Когда в жизнь близкого человека вмешивается онкология, общение может резко измениться. Возникает множество вопросов: говорить о болезни или даже не упоминать? Жалеть или нет? Плакать или постоянно улыбаться? 4 февраля — Всемирный день борьбы с раковыми заболеваниями. Накануне этой даты священники, которые занимаются больничным служением, рассказали, как правильно и неправильно строить общение с человеком, чью жизнь радикально изменила болезнь.
Иерей Иоанн Захаров, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы при Российской детской клинической больнице
Самое главное — не бояться людей с онкологией. В современном обществе рак очень стигматизирован: многим кажется, что, если человек тяжело болен, значит над ним нависло проклятие, и общаться с ним становится неудобно и тяжело. Люди боятся этой болезни.
Мне кажется, что любой человек должен общаться с болящим так, как если бы он не был болен. Не нужно плакать над его постелью или постоянно жалеть — с ним нужно жить. Не стоит разделять жизнь человека до заболевания и после. Человеку хочется общения, диалога, а не причитаний и поглаживания по голове. Нужно не бояться смотреть в глаза, брать за руку, обнимать.
Мы видим капельницы, химиотерапию, груду таблеток. Нам кажется, что мировосприятие больного изменилось. Стало другим. Но на самом деле, человек продолжает существовать. Нужно постараться проникнуть в мир этого человека и отнестись к нему неформально. Попробуйте вместе провожать закаты, смотреть на медленно падающий снег, и вы увидите, как он изменится.
Когда я прихожу в больницу, то слышу, как неопытные люди, выходя из палаты больного, говорят ему: «Поправляйтесь». Я стараюсь объяснять им, что они заходят в палаты не просто к больным, а к умирающим людям. Они очень истощены психологически, каждое неосторожное слово, каждый взгляд их может ранить. Не стоит смотреть на часы, когда сидишь в палате, говорить «выздоравливайте», когда у человека рак четвертой степени. Механические действия или слова могут причинить боль. Нужно учиться быть чутким, но при этом обязательно естественным, чтобы деликатность не выглядела как боязнь.
Я знал одну больную девочку. Ее все очень жалели и дарили ей плюшевых мишек. Некоторые из них игрушечным, совсем нечеловеческим голосом говорили: «Привет! Я тебя люблю!» И однажды я прочитал запись на ее странице в соцсети: «Я лежу в плюшевом склепе! Рядом со мной нет людей!!» Возможно, не в наших силах утешить человека, но мы можем подарить ему любовь и дружбу в общении, просто проживая с ним каждый день.
Протоиерей Игорь Пчелинцев, ключарь подворья св. праведной Тавифы в Яффо
В момент болезни иногда может происходить большой кризис веры вплоть до отвержения и отречения. Я знал семью, у которых умирал ребенок. Чем дальше продвигался путь к смерти, тем тяжелее становилось их духовное состояние. В конце жизни ребенка бабушка сказала: «Я теперь больше не молюсь и готова проклясть Бога».
Есть люди, которые находят в себе силы преодолевать неверие и отчаяние, а есть те, у кого, наоборот, горячая вера и молитва угасают. Мне кажется, что важно не грозить пальцем и не осуждать таких людей, потому что, возможно, мы не до конца можем представить всю глубину их страданий.
Мы-то все по книжкам: «Смиряйся, терпи, люби, молись». Но это легко только в теории. В жизни иногда необходимо просто стиснуть зубы, молчать и держать за руку.
Я думаю, что утешать и жалеть надо, потому что это тоже действие любви, но нельзя в этом врать. Жалость можно свести к сюсюканью, или же она может быть ложной. Я читал, что при жизни великой княгини Елизаветы в Марфо-Мариинской обители шли споры о том, нужно ли говорить больному правду о его состоянии, и именно святая настаивала на честности по отношению к человеку. Она считала, что не стоит обманывать. Но при этом от нас зависит, сможем ли мы вдохнуть в человека силы, чтобы эта правда его не сломала.
Нужно постараться очень сильно полюбить всех: тех, кто в этот момент верит, и тех, кто веру теряет. Ни в коем случае не ругать и не попрекать их, потому что нравоучения не достигнут сердца. А любовь и искренняя молитва за ближнего может сделать очень многое.
Протоиерей Александр Гончаров, настоятель храма иконы Божьей Матери «Целительница» и больничного храма иконы Божьей Матери «Всецарица» города Витебска, Беларусь
Когда меня благословили организовать больничный храм и заниматься окормлением болящих в онкодиспансере, я сильно переживал: «Как я смогу найти нужные слова для поддержки и укрепления?» Но со временем я понял, что общение — это простая и вместе с тем очень важная часть моего служения.
Иногда я рассказываю тем, кто находится в отчаянии, о совершенно очевидных историях исцелений, которые совершались по вере людей. Это может подбодрить, утешить, вселить надежду. Но надо понимать: некоторые приходят в храм, думая, что найдут здесь волшебную таблетку, избавляющую от всех болезней. И такая установка может привести к печальным последствиям.
Я знал одну болящую, которая начала воцерковляться, но в какой-то момент перестала ходить в храм. Я спросил сестёр милосердия, не случилось ли чего-то с ней. Они передали мне ее слова, которые до сих пор ужасают меня: «Если я молюсь Богу и Он меня не исцеляет, то я буду просить у его противника». Всегда важно объяснять болящему, что Церковь — это не место по исполнению желаний и не волшебная лавка, где при совершении обрядов гарантировано исцеление. Церковь прежде всего помогает построить отношения с Богом и подготовить душу для встречи со Всевышним.
Протоиерей Андрей Битюков, настоятель храма святой мученицы Раисы Александрийской при Институте детской гематологии и трансплантологии им. Р. М. Горбачевой
Самое главное — надо понимать, что это близкий человек, который в земной круговерти зовет нас к себе. Бывает, мы засыпаем вечером и, вспоминая прошедший день, понимаем, что у нас ни на кого не было времени. И теперь именно этот человек, а через него и Бог, призывает нас наконец-то проявить себя христианами.
Этот человек не стал хуже — он по-новому себя ощущает, он стал другим, но наше отношение к нему меняться не должно. Я знаю людей, которые приходили к болящему и начинали диалог с каких-то совершенно бытовых вопросов типа: «Здравствуй! Где тут у тебя можно мусор выкинуть?» Нужно именно так — деятельно — подходить к человеку.
Особенно в тех ситуациях, когда болезнь обгоняет лечение, нужно постараться помочь человеку сделать то, что он мечтает сделать. В паллиативной онкологии уже давно появился очень хороший термин «качество жизни»: — мы должны попытаться сделать так, чтобы болезнь приносила минимум страданий и не сильно ухудшала качество жизни.
Помню, как мы еще в девяностые годы бегали по зимнему Петербургу и искали арбуз, потому что болевшая женщина очень сильно хотела съесть кусочек. Он отломила самую малость и была безмерно счастлива... В период болезни жизнь так сильно сгущается и каждый день настолько ценен, что важно, чтобы в нем было как можно больше радостных впечатлений, удовлетворения от жизни. Не страдания от ощущения, что эта жизнь, такая тяжелая и никчемная, продолжается, а именно счастье от прожитого момента. И мы можем помочь жить именно настоящим днем, не оглядываясь назад и не заглядывая с ужасом в будущее.
Медицинской стороной дела должны заниматься врачи, а близкие и друзья могут попытаться создать душевный и бытовой комфорт, чтобы человек понимал: он еще многое может — осознание немощи и оставленности влияет очень губительно. Если мы войдем в болезнь с желанием сделать не все за человека больного, а с ним вместе, и при этом проявим чуткость, то, вполне вероятно, сможем помочь.
Митрополит Сурожский Антоний говорил, что человек рядом с больным должен научиться молчанию. Не стоит заполнять разговорами неудобные паузы — надо попытаться настроиться на человека. Ценен момент, когда вы достигаете такой тишины, что болящий сам начинает говорить о том, что его тревожит. Тогда ему становится с нами комфортно, он начинает доверять.
Есть нюанс. Надо понимать: вместе с больным мы идем только до определенной черты. Земной путь обязательно завершится, и в этом плане мы должны быть абсолютными реалистами. У человека, который приходит к болящему, должен быть определенный род личного контроля: душевная близость не должна перерасти в зависимость. Мы просто помогаем человеку жить, но не живем за него. Если мы эмоционально «прикипим» к нему, кончина станет очень тяжелым переживанием, а этого не нужно, потому что нельзя умирать вместе с умершим.
Читайте также:
Священник из онкодиспансера: 3 истории на грани смерти
