Отвечает ли Бог за зло в этом мире?

В мире происходит очень много зла, как можно говорить, что он создан и поддерживается в бытии благим Богом?

Известный атеистический публицист Сэм Харрис приводит бьющий по нервам пример маленькой девочки, убитой маньяком, и продолжает: «Родители теряют детей; дети теряют родителей. Мужья и жёны внезапно расстаются, чтобы больше никогда не встретиться. Друзья прощаются в спешке, не подозревая, что виделись в последний раз. Наша жизнь, насколько хватает глаз, представляет собой одну грандиозную драму утраты. [Верующие, которые] никогда не сомневаются в существовании Бога, должны предоставить доказательства его существования и особенно его милосердия — учитывая непрестанную гибель ни в чём не повинных людей, свидетелями которой мы становимся каждый день».

Примерно то же самое говорит британский актер Стивен Фрай, который как-то рассказал об обвинениях, которые он предъявит Богу по поводу рака костей и паразитов, вызывающих слепоту у детей.

Первое, что нам стоит сделать при рассмотрении этого аргумента — это разделить его эмоциональную и логическую составляющую. Сначала мы рассмотрим эмоциональную.

Почему важно разделять эмоциональные и логические доводы?

Если человек испытывает тяжкое страдание, ему нужно сострадание, а не разъяснения; нам заповедано «плачьте с плачущими» (Рим 12:15), а не «читайте им лекции по богословию» или «логически объясняйте им, что они неправы».

Неуместно, жестоко и глупо опровергать вопль боли аргументами. Боль неопровержима, к ней нужно подходить совсем по-другому — для начала, признавая ее реальность.

Но мы должны отметить возможность — осознанной или нет — подмены. Спорщикам с их аргументами стоит умолкнуть перед лицом страдания. Но это совсем не значит, что страдалец вам что-то доказал, обосновал какую-то свою позицию.

Боль неопровержима — но она также ничего не доказывает. Если, скажем, женщину жестоко обманул и предал муж, и теперь она ненавидит всех мужчин и институт брака заодно, может быть, нам не стоит читать ей лекций — но ее, несомненно, подлинное и глубокое, страдание не доказывает ее точку зрения. Если человек стал жертвой медицинской халатности — мы должны бережно относиться к его страданию, даже к его ярости и гневу на медицину, но нам не стоит считать его мнение о медицинской науке в целом экспертным.

Когда тот же Стивен Фрай выражает гнев и возмущение по поводу больных раком детей, или Сэм Харрис — по поводу маньяков, с этими эмоциями невозможно спорить, потому что вообще невозможно спорить с эмоциями. Эмоции — это не тезисы, которые можно опровергать или доказывать логическими доводами.

Если люди хотят вызвать у вас гнев и возмущение и переадресовать его Богу, которого, по их убеждению, нет — они обращаются к вашим эмоциям, а не к рациональности. Они апеллируют к эмоциональному переживанию правоты, которое связано с упоительным чувством праведного гнева — а не к логическим построениям. И нам стоит рассмотреть именно эмоции.

Разве эмоции, которые человек испытывает по поводу зла в мире, который, как утверждается, сотворен благим Богом, не заслуживают внимания?

Говоря об «эмоциях», мы ни в коем случае их не отвергаем и не уничижаем. Эмоции реальны, и они важны, и их необходимо признавать. В теистической картине мира переживание, скажем, скорби или нравственного негодования — это существенная часть нашего опыта в мире, они сообщают нам нечто важное о реальности, в которой мы живем.

Эмоциональный аргумент от зла можно сформулировать примерно так:

1. У нас вызывает скорбь и глубокое возмущение зло, происходящее в мире;
2. Поскольку, как мы предполагаем, Бог мог бы помешать ему, но не делает этого, мы переносим это возмущение на Бога;
3. Следовательно, Бога нет.

Это, конечно, не логический вывод (о логической форме аргумента от зла мы еще поговорим). Это эмоциональное переживание, к которому и апеллируют атеистические публицисты.

Противоречивость этого довода в том, что он одновременно пытается отрицать Бога и выдвигать к Нему претензии (Бога нет, и я Его ненавижу), апеллировать к нашему нравственному негодованию в рамках картины мира, где оно не имеет ни малейшего смысла.

Чтобы выдвигать к Богу претензии — как Иов или Алеша Карамазов — нужно, для начала, признавать Его реальность. Иов последователен — он оспаривает не бытие Божие, а Его справедливость.

Более того, атеизм неизбежно обесценивает само нравственное негодование. Об этом хорошо пишет Ричард Докинз в Эссе «Давайте перестанем колотить машину Бэзила».

Он там говорит о том, что в рамках материализма свободной воли не существует, поведение людей детерминировано природными процессами в их мозгу, и было бы гораздо разумнее чинить преступников, как сломанные машины, чем негодовать на них, как на злодеев.

«Почему мы испытываем такую глубокую ненависть к детоубийцам или к хулиганствующим вандалам, когда мы должны просто рассматривать их как неисправные машины, которые нуждаются в починке или замене? Вероятно, потому, что такие ментальные конструкты как вина и ответственность, даже добро и зло, встроены в наши мозги тысячелетиями дарвиновской эволюции… в конце концов мы вырастем и научимся даже смеяться над этим, как смеемся над комиком, который колотит машину за то, что она отказывается заводиться».

В самом деле, если атеистическая картина мира верна, наша скорбь и глубокое возмущение — не больше чем адаптивная реакция, выработанная в ходе эволюции. Эта реакция абсолютно не годится для того, чтобы строить на ней какие-то мировоззренческие выводы. В рамках атеизма она бы действительно заслуживала внимания не больше, чем другие наши адаптивные механизмы — например, склонность к перееданию или страх темноты.

Но, кроме критики непоследовательности атеистов, есть какой-то христианский ответ на этот эмоциональный довод?

Разумеется, есть. Ответом на эмоциональный довод от страдания является пример правильной реакции на страдание — помощи страдающим и терпения перед лицом собственных невзгод. Например, покойный отец Георгий Чистяков имел дело с больными детьми непосредственно, в Детской Республиканской Больнице, как-то я слышал, как он упомянул в разговоре о том, что на этой неделе у него было четыре отпевания. Почему он не сделал вывода из своего опыта, что Бога нет?

Не так давно в нашей стране была атеистическая диктатура, множество христиан подвергнись преследованиям, мучениям, о которых страшно и читать, и насильственной смерти. Почему мученики, видевшие зло мира самым непосредственным образом, умирали с верой и упованием на Бога? Почему сообщения о чужих страданиях побуждают атеистов делать вывод, что Бога нет, а этих людей страдания, которые они непосредственно претерпевали, только укрепляли в их вере?

Чьего голоса мне стоит послушать, кто тут является экспертом в вопросах страдания — мученики или вполне благополучные публицисты? Кто поступает хорошо и правильно — священник, возвещающий над гробом ребенка надежду на жизнь вечную и блаженную, или атеист, для которого тот же гроб — повод заявить, что никакой надежды нет и быть не может?

Почему я вообще должен признавать правоту именно за теми, кто провозглашает, что хаос, трагедия и смерть — это последняя реальность? Как-то я видел карикатуру, на которой миссионеры-атеисты приходят в африканскую деревню, и возвещают: «И будете вы страдать без причины и без надежды на загробную жизнь. Как вам? Звучит здорово?».

Человек, конечно, может выбрать отказ от надежды и стремление разрушить надежду в других, но в этом нет ничего правильного или очевидного.

Но если Бог есть, он несет ответственность за страдания своих творении…

О том, что Бог не есть причина зла, мы поговорим, когда будем рассматривать логическую форму «аргумента от зла». Но обвинения в адрес Бога (который при этом объявляется несуществующим) могут выдавать еще одну эмоциональную проблему.

Чужое страдание создает проблему, потому что оно ставит нас перед лицом нашей ответственности. Мы относительно благополучные люди, благодаря интернету оказываемся перед лицом множества нуждающихся и страдающих. Все эти люди могут не высказывать никаких упреков лично нам, но они заставляют нас вспомнить о своей ответственности, они показывают, что мы живем для себя, а не для других.

Мы могли бы жить в этом мире по-другому. Есть люди, которые так себя и ведут - врачи, волонтеры, священники, которые идут к тем, кто страдает и стремятся облегчить их жизнь. Еще больше людей участвуют в их работе финансово.

Есть популярные публицисты, которые не верят в Бога, потому что дети умирают от рака; есть люди, которые верят в Бога и поэтому отправляются помогать этим самым детям.

На заставке фрагмент фото Wouter de Bruijn