О том, как трудно американцу стать православным, а православному остаться политкорректным, мы побеседовали со священником Джастином Макфитерсом, настоятелем церкви Святого Вознесения в городе Норман, штат Оклахома.
— Отец Джастин, как Вы стали православным и почему?
— Я родился в протестантской семье. Интересно, что Православие не было мне абсолютно незнакомо, потому что на моей родине в Пенсильвании на душу населения приходится больше православных, чем в любом другом штате США. Но все равно в Америке они были в меньшинстве тогда, и остаются меньшинством до сих пор.
Поступив в университет, я начал читать много литературы по философии и теологии, особенно отцов Церкви. И довольно рано пришел к мысли, что православная вера, та древняя вера, которая осталась неизменной, — это и есть истинная христианская вера. И она меня очень интересовала. Но в то время в США почти все православные были недавними выходцами из православных стран — греки, русские, украинцы, албанцы, арабы... Они часто образовывали такие национальные «гетто», в основном оставаясь внутри своих культур, сохраняя родной язык. И церкви их тоже были очень «этническими», и зачастую священники тоже приезжали с этнической родины. Так что настоящей интеграции в американское общество не получалось. Поэтому во времена моей молодости приблизиться к Православию было очень нелегко.
«Этническим» православным казалось странным, почему вдруг американец хочет перейти в Православие — у них ведь есть своя церковь, своя религия. И мне было очень трудно объяснить им, что меня привлекает Православие, потому что это истинная вера, и это не имеет никакого отношения ни к национальности, ни к месту рождения, ни к культуре. Все дело в истинности религии. Но я понимаю, почему все было именно так. Это был инстинкт самосохранения национальных общин, они не доверяли тому, кто принадлежал к другой культуре. Но со временем православные в США большей частью интегрировались в общество, и национальные церкви стали принимать американцев. Правда, на это ушло много времени.
— Были ли какие-то препятствия на Вашем пути к Православию?
— Когда я учился в семинарии при одной из протестантских церквей, мой преподаватель греческого языка оказался греческим православным священником. Я к нему подошел и сказал: я уверен, что Православие — это истинная вера, не будет ли там места для меня? Я никогда не забуду, как он посмотрел на меня и сказал: «Макфитерс? С такой фамилией тебя никогда не примут, так что оставайся там, где ты есть». Это меня немного обескуражило. Мне тогда было 21 или 22 года.
— И как же получилось, что Вы все-таки стали православным священником?
— Я совершенно разочаровался в той протестанской деноминации, к которой принадлежал: ее обмирщение и либеральность дошли до крайности. Невозможно было оставаться там, находясь в здравом уме. И я решил, что приму Православие, неважно, стану я когда-нибудь священником или нет. Я сказал об этом своим прихожанам, сказал, что им самим решать, последуют ли они за мной. И многие из них решили следовать за мной. Примерно полтора года мы проходили катехизацию, серьезно и искренне готовились. И конечно, я довольно долго занимался, чтоб ликвидировать пробелы в своем образовании. Наше обращение началось примерно в 1989 году, и в 1990 году мы стали православными.
«Это самая трудная жизнь, но только она имеет значение»
— Отец Джастин, как вера (и в частности, Православие) повлияла на Вашу жизнь? Как она Вас изменила?
— Меняется всё. Я пытаюсь это объяснить людям, когда они начинают проявлять интерес к Православию, и тем, кто приходит на специальные занятия для интересующихся Православием. Быть православным значит не просто принять определенные теологические принципы, это значит поменять весь образ мысли. Это очень трудно объяснить и очень трудно сделать частью твоей жизни, но ты начинаешь по-другому ко всему относиться. Ты понимаешь, что Православие — это не просто набор верований, это не просто церковь, куда ты ходишь, это становится образом жизни, ты начинаешь этой верой жить. Она влияет на каждое твое решение, каждый день, так что ты пытаешься действовать, руководствуясь соображениями Церкви, учением Христа. Ты полностью, всей своей жизнью погружаешься во Христа и в Его Церковь.
— Жить стало легче или труднее?
— Очень трудно, по-моему, это самая трудная жизнь, но только она имеет значение. Каждый, кто воспринимает Православие всерьез, понимает, что эта жизнь — борьба, ты пытаешься умереть для себя, для греха, для мира каждый день, чтобы позволить Христу по-настоящему жить внутри тебя, изменить тебя. Чтобы ты преобразился, трансформировался, стал тем, кем Христос предназначил тебе стать. Это процесс роста, становления.
— Изменился ли Ваш характер, взаимоотношения с окружающими?
— Да, и характер изменился, и взаимоотношения, но это конечно не значит, что с меня теперь можно икону писать. Это не так, это долгий процесс. Мои недостатки, те грехи, которые преобладают в моей жизни, — все это должно измениться, чтобы я смог стать новым человеком.
— Повлияли ли на Вас какие-то важные встречи, случаи из Вашей духовной жизни?
— Сложно ответить, потому что их, наверное, были тысячи! Интересно, что один из тех людей, которые мне помогли приблизиться к более полному пониманию веры, был протестантским пастором, а не православным священником. Он был моим наставником, когда я только окончил семинарию. Это был замечательный человек, очень мудрый и внимательный. Он всегда меня поощрял узнавать новое, идти вперед. Так что в своей жизни я многим обязан его влиянию. А потом были бесчисленные священники и монахи, которые мне помогли на моем пути к Православию. Но если бы мне пришлось назвать одного человека, который повлиял на меня больше всех, — это наш владыка Василий (Basil). До его хиротонии мы оба были священниками, и когда он стал владыкой — это ему абсолютно подошло, это его призвание от Бога. Поэтому он стал для меня именно тем, кем и должен быть епископ для священника — моим пастырем. Если честно, не все владыки такие. И еще он мой дорогой друг. Просто наблюдать за его жизнью, находиться в его присутствии, повиноваться ему — это счастье.
Любопытные американцы, или «Ты вступил в секту?»
— Как Вы думаете, почему американцы становятся православными?
— Я думаю, что их поначалу привлекают внешние отличия Православия от всего, к чему они привыкли, — как мы проводим богослужение, как мы выглядим, как мы молимся. Так что зачастую их приводит к нам любопытство.
Те, кто ищут по-настоящему, приходят к вере, потому что они хотят обрести истину и понимают, что их прежний религиозный опыт во многом несостоятелен. Я знаю, что это звучит жестко, но преобладающие здесь представления о вере во многом ошибочны и не удовлетворяют их. Поэтому когда они понимают, что здесь — полнота веры, что это та вера, которую исповедовали апостолы и бесчисленные святые на протяжении веков, — тогда они чувствуют, что им это необходимо.
— А что тогда мешает американцам становиться православными? Какие трудности они чаще всего испытывают, пытаясь воцерковиться?
— Я вам скажу честно: есть такие этнические группы в [американском] Православии, которые до сих пор закрыты для американцев. Не все, конечно. Но некоторые юрисдикции, отдельные приходы не хотят принимать «чужих», не принадлежащих к определенной этнической группе. Это уже не такая острая проблема, как раньше, но все же она есть.
Некоторые православные церкви предпочитают проводить богослужения не на английском, а на на родных для прихожан языках. Если человек этого языка не знает, то оказывается в трудном положении.
Это мелочи, но они до сих пор существуют. Другие трудности возникают не из-за Церкви и не из-за других православных людей, их корень — в нашей культуре. Семьи новообращенных не понимают, зачем их родственники начинают ходить в нашу церковь: «Почему ты присоединился к этой группе, которая так отличается от нас? Ты вступил в секту?» Это очень пугает близких и друзей тех людей, которые становятся православными. Социальные группы, к которым они принадлежат вне Церкви, оказывают на них серьезное давление.
Самая большая сложность заключается в том, что новообращенным приходится противостоять привычным культурным нормам. Потому что, став православным, ты уже больше не можешь быть политкорректным. Ты будешь отличаться от всех остальных. Но быть другим — это нормально.
— Существуют ли еще какие-то трудности?
— Это опять же имеет отношение к изменению образа мыслей. Это очень трудно. Есть некоторые теологические аспекты, которые трудно принять. Но со временем начинаешь постигать мудрость Церкви. Как будто вспыхивает лампочка — и всё вдруг становится ясно. Иногда на это уходит много времени, но лампочка все же вспыхивает.
«Все будет правильно, если только мы позволим этому случиться»
— Как Вы думаете, каким образом Православие может изменить Америку?
— Один из недостатков либерального христианства — это то, что оно прониклось влиянием светской культуры и охотно ей поддается. Но Православие не играет в эти игры. В Православии существует понимание, что мы не должны поддаваться влиянию секуляризованного общества, но должны сами влиять на него, привнося в светскую жизнь наши духовные ценности. Поэтому хорошо ли будет для Америки, если на нее повлияет Православие? Конечно, да! Это положительно повлияет на нашу мораль, политику, социальные отношения, это преобразит нашу экономику. Все исправится, если только мы позволим этому случиться.
— А что Вы думаете о сегодняшнем положении Православия в США?
— Оно однозначно распространяется и укрепляется, причем довольно быстро. Мы живем в той части страны, где присутствие Православия не так заметно, — в самой сердцевине Америки, в оклахомских прериях, но даже здесь у нас есть православные церкви. Не столько, как на Северо-Восточном побережье, где много православных церквей, или на Западном побережье, или на Аляске. Здесь мы все еще «в новинку», хотя Православие в Оклахоме появилось довольно давно. Я думаю, что будущее у Православия очень хорошее и здоровое, если люди будут продолжать стремиться к чему-то настоящему и правдивому, и если мы будем готовы этим поделиться, а не просто довольствоваться тем, что имеем. Ведь если нам надоест быть апостолами, тогда никакого будущего не будет. До тех пор, пока мы проповедуем Евангелие, идем к людям, — у Православия великолепное будущее.
Читайте также:
