«Безбилетники». Роман-сериал. Серия 34. «Полотенце»

Валик ушел. От него осталось большое, немного потасканное махровое полотенце с изображением выходящей из моря обнаженной женщины.

— Продам в Гурзуфе, и куплю хлеба. — Сказал Леший Вене.

— Не продашь ты его. Оно старое и грязное. Это я тебе как еврей говорю. — Ответил тот.

— Посмотрим, — Пожал плечами Том, и отправился в Гурзуф.
«Буду продавать его как коврик, — пришла ему в голову гениальная мысль. — Если как коврик, то вроде и ничего».

— Коврик! — Кричал он, идя по берегу и размахивая цветастым полотенцем. — Коврик! Покупайте коврик! Задёшево отдается в хорошие руки!

«В самом деле, — убеждал себя Том, — психологически куда проще топтать чужое полотенце ногами, чем вытирать им лицо».
Но ковриком никто не интересовался. Граждане обходили Тома, даже не смотря в его сторону. Так он дошел до самого конца набережной.

— Молодой человек! Что там у вас? — к нему повернулась какая-то пожилая дама.

— Коврик. — Обрадованно произнес Том, разворачивая полотенце. — Почти новый, совсем неплохой.

Дама мельком глянула на рисунок.

— Это же не коврик, — укоризненно сказала она, — а просто грязное полотенце.

— Я вам предлагаю коврик. Можете использовать его как полотенце. — Пожал плечами Том.

— Вы мне предлагаете вытираться чужим грязным полотенцем? — Дама махнула рукой, и пошла своей дорогой.

— Да, торгаш из меня... — Мрачно пробормотал Том, глядя ей вслед. — За весь берег один покупатель, и ту прогнал.

Где-то в глубине души он, на дух не переносивший коммерцию, чувствовал себя предателем, прикоснувшимся к чему-то постыдному, к миру торгашей. Но эта мысль, к сожалению, совершенно не притупляла чувство голода.
Бросив полотенце на плечо, он стал подниматься в город.

— Коврик. Купите коврик, — без особого энтузиазма говорил он встречным нарядным отдыхающим. Коврик никто не брал.

Мучительное урчание в желудке привело его на рынок. Здесь можно было найти горсть вялого винограда или даже разжиться подгнившей дыней. Веселый гомон и крики зазывал, приправленные благоуханием свежеиспеченных лепешек, душистым базиликом и тархуном, резким запахом солений, создавали в душе ощущение нескончаемого праздника. На прилавках всюду теснились румяные яблоки и пышные розовые помидоры, высились пирамиды картофеля и поленницы кабачков, блестели, будто лакированные, горки перца, гордо топорщились своими подвявшими желтыми цветами пузатенькие, будто выточенные по единому шаблону, огурчики, щерились зубами из своих загадочных темно-красных утроб гранаты. Сладким соком истекали в ящиках надрезанные на пробу персики; в них деловито хозяйничали осы и кишели жирные зеленые мухи. Все это великолепное разнообразие наслаждений было создано Ее Величеством Природой для человека, — тому оставалось лишь с удовольствием отправлять его в рот... Но на этот праздник жизни у Тома не было входного билета. Бесцельно слоняясь меж торговых рядов, он забрался, наконец, в самый дальний угол рынка. Толкучка осталась позади. Покупателей здесь почти не было, да и торговцев, за исключением двух женщин, тоже. Одна торговала лепешками, у другой были дыни и крупный, будто наполненный солнцем, белый виноград.

Том остановился, не в силах оторвать взгляд от душистого, со слегка подгоревшей корочкой, лаваша. У него, кажется, даже слегка закружилась голова.

— Так вы берете? — Наконец спросила торговка.

— А почем дынька ваша? — Отошел он к другой, чтобы как-то оправдать свое замешательство.

— Та за недорого отдам.

Том пошел дальше.

— Я уступлю. — Крикнула вслед женщина.

Том рассмеялся.

— Да я так, поинтересоваться. У меня денег нет.

— Что такое! Ни у кого денег нет? А ты откуда такой, безденежный?

— Из Слобожанска.

— Мама дорогая, земляк! — Радостно заорала женщина, почему-то важно кивая соседке по прилавку. — А ну стой, земляк! Ну, как там у нас, на родине?

Это прозвучало так, будто оба они когда-то жили на Марсе.

— Та никак. — Пожал плечами Том. — Стоит город. Новостей нет.

— Ага. Ага. — Закивала женщина. — А улицу-то ту до конца провели? Ну ту, что в центре, она еще в склады упиралась.

— А где это?

— Ну там, там еще такой разворот большой был, машины по кругу ехали. — Торговка изо всех старалась вспомнить хоть какое-то название, но не могла.

— Где? — Беспомощно спрашивал Том.

— Там еще такой тупик был, а обещали улицу. Ну там же, там, там, где раньше круглое здание было, и еще сквер за углом. Не помните?.. А, фонтан! Фонтан! Там еще фонтан был, в сквере.

Том не помнил. На секунду ему показалось, что она вообще из другого города, который по какой-то досадной случайности имеет то же название, что и его.

— Не знаю.

— А дом? Дом на углу сдали? — Не унималась женщина, ухватившись за новое воспоминание. — В самом центре, у почтамта.

— Почтамт стоит. А дом… Я не знаю. Там давно ничего не строят. Вам, кстати, полотенце не нужно? — Он вдруг почувствовал, что ему вот прямо сейчас нужно непременно вспомнить что-то важное.

— А мост? Новый мост построили? Ну там, за объездной, на окраине? — Будто цепляясь за последнюю соломинку, спрашивала землячка. — Его пятнадцать лет назад начинали. Не знаете?
— Нет, моста там нет. Стройку забросили. — Уверенно сказал Том. — Сейчас все заброшено.

— Да, везде так. Жаль! — Вздохнула женщина, кивнув соседке. С глубоким сочувствием посмотрев на него, добавила:

— Давайте ваше полотенце. Сколько хотите?

— Сколько дадите. Чтобы на хлеб хватило.

Женщина заплатила хорошо. В придачу к деньгам Том получил большую спелую дыню, два помидора, пару груш и две большие виноградные грозди.

— Зина, дай ему лепешку еще. Привет передавайте... Всем землякам… Скажите, что помним.

— Хорошо! Спасибо! — Сказал он, и пошел к набережной.

Через полчаса на поляне стоял пакет с едой. Помимо дыни и помидор здесь было две буханки хлеба, лук, пачка гречки и даже небольшой кусочек местного сала, которое, впрочем, оказалось довольно жестким.

— Но как?! — Не веря своим глазам, Веня даже вылез из палатки.

— Там где прошел хохол, еврею делать нечего! — Захохотал Монгол.

С тех пор художник смотрел на Тома с неподдельным уважением, и даже оставил ему свой молдавский адрес, расписавшись в блокноте непривычной глазу латиницей.