Как Шон стал православным

О греческих фермерах и русских крестьянах

Американцы принимают Православие по разным причинам. Одни — так же, как я: они чувствуют, что в нашей религиозной традиции чего-то не хватает. Других привлекает то, что американцы иногда называют «запахи и колокола» [“the smells and the bells” — имеются в виду внешние проявления православной веры, религиозные обряды и традиции, в том числе запах ладана и звон колоколов. — Ред.]. Но зачастую и те, кого привлекли внешние атрибуты, находят в нашей Церкви истину. Некоторым кажется, что Православие — это нечто специфическое, национальное (греческое или русское), и они не сразу осознают всю его глубину. К сожалению, такие люди считают, будто для того, чтобы стать православным, нужно непременно быть греческим фермером или русским крестьянином. Вы, наверное, видели фильм «Моя большая греческая свадьба» [американский фильм, основанный на реальной истории женитьбы актера Тома Хэнкса на гречанке. — Ред.]? После того, как главный герой принял Крещение, он заявляет, что теперь он грек. На мой взгляд, вот такой подход в Америке очень распространен. Люди думают, что принять Православие — значит стать греком, или русским, или ливанцем, или украинцем, в зависимости от того, к какой юрисдикции относится данный приход. То есть для них Православие — лишь элемент национального самосознания. Зачастую православные обычаи кажутся американцам чуждыми, странными, что вызывает у некоторых из них отторжение.

Шон Эшли

У меня было иначе: я пришел в Православие после долгих поисков церкви, где мог бы жить настоящей христианской жизнью.

Поиск

Мои поиски начались, когда мы с женой Мелиссой переехали в маленький городок Норман в Оклахоме в 1996 году. Нам хотелось найти церковь, где была бы та же дружеская атмосфера, как и в нашем прежнем городке Макалистере. И в целом мы чувствовали какую-то духовную неудовлетворенность... Заходили в здешнюю пресвитерианскую церковь, несколько раз были на богослужениях у лютеран, потом на какое-то время вообще прекратили поиски. Возобновив их, стали посещать внеконфессиональную христианскую церковь — она находилась как раз напротив нашего дома. Там мы познакомились со множеством замечательных людей, атмосфера была теплой, дружеской... Но со временем ощущение новизны «выветрилось», и оказалось, что никакой христианской жизни, к которой мы стремились, в этой церкви тоже нет: ты просто приходишь на собрания по воскресеньям, участвуешь в каких-то совместных мероприятиях, но от тебя ничего не требуется, никак не меняется твоя жизнь. Просто «приходи-ка в воскресенье на вечеринку со Христом!» — это нам казалось как-то неправильно.

После одного из таких собраний у нас с женой состоялся разговор: мы пришли к выводу, что нам чего-то остро не хватает в духовной жизни. Поиски, попытки найти свою церковь возобновились.

«Православие — это Христос»

Однажды у меня под рукой оказалась бесплатная газета «Oklahoma Gazette», там я прочел объявление о встрече в церкви Святого Вознесения с бывшими священниками-протестантами, обратившимися в Православие. «Как интересно!» — подумал я. К тому же мне было известно, что наши соседи — православные. Вечером я показал объявление Мелиссе, а она ответила: «Забавно! Я обнаружила такое же приглашение, только в другой газете». И мы решили пойти.

На той встрече выступали четыре человека, в том числе отец Бэзил Макмерчери из церкви святого Ильи, в прошлом священник епископальной церкви, и Майкл Пауэрс — прихожанин нашего храма, когда-то окончивший протестантскую семинарию. Также там был отец Джеймс Руни из церкви западного обряда в Техасе.

Первым взял слово отец Джеймс. Его речь поразила меня! Он выступал без подготовки — просто вышел и сказал: «Православие — это вот что», — и указал на иконостас, прямо на изображение Христа. Он объяснял, что быть православным — значит жить жизнью Христа, быть во Христе каждый день. Это не просто то, что занимает тебя по воскресным дням, а твой образ жизни, твои мысли, поступки. Он рассказывал о тех вещах, которые есть в Православии и которых, как и мне казалось, не хватало во всех других церквях, где мы были. Его выступление меня по-настоящему потрясло: я понял, что именно такое понимание христианства искал.

В конце вечера организаторы сообщили, что скоро начнутся шестинедельные занятия для желающих познакомиться с Православием, и мы решили на них записаться. Уже после третьего или четвертого урока мы с Мелиссой поняли, что хотим принять эту веру...

Знакомство с Православием я до сих пор вспоминаю с большой теплотой: в первый раз читать акафист Богородице с отцом Константином Насром, моим крестным (хотя мы были приняты в Православие через миропомазание, я называю его, моего наставника, крестным), повторять эти прекрасные слова, воспринимать те понятия, которые западная часть религиозного мира отвергла — все это было захватывающе... Кстати, большинство наших со-курсников по учебе тоже приняли Православие.

Крестный

Отец Константин хотел, чтоб я не просто изучал богословие, Библию, но чтобы эти знания становились частью меня. Когда мы беседуем о вещах духовных, то можем углубиться в тонкости вероучения, но при этом он никогда не оставляет меня один на один с моими вопросами и сомнениями. Это похоже на то, как отец учит ребенка кататься на велосипеде: сначала крестный «придерживает велосипед за сидение», но как только я дойду до определенного уровня — отпускает. И если я падаю — что бывало не раз — он меня поднимет на ноги, скажем так, снова «сажает на велосипед», и мы опять «едем». В конце концов, у меня, можно сказать, даже получается «объехать весь квартал»!

Что изменилось?

Православие помогло мне установить настоящие, личные отношения с Богом, со Христом. Я начал ценить отцов Церкви, о которых раньше мне было почти ничего неизвестно. Вы знаете, у нас в Штатах есть одна странность: мы почему-то не любим историю, просто игнорируем ее. Например, в школе мы изучали историю Америки до Второй мировой войны, а потом как-то пропустили Корею и Вьетнам и — сразу оказались в современности! Остался большой пробел в знаниях. То же самое происходит и с богословием: вот Христос родился, вот Он распят... — а теперь мы методисты! Нет никаких отцов Церкви, никакого Предания, Соборов, никакой жизни Церкви — сплошные белые пятна. Поэтому так захватывающе было узнавать о развитии религиозной, христианской мысли! Я обожаю читать творения отцов Церкви и тех, кто изучал их книги.

Кроме того, я иначе стал относиться к священству и монашеству. В западной традиции в порядке вещей приравнивать священнические обязанности к работе. Но в православной церкви священнослужитель — посредник между тобой и Христом, тот, в присутствии кого ты исповедуешься, открываешь свои грехи Богу. И конечно, традиция монашества в Православии — это нечто особенное. Представить только: на протяжении веков появлялись такие люди, которые оставили все, чтобы посвятить себя без остатка Господу... В каком-то смысле их молитвами, их трудами меняются и мои личные отношения с Богом.

Благодаря вере я стал намного внимательнее к людям. Не в том смысле, что раньше мне были безразличны окружающие, просто теперь я переживаю за них намного больше, думаю о них, беспокоюсь об их душах. Я молюсь о тех своих друзьях, которые далеки от Бога, надеясь, что они когда-нибудь обретут веру, и Господь явит им Свою щедрость.

Изменилось и мое мироощущение: я стал более оптимистичным. Наш настоятель отец Джастин шутит на этот счет, что теперь я чаще вижу стакан наполовину полным, чем наполовину пустым. Утренние молитвы каждый раз напоминают мне, что все события и обстоятельства моей жизни посылает Господь. Так что я стараюсь во всем увидеть что-то хорошее, получить какой-то урок. Я надеюсь, что во мне возрастает и любовь, во всяком случае, я стараюсь прощать обиды, меньше осуждать людей, чтобы, в конце концов, научиться любить ближнего. И ключевое слово здесь именно «стараюсь», потому что зачастую на исповедь я приношу и свое осуждение, и неумение прощать.

Богослужения на складе

Поначалу мы столкнулись с чисто бытовыми проблемами, которых никак не ожидали: вместо уютного помещения для богослужений в нашем распоряжении был... бывший склад.

История нашей церкви — церкви Святого Вознесения в Нормане — началась незадолго до моего в ней появления. В этом районе жила большая группа прихожан церкви святого Ильи в Оклахома-Сити, и время от времени они организовывали в городе богослужения: сначала у кого-то дома, потом — в католической церкви святого Томаса Мура на территории университетского кампуса. И, в конце концов, в 2000 году арендовали бывший склад в центре Нормана, который и стал нашим первым храмом.

Сначала у нас даже не было своего иконостаса, пришлось одолжить его в церкви святого Ильи. Этот иконостас представлял собой четыре отдельные панели, он был неустойчив и постоянно качался! Через год наш прихожанин Лэрри Джефферсон соорудил устойчивый иконостас, мы вместе собрали его и поставили перед алтарем. Но проблемы этим не исчерпывались: сама церковь была очень маленькой, тесной. Туда могли поместиться одновременно максимум шестьдесят человек. На Рождество и Пасху этого, конечно, было недостаточно. На нашу вторую Пасху людям пришлось слушать службу, стоя у входа в церковь. Пространство алтаря тоже было очень небольшим, батюшка и алтарники с трудом там передвигались. Кроме того, в здании бывшего склада были проблемы с отоплением и вентиляцией.

К счастью, за последние годы все изменилось. 14 августа 2010 года открыло свои двери новое здание нашего храма. Из-за византийского стиля архитектуры он выглядит действительно уникально для окрестностей Нормана! Но еще более радует тот факт, что наш приход постоянно растет — сейчас он насчитывает около 120 человек.

Новое здание церкви Святого Вознесения в Нормане

Иконостас в новом здании

Воскресенье: футбол или церковь?

Я не знаю, что ждет нашу страну в будущем... Я приезжаю в храм в воскресенье рано утром, поскольку исполняю обязанности алтарника. И вижу, как подростки в 7.30 утра в воскресенье играют в футбол! То есть уже и традиция ходить в церковь воскресным утром отмирает.

Вообще в нашем обществе так устроено, что ты работаешь с 8 до 17, потом, возможно, ужинаешь с семьей с 18 до 19, потом чем-то еще занимаешься и, наконец, идешь спать. Встаешь на следующее утро — и все повторяется. А на церковь остается только воскресенье. Но и такой порядок вещей уже потихоньку меняется. Люди оттесняют религию на задний план, всеми силами стараются вытеснить Бога из своей жизни, предпочитая вместо церкви воскресным утром гонять мяч. Очевидно, в ближайшие годы религиозная жизнь в Америке не улучшится.

И, к сожалению, приходится признать, что большинство американских христиан любит, чтоб все было легко, комфортно. Им нравится ходить в церковь по воскресеньям, ну и, может быть, еще в один из дней на неделе — и на этом все. А Православие — это то, что наполняет твою жизнь каждый день. Есть утренние и вечерние молитвы, есть многодневные посты, есть длинные службы, например, во время Страстной недели. Это непросто, это тяжело, но так и должно быть! Вера — это не приятное хобби по воскресеньям. Это вся жизнь! Я надеюсь, что все больше людей в моей стране будут приходить к этому пониманию.