Двадцать лет тому назад, в журнале «Новый мир», в рубрике «По ходу текста» критик Ирина Роднянская опубликовала текст-размышление «Неподражательная странность» — о стихотворцах-дилетантах.
Там она и назвала это имя: священник Борис Трещанский.
И тогда и сейчас — настоятель храма Воскресения Словущего в селе Сертякино.
И привела несколько миниатюр-верлибров: болевых, мучительных, скорбных.
Но перед тем предуведомила учёными — и дорогими для меня — словами.
«…Ближайшая тематическая аналогия — “Мысли” Паскаля. Вера, страдание, грех, давление мира, устройство человеческого сердца, Евангелие, опыт духовной брани. В миниатюрах, строк по десяти-двенадцати. Церковные славянизмы внедрены в грамматическую форму фраз, но церковная книжность, богослужебная поэтика — не востребованы… Мысль, пробиваясь по руслам выстраданной и не вполне преодоленной душевной смуты, встречая на пути некие неимоверные препятствия экзистенциального порядка, выходит наружу искривленной, изъязвленной стигматами. И наш автор не хочет ничего поправлять, эти следы муки, жертвы, на коих стоит мир, ему дороги; косноязычие — его принцип, если угодно, “прием”…»
Рубрика «Строфы» Павла Крючкова, заместителя главного редактора и заведующего отдела поэзии «Нового мира», — совместный проект журналов «Фома» и «Новый мир».
Спустя десять лет, продолжая размышлять над стихами о. Бориса Трещанского, которые, конечно же, тонально-смыслово изменялись, — Ирина Роднянская проницательно подметила, что они разом — исповедь и проповедь. Что они тянутся к словам апостола Павла: мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, для Еллинов безумие… (1 Кор 1:23).
Готовя публикацию, я позвонил Ирине Бенционовне и рассказал ей о том, как важна для меня покаянная тема в этих удивительных стихах-фресках. А она мне — о ранении. Что пытаться следовать путем христианина — это как… близость к ране.
«Напишите об этом».
Да, это близко и моим ощущениям. Очень близко.
Сейчас, когда я заканчиваю вступление к «Строфам», начинается последняя неделя Великого поста. А вы, дорогие читатели, уже — внутри тех осиянных дней, когда все наши молитвословия предваряются чтением пасхального тропаря…
***
Вся вселенная сольется
В Любимом Существе
Любовь такая силою берется
И даже в Лонгина копье
Весь побежденный мир на самом острие
Сдается
И вот уж — сердце бьющееся
В такт сердцу Господа
И самый малый в космосе
К Его причастен вездесущию
И без него Господь не обойдется
***
От государства Церковь может отделима
Но не жизнь же от Того Кем существую и дышу
От псалма к псалму
К новому приду Иерусалиму
Пока огненные реки наяву
В них погружаются столицы мира
Рассыпаются фундаменты песочные
Тыща лет как день вчерашний
Перед смертью смерть Поправшим
Перед Приснодевственной и Пренепорочной
Прошлое
Как пройденная городская площадь
Осталось позади все неудавшееся
Вся века суетного незадача
Впрочем
В подтексте жизни
Все выявляемей спасенья почерк
В мир горний человек входящий
***
Слишком много на земле
Разгаданного ада
Все ж что не от веры
И вовсе во грехе
Зачато
Но во внутренности сердца
В шифрах тайных Библии
Высекается святое пламя верности
Со временем подрезанные
Зарастают крылья
Чтоб от по горло мира сытого
Чтоб от нечисти уныния обрыдлого
В обетованное взлететь Отечество
***
И на миг в Распятии не усомниться
Вся история упразднена
Окровавленной плащаницей
На ней с Христом пронзенным
Сквозь века
Проявится моя вина
И останется на шее крест
Смыслом всем неизреченным
Священного Писанья чтение
Во укрощение
Жизнью всей
Переводимою в подтекст
***
Без защитного покрова
Не со злодеями ль налево и направо
Остаться с Богом в доле
Когда позорней самого позора
Слава
И больше всех синедрионов
Полюбивши жизнь
Мы с Тобою рядом вместе
Помяни мя, Господи, в моем злодействе
И о моем неведении помолись
***
Плоть еще не отдана из-под ареста
Иконописец подождет пусть с фреской
Гвозди по краям еще Креста
И последние слова
Насквозь разверстые
Стали смыслом жизни навсегда
Бытием определяемо сознание
Бытием Христовых язв
Солнце заиграло и погасло
Но прорублен в иной мир иконостас
Попраны все казни Его казнью
Чтобы Пасха и моей была бы Пасхой
И себя захочется закласть
***
Не существует смерти вообще
А только вот моя
И только на Кресте
Из-за меня
И жизнь моя оттоле во Христе
Сплошь ощутима как вина
До изостренного шипа в виске
И не насильно мил
Но побежденным сердцем
Впервые виден мир
Доселе неизвестный
Голгофа ориентир
В Иерусалим Небесный
***
От знания Писанья близко к тексту
Дух захватывает
Вопреки всем соболезнованьям
Воскреснем прямо из-под лезвий
Прямо из-под некролога повсеместно
Сна загробного разгадыванием
С Христом воскреснем
Больше не с кем
***
Крестопоклонная челом
Прикосновенная губами
Распинаема гвоздями
И пронзаема копьем
Христос, Ты — жизнь моя
С Тобою мы вдвоем
И смерти нету между нами
