Девизом майского номера журнала «Фома» я сделал бы, пожалуй, слова молодого мусульманина, встретившегося Константину Мацану в Московском военно-музыкальном училище: «У вас в христианстве все так сложно!» (с. 60).
Да, у нас в христианстве сложно, ура. Мы до сих пор не можем в себя прийти от радости, что такая сложная, разветвленная, неочевидная система ценностей победила. Интуитивно-то мы все христиане, душа по природе такова, что знал еще Тертуллиан, но сколько ей приходится мучиться, чтобы самой себе доказать очевидное! В этом и состоит главная сложность математики: любой понимает, что из бублика невозможно сделать шар, и наоборот. А ты поди докажи это — и будешь гений Перельман.
Об этой высшей сложности христианства — о простых вещах, очевидных только для сложных людей, — написан лучший, на мой вкус, материал номера: статья Марины Журинской «Стоит ли канонизировать глупость» (с. 32). Я вообще люблю этого автора, а публикуемый текст — один из ключевых не только в журнале, но и в идущей сегодня интенсивной полемике о том, как соотносится Церковь (и — шире — вера) с идеологией.
Кто о чем думает, тот о том не только пишет, но и читает; сегодня, когда меня больше всего занимает мысль о крахе всех идеологий — и, возможно, упразднении самого этого понятия, — мне и майский номер «Фомы» говорит прежде всего об этом. Идеологические противопоставления человеку чаще всего навязаны и в большинстве своем ложны, поскольку идеология занимается только противопоставлением друг другу взаимообусловленных вещей. Например, свободы и порядка, из-за вечной вражды которых сломано столько копий, хотя свободы без порядка быть не может. Или — как описано это в статье игумена Дамаскина (Орловского) о священномученике Николае (Тохтуеве) (с. 36) — столь же ложное, сугубо большевистское противопоставление Бога и социальной справедливости: сама идея справедливости без Бога немыслима, как пирамида без верхней точки. Усеченная пирамида соввласти всячески пыталась об этой вершине забыть, но, против воли своих строителей, продолжала о ней свидетельствовать. Именно поэтому вражда ее к священнослужителям — особенно катакомбным, избегавшим сотрудничества с властью даже после вынужденной военной легализации Русской Православной Церкви, — лишь маскировалась идейными соображениями. На деле она была онтологической, бытийной, и это была все та же неистребимая вражда сложности и простоты, милосердия и зверства, иронии и тупого кровавого пафоса. Вот истинное противопоставление, а остальные нам навязаны прошлым столетием — и даже, пожалуй, тысячелетием.
Да и вся Великая Отечественная, и Вторая Мировая были конфликтом все тех же истинных, исконных противоположностей, лишь задрапировавшихся (как им казалось, для приличия) в коммунистические или фашистские лозунги. Это была война все той же торжествующей озверевшей простоты с чудесной сложностью культуры. Думается, именно в этой области — в культуре, сложности, иронии, в готовности деликатно уступать в вопросах второстепенных и насмерть стоять в главных, — мог бы найти темы, сюжеты и героев новой детской литературы Виталий Каплан, чья статья «Вернутся ли всадники» (с. 71) кажется мне спорной в выводах, но честной и своевременной в поставленных вопросах. Хорошая литература (и — более того — хорошее настроение) появятся у нас, когда мы переформулируем главные вопросы бытия. Ибо прежние их формулировки, косные, неполные и лживые, остались ХХ веку. А герои и мученики этого века гибли совсем за иное — чему, на мой взгляд, и посвящен майский номер этого журнала.
Прозой мне трудно формулировать, стихами легче: «Полно у дьявола утех, но яростней всего его прислуга науськивает друг на друга тех, кто невозможен друг без друга. Забыв, что мир имел один исток, его безбожно разметали на лево-право, запад и восток, на вертикали и горизонтали. Подруга-вертикаль людей живыми ест, сестра-горизонталь грозит иной расплатой… Давно разъяли бы и крест, когда бы не удерживал Распятый».
Фото ИТАР-ТАСС
