Мне кажется, что когда заходит разговор о свободе творчества художника (давайте так будем называть человека, создающего определенные нематериальные ценности), то вольно или невольно создается своеобразное «облако смысла», находящееся довольно далеко от цели самого разговора. От чего может быть свободен художник? У человека вообще со свободой – серьезные проблемы.
Если мне говорят об ответственности за талант, за дар, – то здесь тоже не всё просто.
В случае с даром, я полагаю, именно он распоряжается вами, а не вы – им.
Что же касается искусства вообще, – а литература это не совсем «искусство», это нечто другое, где действуют иные механизмы, чем, скажем, в живописи, – то в нём (и в литературе тоже) нельзя не учитывать значения некоей провокативности. То есть –прорывания разных табу, освоения новых пространств и так далее. Эта провокация давно – к этому нас приучил XX век – считается едва ли не непременным условием художественного акта, и художник порой стремится вступить на поле той самой «свободы» нарочито и демонстративно.
Впрочем, в моей собственной работе художественная провокация не является обязательным условием, я вполне обхожусь без этого, слишком «камерный» я писатель. Но как читателю мне, честно говоря, скучновато жить в пространстве, где этой провокации не существует. Именно – как художественного акта. Другое дело, что этого акта, в его качественной полноте не бывает и не должно быть без внутреннего преодоления. У настоящего художника к этому должна быть серьезная тяга, должна быть потребность. Когда Сэмюэл Беккет начинает писать свои страшные, абсурдистские вещи, он делает это не для эпатажа, не для того, чтобы поразить мир чем-то необычайно ужасным. Он делает это потому, что у него внутри накопилась чудовищная боль в отношениях с миром, и эту боль ему необходимо как-то проявить.
Если такой внутренней потребности нет, то любая «свободная» акция – пустое место.
…Правда, в сегодняшнем литературном пространстве, да и вообще в пространстве искусства сформировалась длинная череда всевозможных «перекодирований», так что до внутреннего, свободного художественного импульса бывает весьма непросто добраться. Не всегда удается даже сразу, без размышлений, чувством угадать, есть ли он вообще.
В моей литературной судьбе случалось и такое, что я говорил себе: «дай-ка я напишу нечто особенное, чтоб прямо вот заступало за дозволенные границы…»
Но – порыв угасал быстрее, чем я начинал излагать что-то на бумаге. Имеют значение границы, которые ты поставил себе сам, а их поди еще переступи. А так, в спортивном таком духе, все это не работает.
У меня, очевидно, другой склад души, мне интереснее идти вглубь, нежели вширь. Может, именно поэтому я вряд ли сумею написать художественное произведение по заказу, подобно тому, как это делается сейчас во всевозможных сетевых конкурсах, например, в среде писателей-фантастов.
Спрашиваете, какую именно ответственность несет за своё произведение – моральную или духовную? Ну, если из этого выбирать, то, конечно – духовную. Поскольку писатель, в общем-то, занят тем, что, формирует некий специфический воздух, в котором будет существовать его читатель. И всегда хочется, чтобы составляющие этого воздуха, даже горькие на вкус, были все-таки настоящими, а не пустотой. А то так ртом хватаешь – а надышаться не получается.
По мне, так многочисленные пустышки, массово распространенная сегодня коммерческая стереотипная культурная продукция – приносит куда более вреда, нежели периодические обращения весьма серьезных художников к «темной стороне силы». Надо заметить, что, как правило, такие художники скорее испытывают воздействие бездн на себе самих, чем стремятся отправить туда других. К тому же, их вещи чаще всего по первому впечатлению не очень-то привлекательны, даже отталкивающи. То есть, не хочешь о них знать – так и не знай. А вот массовая пустота – она сама к тебе придет, пролезет в любую щель. Вот это – затопляет, прельщает, если хотите, искажает человека.
И тут противостоять очень трудно.
А в итоге этих долгих и прерывистых размышлений о свободе и ответственности я хочу сказать, что ведь сама художественная работа, и, может быть, особенно – работа сочинителя, писателя – есть напряженное внутреннее усилие. Когда есть серьезный и непростой замысел, когда писатель должен на большом пространстве поддерживать неоднообразный ритм повествования, делать эту плотную набивку слов… Наше вялое время и основной поток нынешней культуры мало расположены к такого рода усилиям – ну когда вы, например, видели в последний раз фильм с интересным и необычным сценарием, непохожий сюжетом на другие? Так вот, мне кажется, кто сегодня на все это отваживается, не профанирует, а действует всерьез (хотя тут серьезность вполне может включать и некий игровой момент, как вообще свойственно искусству) – совершает духовную работу, какую же еще?
Даже если художник ставит перед собой чисто стилистические задачи, цель-то все равно в том, чтобы осуществить все это с честью. Знаете, чтобы могло прозвучать, как в шекспировском «Сне в летнюю ночь»: «Сыграно достойно».
Записал Павел Крючков
Читайте также другие материалы в рубрике "Свобода творчества"
