Ольга КЛЮКИНА. ЗЕРНЫШКОСегодняшняя гостья «Строф» трудится в литературе уже давно. Правда, до последнего времени стихов она не писала. Уроженка Приволжья Ольга Клюкина пишет прозу. Читательская же известность пришла к ней сравнительно недавно, когда в 2002 году появился роман «Эсфирь», — отсылающий своим названием к одноименной ветхозаветной книге. Переложенная в художественную форму история о девочке по имени Гадасса, о наложнице, которая стала царицей и спасла свой народ от беды, захватила многих светских читателей. Откликаясь на «Эсфирь», нерелигиозные люди с удивлением говорили, что вместе с романом и его героями, — Библия словно бы вдвинулась в их повседневную жизнь. А именно об этом Ольга и мечтала: всей душой полюбив Писание, открыв его и прикоснувшись к глубинам Книги, она желала делиться своими открытиями с помощью своего ремесла.

Скоро окружающий ее мир обрел еще более устойчивые очертания, — постоянными читателями Клюкиной стали дети и подростки. Например, мои сыновья обожают повесть «Огненный меч Гедеона», и слушают ее аудиоверсию, кажется, бесконечно. А еще у Ольги есть повесть об Ионе и ките, книга об отцах-пророках «Огоньки в пустыне» и «Верный страж Мардохей». Часто переиздается составленный ею сборник христианских притч «Жил человек». Список можно длить и длить.

Однажды писательницу спросили в интервью, что она думает о Гарри Поттере, и в ответ прозвучало: «Мне немного обидно, что дети мало знают и о других чудесах на свете, без волшебной палочки — о чудесах веры».

Она узнала: великие сокровища — рядом, надо только помочь обрести путь к ним.

Что же до поэзии, то признаюсь: Ольга Клюкина совсем не стремилась публиковать свои стихотворения в периодике — это была просьба наших «Строф». Мне захотелось поделиться с вами её новообретенным — в звуке и в ритме — изумлением перед Божьим миром с его тайнами, тревогами и красотой. Добавлю, что на этом новом пути Ольгу ободрили такие признанные поэты, как Светлана Кекова и Лариса Миллер…

Ее лирическое зернышко, верю, долетит к своему читателю.

ПАВЕЛ КРЮЧКОВ, редактор отдела поэзии журнала «Новый мир»


Гравюра

То ли береза под снегом скрипит,

то ли где-то ворона каркнула.

Я сижу за столом на кухне

почти что за партой.

Рыжий кот на окне —

сегодня он медной расцветки.

Смотрит на

черно-белый мир в феврале,

или просто на ветку.

Я читаю толстую книгу

про древний народ,

как они воевали, жили…

Мой кот щурится

на золотой переплет.

И, наверное, тоже по буквам читает:

Библия.

Снова снег полосами пошел.

Кофе черный медленно стынет.

Тишина…

Только ветка качнулась.

Но кот уже спит. Ему хорошо.

Он сегодня — почти что лев

При блаженном — почти — Иерониме.

Майская песня

Я растворяюсь в птичьих трелях

день ото дня,

день ото дня

с начала марта. И в апреле.

И вот сейчас.

Их не унять: зачем бросаются, как в омут?

Ныряют в наш тенистый сад

с вершин своих?

И плеск, и гомон…

Послушай, как они кричат

для храбрости!

И от волнений,

что не дотянутся до дна

заглавных летних песнопений.

До дня — когда не надо хором.

До тишины — где только соло,

сады с новорождённым Словом,

и нет меня.

И нет меня! 

Рисунок Наталии КОНДРАТОВОЙ

Сон на 22 мая

…Мне приснилось, что я пришла в место,

которого уже нет.

И на стене написала, чтобы ты меня вспомнил,

поскорее нашёл.

Какой-то привет.

Я очень старалась, чтобы надпись была понятной,

совсем простой.

Не как на пиру Валтасара:

«Мене, мене, текел, упарсин…»

Там смысл был примерно такой:

«Ты взвешен на всех весах,

найден слишком легким, уже разделён…»

И еще слово «перес».

Что-то про персов, мидян, про всех них…

И ни слова — о нас вдвоем.

Ведь тогда решалась судьба всего Вавилона,

многих-многих тысяч людей!

А я здесь одна. Как перст.

Но ты тоже давно меня взвесил,

и нашел слишком лёгкой,

легкомысленной,

никакой, нулевой,

разделил —

и сделал ничьей.

Я знаю, все пошло со строки:

«…И неизреченную красоту лица Твоего».

Там было света кольцо,

и в нем — не Тот,

Кто открывает в тесноте простор,

и даже не папин

пронзительный взгляд,

а борода седая,

и твоё почему-то лицо.

Каких же теперь ожидать мне известий

в своей одиночке-темнице

под названием «ночь»?

… Но кто-то гладит по волосам,

щеку греет,

в глаза светит.

— Это — я. Никола Летний, если по-вашему.

Очнись, вавилонская дочь!

 Сад в августе                                                             

Мой сад серебряный,

всё больше ты в цене —

в прожилках, патине и благородных пятнах —

в начале августа.

Но ведь и так понятно,

что скоро станешь ты

сусально-золотым,

и платиновым…

Ну, куда дороже?

Я — скряга-ростовщица,

Скопи-дым.

Мой августейший,

я — твой верный сторож,

сокровище-хранилища вассал.

Я по ночам не сплю,

брожу на ощупь.

Вот лист резной,

холодный, как металл.

Прикручен. Но непрочно.

* * *  

Ох, душа моя, худышка

Где же бродишь ты, малышка,

беспризорница?

И суешь в свои кармашки

нитки,

перышки,

бумажки,

фантик-золотце.

Вот, глупышка-замарашка!

Оторвяга,

первоклашка,

моё горюшко…

Понаделала секретов

из осколков

и конфеток.

Нет бы — зернышко.

0
0
Сохранить
Поделиться: