неизменная база. Это лучше чем какой-то совершенно новый эксперимент, как бы красиво он ни рекламировался.
Кроме того, всегда будет востребовано ремесло. Никакие науки, даже самые прикладные, никогда не вытеснят необходимости и ценности ручной работы. Посмотрите, например, как сегодня востребованы люди, которые умеют работать на станках. Поэтому на самом деле совершенно не обязательно гнаться именно за дипломом о высшем образовании.
— А на что ориентироваться самим ученикам? Стоит им стремиться к практическим компетенциям или к знаниям?
— Сегодня ни одна страна мира не может позволить себе развивать национальную систему образования только ради удовлетворения потребностей каждого человека, хотя, это, конечно идеал. Везде государство как заказчик определяет некие стандарты. И мне кажется, мотиваций может быть много. Есть, например, мотивация долга, ее очень часто используют родители: мы так старались, чтобы у тебя были все условия, ты должен учиться! Кто-то может быть увлечен самим занятием — например, ему нравится заниматься историей. Кому-то интересно что-то делать руками. Для кого-то важна карьера: скажем, с таким дипломом я с большей вероятностью достигну социальных высот. Могу дать совет: не кладите все яйца в одну корзину.
Сегодня общество дает возможность попробовать себя в разных сферах. Скажем, ходил в музыкальную школу и бросил? Попробуй себя в чем-нибудь другом.
— По-моему, чем больше ты чем-то занимаешься, тем лучше у тебя это получается.
— Это так, когда человек себя уже нашел, а мы говорим про этап поиска. Вот когда ты нашел свое дело и пошел по этой борозде, то ты можешь ее углублять и возделывать. Сейчас у молодых людей больше возможностей найти свою борозду, чем в прошлые исторические эпохи. И чем раньше это произойдет, тем лучше, а потому задача родителей — дать ребенку возможность проявить себя в разных сферах и посмотреть, что у него лучше всего получается.
А это, в свою очередь, значит, что государство должно помочь родителям, чтобы они эти возможности ребенку дали. Почему сегодня идет такая острая дискуссия о дополнительном образовании? Потому что дополнительное образование — это как раз та область, в которой ребенок может найти себя с помощью взрослых — родителей и педагогов.
На заставке и в тексте иллюстрации Марины Сосниной.
Читайте также:
10 главных проблем школы будущего
На 10 самых больных вопросов об образовании в современном мире отвечают наши эксперты: руководители школ, учителя, вузовский преподаватель.
Что нужно знать о внешкольном образовании в Москве?
Поколению нынешних школьников и дошкольников определенно больше повезло, чем их старшим братьям и сестрам в том, что касается умных развлечений и возможностей дополнительного образования. Сейчас их неизмеримо больше, чем пять-семь лет назад, и все время появляются новые идеи и проекты. Посмотрим на возможности поучиться чему-то новому за рамками традиционных кружков, домов творчества и школ искусств.
Очень средненькое образование
Можно ли общедоступность вузов считать однозначным благом? Как обстоят дела с образованием в духовных учебных заведениях? Что делать родителям, которые переживают, чему научат или, наоборот, не научат их детей в школах и университетах?
Об этом говорим с протоиереем Максимом Козловым, профессором Московской духовной академии, секретарем комиссии Межсоборного присутствия по вопросам духовного образования и религиозного воспитания.
Патриарх Кирилл о студенческих ошибках
Я любил учиться, особенно когда был студентом, но сейчас, оценивая свои студенческие годы, замечаю очень много промахов и ошибок. Мне нужно было обращать внимание и на это, и на это, потому что все то, что я пропустил, мне сегодня бы очень пригодилось. И понимаешь, насколько важны те годы учения и в школе, и в институте, в любом другом учебном заведении: техникуме, колледже; по-разному называются эти ступени образования, но само по себе образование — это образование ума.
