Похороны Достоевского: как они проходили и почему удивили даже не читавших его простолюдинов

Роковая болезнь

Последние 9 лет своей жизни Достоевский страдал заболеванием дыхательных путей. Один из наборщиков петербургских типографий, где издавались произведения автора «Преступления и наказания», вспоминал, как виделся с писателем незадолго до его смерти. Обсуждали издание «Дневника писателя», но его автор принял наборщика лежа в постели. На вопрос посетителя «Что же с вами случилось, Фёдор Михайлович?» он ответил: «У меня кровь из горла идёт; доктор говорит, что у меня где-то внутри жилка порвалась и из неё-то течёт кровь... уж две рюмки, говорят, вытекло».

Смертельный исход болезни случился от разрыва лёгочной артерии. В ночь с 6-го на 7-е февраля у писателя снова пошла кровь, однако он посчитал, что на такое происшествие не стоит обращать внимания. На следующий день он чувствовал себя сравнительно хорошо и хлопотал о том, чтобы его «Дневник писателя» вышел в свет 12 февраля, а также просил свою жену Анну Григорьевну озвучить корректуры и исправить текст там, где это требуется.

9 февраля снова пошла кровь, и Достоевский очень ослабел. Литературный критик и один из сотрудников журналов братьев Достоевских «Время» и «Эпоха» Николай Страхов вспоминал слова жены Фёдора Михайловича о том, что в самые напряжённые и непростые минуты своей жизни её супруг нередко раскрывал наудачу Евангелие, которое читал ещё будучи на каторге. Так он сделал и в этот раз. Анна Григорьевна зачитала ему строки из Евангелия от Матфея: «Иоанн же удерживал его и говорил: мне надобно креститься от тебя и ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду». Достоевский сказал: «Ты слышишь — „не удерживай“, — значит я умру». Это предчувствие совсем скоро оправдалось. Днём его состояние ухудшилось, и в тот же день Достоевсикй смиренно, постепенно слабея от потери крови, скончался, так и не увидев свой «Дневник», которым так дорожил, напечатанным.

Дочь Достоевского: «Он видел приближение смерти, не боясь её»

Достоевский успел не только исповедаться и причаститься, но и проститься со своими родными и близкими. Дочь писателя, мемуаристка Любовь Достоевская, вспоминала этот день так: «Друзья, родственники собрались в гостиной, ибо весть об опасной болезни Достоевского распространилась уже в городе. Отец попросил их заходить друг за другом и каждому говорил дружеское слово. Силы его на глазах падали с каждым часом». Также Любовь Фёдоровна отметила впоследствии, что ей случалось бывать при смерти своих друзей и родных, но ни одна кончина не виделась ей такой светлой, как смерть её отца: «То была истинно христианская кончина — смерть без боли и без стыда (...) Он потерял сознание лишь в последний момент. Он видел приближение смерти, не боясь её».

«Около мёртвого сидел художник и рисовал Достоевского в его вечном сне»

Любовь Фёдоровна также вспоминала, как на следующее утро она бесстрашно зашла в комнату отца и увидела, что его положили на стол со сложенными на груди руками, куда вложили икону. Рядом с покойным сидел художник и рисовал его посмертный портрет. Это был знаменитый живописец Иван Крамской. Он сам захотел написать портрет Достоевского, и, по словам жены усопшего, очень талантливо справился со своей работой: «На этом портрете Фёдор Михайлович кажется не умершим, а лишь заснувшим, почти с улыбающимся и просветленным лицом, как бы уже узнавшим не ведомую никому тайну загробной жизни». Об этом лице умершего писателя говорили очень многие: казалось, будто он спит на своей подушке и легонько улыбается, словно видит хороший сон. Литератору и юристу Анатолию Кони тоже особенно запомнилось лицо Достоевского: «Какое лицо! Его нельзя забыть... Хотелось сказать окружающим: «Nolite flere, non est mortuus, sed dormit». То есть, с латинского «Не плачьте, — он не умер, он только спит».

«Никогда ещё не бывало на Руси таких похорон»

Утром во всех газетах появилась информация о смерти Достоевского, в дом которого устремилось множество людей, чтобы присутствовать на панихиде и похоронах. Особенно многочисленными были делегации петербургских студентов, которые с молитвами и слезами пришли проводить в последний путь своего любимого писателя. Прибыли также высокопоставленные лица. Литераторы, собратья Достоевского по перу, составили из себя комитет распорядителей похорон во главе с Дмитрием Григоровичем, который принял на себя все похоронные хлопоты, освободив от них безутешную Анну Григорьевну.

Весь Кузнечный переулок и Владимирская площадь наполнялась людьми. Наконец Достоевского вынесли из квартиры в дубовом гробу, обвитом гирляндами-цепями из еловых ветвей. Издатель и типограф Михаил Александров, занимающийся текстами Достоевского, сохранил воспоминание об этом моменте: «Вперед!» — раздались голоса; венки поднялись, толпа заколыхалась, и через две-три минуты процессия тронулась. На колокольне Владимирской церкви загудел колокол, и почти вслед за первым ударом рядом с нами раздалось торжественное «Святый Боже»: пел университетский хор, подкрепленный десятками голосов из окружающей, движущейся толпы».

Критик Николай Страхов говорил, что похороны Достоевского были масштабнейшим явлением, и приводил в доказательство следующие цифры: в погребальной процессии, при выносе тела писателя из квартиры в Кузнечном переулке в церковь Сошествия Святого Духа в Александро-Невской лавре, насчитывалось 67 венков. То есть 67 различных учреждений и обществ пожелали почтить память Фёдора Михайловича. Пели 15 хоров певчих, а это значит, что 15 различных организаций и ведомств решили участвовать в похоронах писателя. Удивительно, что всё это обширное шествие образовалось молниеносно, без приготовлений, так как смерть Достоевского стала для всех неожиданностью. Известно также, что во многих церквях и учебных заведениях Петербурга служились панихиды по умершему писателю по собственному желанию преподавателей и духовных лиц.

«Погода была прекрасная: 1 или 2° тепла, точно по заказу для проводов Федора Михайловича»

Некоторым участникам похоронной процессии запомнилось, что в день похорон Достоевского была хорошая тёплая погода, не было ветра и сырости (на другой же день ударили морозы и поднялся сильный холодный ветер). Весь Невский проспект был заполнен народом. Это была величественная картина, процессия растянулась на огромное расстояние, более чем на версту, то есть около полутора километра. Чтобы проводить писателя на кладбище Александро-Невской лавры собралась более чем десятитысячная толпа из разных слоёв общества. Гроб с телом Достоевского всю дорогу несли на плечах почитатели его творчества.

Михаил Александров приводит случай о том, как простой люд удивлялся этому грандиозному шествию и интересовался, кого хоронят с такими почестями. Когда же узнали, что это не какой-нибудь генерал или начальник, а писатель, то был сделан такой вывод:

— Стало быть, книги хорошие сочинил, — заключал свои расспросы уяснивший наконец себе простолюдин, что такое писатель, сочинитель.

— Стало быть, так!

Процессия уже приближалась к Лавре, а толпа все росла. В большинстве учебных заведений отменили занятия: все учащиеся и воспитанники колоннами шли к Невскому и присоединялись к провожающим. Только к двум часам всем удалось дойти до места назначения, поэтому отпевание пришлось отложить на следующий день.

«Вы — шестая вдова Достоевского, требующая, чтобы её пропустили!»

Гроб с Достоевским был установлен в церкви Сошествия Святого Духа: люди преклоняли колени и молились до самого вечера. Вечером толпа почитателей уменьшилась, чтобы явиться на следующий день на отпевание и погребение.

Уже рано утром такое огромное количество людей заполнило Александро-Невскую лавру, что постоянно прибывающий поток пришлось контролировать полиции. Дочь Фёдора Достоевского вспоминала, как её вместе с матерью не хотели пропускать за главные ворота — полицейский преградил им путь:

— Больше не пропускают! — заявил он строго.

— Как это не пропускают? — спросила удивлённо моя мать. — Я вдова Достоевского и меня ждут в церкви, чтобы начать отпевание.

— Вы — шестая вдова Достоевского, требующая, чтобы её пропустили. Довольно лжи! Я никого больше не пропущу! — ответил в ярости полицейский.

К счастью, мать и дочь провели в церковь ожидающие их друзья. Любовь Фёдоровна писала: «Когда мы, наконец, пробрались к месту, оставленному для нас, началось отпевание, которое было прекрасным. Пел митрополичий хор; служили архиепископы (...) Теснота была большая, но, несмотря на то, тишина была благоговейная...» Затем гроб с телом писателя был перенесён на Тихвинское кладбищеСейчас место, где похоронен Достоевский, называется Некрополем мастеров искусств. — А.З.. Анна Григорьевна Достоевская сохранила в памяти, как уже после погребения над открытой могилой произносились речи и читалось множество стихотворений, посвящённых памяти её умершего мужа. Гроб был накрыт принесёнными венками практически до верхней части склепа. От других венков публика отрывала и уносила с собой цветки и листочки на память о любимом писателе...

***

12 февраля (31 января по старому стилю), как и желал сам Фёдор Михайлович, вышел в свет его «Дневник писателя». В этот же день он был весь распродан. На следующий день появилось его второе издание: с траурной рамкой вокруг первой страницы.