Жил в селе Богородском старенький священник отец Павел Зверев. Когда в середине 1930-х годов храм закрыли местные власти, батюшка продолжал служить на дому, совершал требы. А у сельсовета была проблема — низкий процент коллективизации. Но как отчитываться перед вышестоящим начальством? Кто во всем виноват? На кого свалить? Да ясно же, вот он, прямо под рукой, идеологический враг — служитель культа. Так появился донос, что поп Зверев весной 1937 года наклеил контрреволюционную листовку на дверь местного магазина. Листовку тогда, весной, сорвали и сожгли, но спустя полгода о ней вспомнили — и обвинили, разумеется, батюшку.
20 ноября 70-летнего священника арестовали, 8 января 1938 расстреляли, похоронили в безымянной могиле на Бугровском кладбище в Нижнем Новгороде (тогда — Горьком). Да, еще деталь — тогда же, в 1937, арестовали и соседа отца Павла, тоже священника, Вячеслава Святицкого, который служил в другом селе, в Глухово. И тоже расстреляли. Дела их завязаны друг на друга — якобы оба священника в частном разговоре ругали сталинскую Конституцию.
Вот такая история — весьма похожая на те, которые публикуются в нашем журнале в рубрике «Новомученики». Но там повествуется о людях, о которых мы знаем довольно много, потому что сохранились их письма, сохранились воспоминания о них, а их следственные дела полны подробностей. Здесь — иначе...
Я иду по улице, ведущей к храму, и среди зеленой листвы лишь иногда вспыхивает красное и желтое — запоздала в этом году осень. Улица пустынная — будний день, и только собаки изредка подают голос.
Улица ведет к храму — но службы в нем нет. Церковь Казанской иконы Божией Матери в селе Богородском Воскресенского района Нижегородской области закрыта с 30-х годов прошлого века. Та самая церковь, где служил настоятелем отец Павел Зверев. Здание вернули Русской Православной Церкви еще в 90-х, но оно в руинах, находиться внутри опасно для жизни — запросто может пришибить пластом штукатурки. А ремонтировать — это сотни миллионов рублей, деньги для здешних мест запредельные. Поэтому жизнь прихода сконцентрирована вокруг нового храма, построенного в 2005 году в честь Новомучеников и Исповедников Российских — небольшого, деревянного.
Я приехал сюда по приглашению его настоятеля, протоиерея Антония Волкова — на вечер памяти его предшественника, протоиерея Павла Зверева. В 2017 году, можно сказать, тройной юбилей — 200 лет с основания храма Казанской иконы Божией Матери, 150 лет с дня рождения отца Павла и 80 лет со дня его ареста. Отец Антоний вместе с неравнодушными местными жителями давно уже пытается восстановить историю своего предшественника, и в этом году дело сдвинулось с мертвой точки — правнук отца Павла, Константин Граждан, добился разрешения скопировать в областном архиве следственное дело своего прадеда. Поэтому на фотовыставке, открывшейся в районном краеведческом музее в праздник Крестовоздвижения, можно было увидеть не только старые семейные фотографии, но и наиболее знаковые страницы из дела.
Дело по тем временам вполне обычное, даже заурядное. Однако история отца Павла (равно как и отца Вячеслава) зияет белыми пятнами. Не осталось писем, не осталось людей, знавших отца Павла (увы, пока те были живы, их воспоминания никто не записал). Все, что есть — это несколько документов и фотографий, чудом сохранившихся у внучки отца Павла, Веры Александровны Граждан (1941 года рождения). О своем дедушке она от родных мало что слышала — боялись люди в то время говорить о таком с детьми.
Мне кажется, этих безвестных сельских батюшек, уничтоженных в годы репрессий, может быть на порядок больше, чем тех, чья жизнь как на ладони. И то сказать: по оценкам историков, с 1918 по 1953 годы пострадало за веру около 130 тыс. человек, а канонизировано пока примерно полторы тысячи. Почему такой разрыв? В том числе и потому, что до наших дней о большинстве из них дошло чрезвычайно мало информации.
С отцом Павлом Зверевым точно так же. Документы на его канонизацию подать можно, и их обязательно подадут, но слишком многое неизвестно, слишком многое до сих пор скрыто в архивах, и потому быстрых результатов ждать не стоит. В то же время совершенно очевидно, что отец Павел пострадал именно за веру. Став в 1931 году настоятелем в Богородском, он прекрасно понимал, куда ветер дует. Причем ведь рисковал он не только своей жизнью, но и своих близких — а у него было пятеро детей, внуки... Но до последнего своего дня на свободе продолжал служить Христу. Не сложил с себя сан (а такое тогда случалось), не убежал на другой конец страны (что тоже в те годы бывало). Нет, спокойно, без экзальтации, оставался на своем месте, на своем посту.
Внучка отца Павла, Вера Александровна, рассказывала мне семейное предание: дескать, когда отца Павла рукоположили во священный сан (а было это в 1893 году), архиерей в шутку сказал ему: слишком уж ты мягок, Павел Петрович, слишком добр. Соответствуй своей фамилии, будь зверем, прояви твердость. Вот он и проявил, 45 лет спустя. Обычное дело....Я иду по улице, ведущей к храму. Который вроде и есть, а вроде бы и нет. Сквозь разрывы туч просвечивает солнце. Будь на храме купола с крестами, сейчас бы они горели золотом. Может, когда-нибудь?
