Семья жива, покуда хранит память о предках. Помнит и поминает усопших.
Даже в отдельно взятом мегаполисе ближайшие родственники – брат с сестрой, дядя с племянником – могут не созваниваться и не пересекаться месяцами, но в день поминовения родителей или бабушки с дедушкой они либо сядут за общий стол, либо вместе придут на кладбище. Зайдут в храм, поставят свечку, закажут молебен "за упокой"…
Пока это происходит, сохраняется родственная связь. Сохраняется семья. Но как только традиция уходит…
Читая текст Александра Ткаченко "С любимыми не расставайтесь!" в рубрике Ортодоксия, я задался тем же, что и автор, вопросом: кто, собственно, больше нуждается в таком поминовении – они или мы сами? Думается, что пока не пересечешь черту, однозначного ответа дать попросту невозможно. Но то, что это нужно нам, сомнений не вызывает.
В социологии есть такое понятие – интерпретивные парадигмы. Суть их заключается в следующем: если люди определяют некоторые ситуации как реальные, ситуации эти реальны в своих последствиях. Другими словами, обращаясь к усопшим – а поминовение это как раз и есть обращение – мы не просто ощущаем связь с близкими и бесконечно дорогими душами, но и получаем реальные практические советы. Не случайно неразрешимые, казалось бы, конфликты между родственниками зачастую вмиг разрешаются у родительского надгробья. Что нам делить? Мы же их дети! Как можно их огорчать…
Так память о них помогает нам, живущим и помнящим. Поминающим…
Помогает и учит. Роберт Рождественский писал: "Дождь пошел над полем / Родную землю поит… / Мы о них не вспомним, / И о нас не вспомнят... / Не вспомнят ни разу, / Нигде и никогда… / Бежит по оврагу / Мутная вода… / Вот и дождь кончился, / Радуга как полымя… / А ведь очень хочется, / Чтобы и о нас помнили…"
"Фома" часто заставляет задуматься о вещах, кажущихся простыми и незамысловатыми; заставляет посмотреть на нашу жизнь с иной позиции. Так вышло и с очередной Темой номера – "Диктатура досуга".
Журнал поднял поистине пласт современной жизни: мода на отдых как и мода на труд стали двумя сторонами одной медали, именуемой "ритм жизни делового человека"… Если работа "на пределе" (по десять-двенадцать часов перед монитором), то и отдых – "экстремальный" (что-нибудь сродни аквабайку или надувным плотам на порожистых речках Анд или Кордильер)…
А где грань между досугом и бездельем; трудом и имитацией трудовой деятельности? Вслед за режиссером Александром Адабашьяном, автором материала "В поисках границы между досугом и отдыхом", я вспомнил устоявшееся представление о весьма сомнительных "критериях": "Здесь женщины ищут, / Но находят лишь старость… / Здесь мерилом работы / Считают усталость…"
Возвращаясь к крайностям (я о "шагаю с работы услало"): на смену одним стереотипам приходят другие и от некоторых современников можно услышать такой ответ на традиционный постотпускной вопрос: "Как отдохнул? Неплохо, только устал очень…"
Тема этого номера "Фомы" побуждает задаться вопросом, в чем отличие отдыха физического от умственного и духовного? Для чего и – что много важнее – для кого устанавливается эта самая диктатура досуга?
К слову: а как "измерить" труд молитвенный? По результату? По приобретенной степени душевного покоя?
Удивительно, но в чем, если не в достижении ощущения покоя, заключается смысл отдыха, досуга?..
Даже в отдельно взятом мегаполисе ближайшие родственники – брат с сестрой, дядя с племянником – могут не созваниваться и не пересекаться месяцами, но в день поминовения родителей или бабушки с дедушкой они либо сядут за общий стол, либо вместе придут на кладбище. Зайдут в храм, поставят свечку, закажут молебен "за упокой"…
Пока это происходит, сохраняется родственная связь. Сохраняется семья. Но как только традиция уходит…
Читая текст Александра Ткаченко "С любимыми не расставайтесь!" в рубрике Ортодоксия, я задался тем же, что и автор, вопросом: кто, собственно, больше нуждается в таком поминовении – они или мы сами? Думается, что пока не пересечешь черту, однозначного ответа дать попросту невозможно. Но то, что это нужно нам, сомнений не вызывает.
В социологии есть такое понятие – интерпретивные парадигмы. Суть их заключается в следующем: если люди определяют некоторые ситуации как реальные, ситуации эти реальны в своих последствиях. Другими словами, обращаясь к усопшим – а поминовение это как раз и есть обращение – мы не просто ощущаем связь с близкими и бесконечно дорогими душами, но и получаем реальные практические советы. Не случайно неразрешимые, казалось бы, конфликты между родственниками зачастую вмиг разрешаются у родительского надгробья. Что нам делить? Мы же их дети! Как можно их огорчать…
Так память о них помогает нам, живущим и помнящим. Поминающим…
Помогает и учит. Роберт Рождественский писал: "Дождь пошел над полем / Родную землю поит… / Мы о них не вспомним, / И о нас не вспомнят... / Не вспомнят ни разу, / Нигде и никогда… / Бежит по оврагу / Мутная вода… / Вот и дождь кончился, / Радуга как полымя… / А ведь очень хочется, / Чтобы и о нас помнили…"
"Фома" часто заставляет задуматься о вещах, кажущихся простыми и незамысловатыми; заставляет посмотреть на нашу жизнь с иной позиции. Так вышло и с очередной Темой номера – "Диктатура досуга".
Журнал поднял поистине пласт современной жизни: мода на отдых как и мода на труд стали двумя сторонами одной медали, именуемой "ритм жизни делового человека"… Если работа "на пределе" (по десять-двенадцать часов перед монитором), то и отдых – "экстремальный" (что-нибудь сродни аквабайку или надувным плотам на порожистых речках Анд или Кордильер)…
А где грань между досугом и бездельем; трудом и имитацией трудовой деятельности? Вслед за режиссером Александром Адабашьяном, автором материала "В поисках границы между досугом и отдыхом", я вспомнил устоявшееся представление о весьма сомнительных "критериях": "Здесь женщины ищут, / Но находят лишь старость… / Здесь мерилом работы / Считают усталость…"
Возвращаясь к крайностям (я о "шагаю с работы услало"): на смену одним стереотипам приходят другие и от некоторых современников можно услышать такой ответ на традиционный постотпускной вопрос: "Как отдохнул? Неплохо, только устал очень…"
Тема этого номера "Фомы" побуждает задаться вопросом, в чем отличие отдыха физического от умственного и духовного? Для чего и – что много важнее – для кого устанавливается эта самая диктатура досуга?
К слову: а как "измерить" труд молитвенный? По результату? По приобретенной степени душевного покоя?
Удивительно, но в чем, если не в достижении ощущения покоя, заключается смысл отдыха, досуга?..
