Признаюсь: моё обычное вступление к стихам нынешнего автора «Строф» в этот раз словно бы не хотело складываться. Отпущенное время почти вышло, а всё не хватало какой-то простой и заветной мысли, о которой я знал: она — здесь, рядом, висит надо мною облачком, сформулируй и запиши. Но — никак… То, что Вадим Сергеевич Шефнер не был религиозен, я, кстати, знал, но это меня не смущало: наша рубрика не обязывает публиковать стихи только религиозных поэтов.
Помогли, думаю, как это бывает, молитвенное прошение и сама русская поэзия. Сперва я вспомнил, что при упоминании этого имени в литературном кругу (особенно среди людей старшего и среднего поколений), — лица озарялись каким-то редким и тёплым светом воспоминания. А главную подсказку принесла книга нашего прекрасного поэта и моего дорогого старшего друга Александра Кушнера — «Земное притяжение», подаренная перед Новым годом в родном городе Вадима Шефнера — Санкт-Петербурге, Ленинграде.
В стихотворении памяти человека и поэта, родившегося в старой России и ушедшего в новом веке, Александр Семёнович вспоминает один его телефонный звонок, когда престарелому писателю было уже за восемьдесят. Взволнованно-доверительный монолог Шефнера был посвящён простой мысли: жизнь — драгоценна и неповторима.
Чудо какое, не правда ли, вы согласны?
Ни одного нет на свете пустого дня…
Рубрика «Строфы» Павла Крючкова, заместителя главного редактора и заведующего отдела поэзии «Нового мира», — совместный проект журналов «Фома» и «Новый мир».
В прошлом году минуло шефнеровское столетие, его именем, я знаю, хотят назвать улицу. Ресурс «ВКонтакте» собрал группу почитателей. Переиздали его гениальную военную повесть — «Сестра печали». Полусказочную, ироничную прозу Шефнера бережно чтят наши фантасты… А его «тихая» поэзия продолжает своё таинственное дело. Об этом — в самом конце поминального стихотворения младшего собрата по вечному искусству.
Я потому и звоню вам сказать об этом,
Что понимаете.
— Да, — я ответил, — да!
Вскоре он умер. Предсмертным его приветом
Страх посрамлён и подсвечена темнота.
И — прямо перед этой строфой:
Мой дорогой, понимаете Вы меня?
Детство
Ничего мы тогда не знали,
Нас баюкала тишина,
Мы цветы полевые рвали
И давали им имена.
А когда мы ложились поздно,
Нам казалось, что лишь для нас
Загорались на небе звёзды
В первый раз и в последний раз.
...Пусть не всё нам сразу дается,
Пусть дорога жизни крута,
В нас до старости остается
Первозданная простота.
Ни во чьей (и не в нашей) власти
Ощутить порою её,
Но в минуты большого счастья
Обновляется бытиё,
И мы вглядываемся в звёзды,
Точно видим их в первый раз,
Точно мир лишь сегодня создан
И никем не открыт до нас.
И таким он кажется новым
И прекрасным не по летам,
Что опять, как в детстве, готовы
Мы дарить имена цветам.
1938
Миг
Не привыкайте к чудесам –
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам,
Ничто не повторится.
За мигом миг, за шагом шаг
Впадайте в изумленье.
Все будет так – и все не так
Через одно мгновенье.
1964
Гордыня
Над пустотою нависая криво,
Вцепясь корнями в трещины камней,
Стоит сосна у самого обрыва,
Не зная, что стоять недолго ей.
Её давно держать устали корни,
Не знающие отдыха и сна;
Но с каждым годом круче и упорней
Вверх – наискось – всё тянется она.
Уже и зверь гордячки сторонится,
Идёт в обход, смертельный чуя страх,
Уже предусмотрительные птицы
Покинули гнездо в её ветвях.
Стоит она, беды не понимая,
На сумрачной, обветренной скале...
Ей чудится – она одна прямая,
А всё иное – криво на земле.
1954
* * *
Екатерине Григорьевой
Отлетим на года, на века, –
Может быть, вот сейчас, вот сейчас
Дымно-огненные облака
Проплывут под ногами у нас.
И вернёмся, вернёмся опять
Хоть на час, хоть на десять минут.
Ничего на Земле не узнать,
В нашем доме другие живут.
В мире нашем другие живут,
В море нашем – не те корабли.
Нас не видят, и не узнают,
И не помнят, где нас погребли.
Не встречают нас в прежнем жилье
Ни цветами, ни градом камней, –
И не знает никто на Земле,
Что мы счастливы были на ней.
1967
Глоток
До обидного жизнь коротка,
Не надолго венчают на царство, –
От глотка молока до глотка
Подносимого с плачем лекарства.
Но меж теми глотками – заметь! –
Нам немало на выбор даётся:
Можно дома за чаем сидеть,
Можно пить из далеких колодцев.
Если жизнь не легка, не гладка,
Если в жизни шагаешь далёко,
То не так уж она коротка,
И бранить ее было б жестоко.
Через горы, чащобы, пески,
Не боясь ни тумана, ни ветра,
Ты пошёл от истоков реки –
И до устья дошел незаметно.
Вот и кончен далёкий поход, –
Не лекарство ты пьёшь из стакана:
Это губы твои обдаёт
Горьковатая зыбь Океана.
