Стихи Инны Лиснянской публикуются уже более чем полвека. Поэтесса родилась в Баку, в 1928 году, последние сорок пять лет живет в Москве. Долгие годы Инна Львовна, как она сама не раз рассказывала, писала стихи "как у всех", так, чтобы советские издательства могли время от времени выпускать ее поэтические книги. Эти стихи ни в коем случае не были "плохими", достаточно вспомнить свидетельство Бориса Пастернака, который, послушав однажды чтение Лиснянской, воскликнул:
"Откуда в этой армянской крови, взращенной на азербайджанской почве - такая русская музыка!"
И все-таки, видимо, этой музыке не хватало подлинной свободы выражения, не стесненной никакими внешними обстоятельствами. В 1979 году сама судьба подвела к тому, что "одинокий дар" поэта действительно стал одиноким и свободным. Инна Лиснянская приняла участие в создании рукописного альманаха "Метрополь", а вскоре, вместе с поэтом и переводчиком Семеном Липкиным, вышла из Союза писателей в знак протеста против исключения из него двух молодых литераторов. В течение десяти лет стихи Лиснянской публиковалась только на Западе. Зато теперь она писала совершенно свободно, для себя.
Многие стихи Инны Лиснянской наполнены сокровенным религиозным чувством. По ее словам, это тянется еще из детства: когда няня брала маленькую Инну в храм, где священник казался ей Боженькой. В те времена поэтически одаренная девочка "молилась стихами", наверное, именно тогда открылось ей мысль о неслучайности всего творящегося вокруг. И сегодня чтение Библии и молитва - стержень ее жизни, особую часть которой занимает писание ясных и таинственных стихов. Их читают, поют и любят самые разные люди. "Писать как дышится. Вот и весь ее метод. Ни швов, ни тени усилий", - сказал о ней Александр Солженицын.
"Надо только помнить, что мысль и чувство, а не замысловатость и переживания составляют для читателя тайну" - ее слова.
Павел Крючков, редактор отдела поэии журнала "Новый мир", член Общества поощрения русской поээии («Национальная премия "Поэт"»)
* * *
Я и время - мы так похожи!
Мы похожи, как близнецы,
Разноглазы и тонкокожи...
Ну, скажи, не одно и то же
Конвоиры и беглецы?!
Ярко-розовые ладони,
Каждый светится капилляр,
Я - в бегах, а оно - в погоне,
У обоих мир двусторонний
Там наш пепел, а здесь пожар.
Я и время - мы так похожи!
Врозь косые глаза глядят ...
Как ты нас различаешь, Боже?
Ну, скажи, не одно и то же
Взгляд вперед или взгляд назад?!
Преимущества никакого
Ни ему не дано, ни мне,
Лишены очага и крова,
Мы бежим, как за словом слово
В обезумевшей тишине.
1971
* * *
Не веруем. Но жаль души утраченной,
И чтобы пустота не пустовала,
Её мы набиваем всякой всячиной
Из дерева, пластмассы и металла.
И я ввожу предметные подробности,
Давясь то ли слезой, то ль запятою,
И лишь немногим достаёт способности
Ту пустоту оставить пустотою.
А вдруг душа воспомнит и воротится,
И не найдёт такого уголочка,
Куда б могла поставить Богородица Корыто для Спасителя-сыночка.
1981
* * *
Я вроде бы из тех старух,
Чей вольный не загублен дух
Ни лицедейством, ни витийством.
Судьба, прочитанная вслух,
Мне кажется самоубийством.
И вновь, как робкий неофит
Или опознанный бандит,
Бегу подмостков, многолюдства,
И доживаю жизнь навзрыд
В родимой полумгле искусства.
* * *
Бродят, подпрыгивая, по траве трясогузки...
Прячется холод в черемуховой белизне...
Я, как всегда, на авось надеюсь по-русски
Много на что в задумчивом полусне.
Хочется думать иль грезить по крайней мере,
Что непременно встретимся мы с тобой,
Как Гумилев говаривал, "Ах на Венере"
Или еще на какой звезде голубой.
Хочется верить - еще мы увидим оттуда,
Что трясогузка цела и черемуха хладно бела,
Что на серебреники не польстится Иуда
И на поправку пошли на Земле дела.
26 мая 2003
* * *
Мы, русские, на мифы падки.
Хоть землю ешь, хоть спирт глуши,
Мы все заложники загадки
Своей же собственной души.
Змею истории голубим,
Но, как словами ни криви,
Себя до ненависти любим
И ненавидим до любви.
Заздравные вздымая чаши,
Клянем извечную судьбу, -
Болит избранничество наше,
Как свежее клеймо во лбу.
2000
Ночь на Рождество
Кто говорит, что мы должны страдать,
Уязвлены терновою занозой,
Когда звезда умеет так сиять
И пахнуть осликом и розой.
Кто дарит блеск рассветного луча
Звезде, напоминающей о розе, -
И ночь тепла, как с царского плеча
Соболья шуба на морозе.
Что нужно яслям прежде и потом?
Избыток сердца и остаток сенца.
Мы связаны друг с другом не крестом,
А пуповиною Младенца.
1993
***
Пишу стишки простецкие
Под маской дневника, -
В них мира мысли детские
И старости тоска.
Так жизнь и смерть в таинственном
Присутствии Творца
Рекут в числе единственном
От первого лица.
1997
Рисунки Валерии Ярославцевой
