ВСЕ НЕ НАПРАСНО

Представление избранных стихотворений Олеси Николаевой читателям “Фомы” в нашей поэтической антологии – столь же радостное, естественное, сколь и весьма ответственное деяние. В конце концов, это имя, счастливо утвердившееся в современном литературном пространстве – одно из прочно опознаваемых в последние годы и на “поле” церковном.

Судите сами: не первое десятилетие в этой судьбе лирические стихотворные книги – со своей музыкой, интонацией, темой и даже техникой – органично уживаются с темпераментной религиозной публицистикой, с целыми исследованиями, посвященными, например, такой актуальной теме, как взаимоотношения православия и культуры. И мало в каком из современных поэтов так выпукло видится и слышится мне энергия напряжения между понятиями “свободы” и “творчества” – с одной стороны, и – “служения” и “подвига” – с другой. Попытаться уловить суть этого напряжения, выражаемого самыми разнообразными лирическими средствами, значит расслышать поэта, ощутить, по слову одного из русских писателей “самую душу его души”.

«Тем, что поэзия имеет дело с энергиями, с их художественным “распределением” внутри стихотворения, она обретает родство с православным “внутренним деланием”... И творческое вдохновение, и Божественная благодать – те энергии, которые могут быть восприняты художником и подвижником. Источник у них – один, и цель у них тоже одна – преображение».

Оговорюсь, что перед нами – совсем не тот “религиозный поэт”, который сознательно ограничивает свою мастерскую строгим набором тем и образов, но горячо верующая женщина, сочиняющая мастерские стихи, где притча и патетика не исключают игры и иронии. В тонком исследовании ее поэзии критик Дмитрий Бак заметил, что Олеся Николаева делает свое искусство в присутствии конца искусства, но с открытой, что очень важно, оглядкой на него, “чтобы услышали не единомышленники и почитатели, а люди, мыслящие совершенно иначе”. Я смею добавить, это редчайший, уникальный опыт для современной поэзии.

Павел Крючков,

редактор отдела поэзии журнала “Новый мир”

Иллюстрации Натальи Паулс

* * *

Дорогой! Оказывается, мы живем, как птицы:

пролетая над океаном, ночуют в крипте,

то, что они не допели в Греции, допоют в Ницце,

догуляют в Константинополе,

довершат в Египте.

Слава Создателю – в их ночном окаянстве!

Божье благодарение – в их дневном хлебе!

Все, что мы потеряли во времени, – обретем в пространстве.

Все, что мы обронили в городе, – подберем на небе.

Потому что на холмах Грузии ночная мгла.

Потому что все остальное – только кимвал звенящий.

Потому что Геба столь ветрена, что, кормя орла,

проливает на землю кубок громокипящий!

* * *

Гадать не хочется. Не только потому,

что – грех, что – демоны слетятся – не отстанут,

начнут навязывать видения уму,

толкать-подсказывать: глаза и уши вянут.

А просто – не к чему. Пускай себе бредет

душа в неведенье, страшится, обмирает,

трепещет, плещется, и плачет, и поет,

о чем – сама не знает...

Одна морока ей – томиться, жаждать, ждать,

когда все сбудется, искать примет на тверди:

любви не выгадать, но и не прогадать

соседке-смерти.

Всю гущу черную грядущего сполна

сжую – кофейные горчайшие остатки...

Осадок муторен, гадальщица!

Темна

вода во облацех,

а все играет в прятки.

* * *

...Что твердишь ты уныло: нет выхода...

Много есть входов!

Есть у Господа много персидских ковров-самолетов.

У Него и на бесах иные летают святые.

И горят в темноте кипарисы, как свечи витые.

О, всегда я дивилась искусствам изысканным этим,

дерзновенным художествам – птицам, растениям, детям.

И мне нравились их имена – аспарагус и страус,

завитки насекомых – вся нотная грамота пауз!..

Над лугами летают поющие альт и валторна,

и ничто не случайно у них, и ничто не повторно!

...Разве зебра не сбавила б спеси дурной с авангарда?

Что, верблюда бы он переплюнул? Побил леопарда?

Носорога б затмил? Или радугу б взял из кармана?

Иль придумал бы что-то покруче, чем зад павиана?

Чем глаза крокодила? Чем хохот гиены зеленой?

Или чрево кита с беглецом драгоценным Ионой?

Что б придумал новее пустыни, ходящей волнами?

Иль цветущей саванны?

Могучей реки с рукавами?

Огнегривой цунами – над мачтами гордых фрегатов?

Осьминогов жемчужных? Литых электрических скатов?..

Что новее монаха-отшельника в рубище строгом?

Он на льве возит воду, сердечно беседует с Богом.

И, как спелую смокву в горсти, как подбитую птицу,

обозреть может землю, пройти через стены в темницу,

нашептать рыбарям, чтобы риф огибали левее,

исцелить паралитика – что мы видали новее?

Потому что здесь все не напрасно и все однократно:

если выхода нет, пусть никто не вернется обратно!

Но войти можно всюду – нагрянуть ночною грозою,

сесть на шею сверчку незаметно, влететь стрекозою,

нагуляться с метелью, озябшими топать ногами,

на огонь заглядеться, на многоочитое пламя:

как гудит оно в трубах, как ветер бунтует, рыдая!..

...И окажешься там, где свободна душа молодая!

Разговор

Ну, все не так: ты смотришь в пустоту,

а я лукаво подбираю слово.

И разговор как будто не на ту

застегнут пуговицу, снят с плеча чужого.

Ну что ж, бывает: где-то бузина

прет в огород и соком брызжет ало,

а дядька в Киеве клянется вполпьяна

сбить спесь москальскую за анекдот про сало.

Такой разброд у нас, такой разлад:

чуть Эрос сунется – заткнут его за пояс

по-женски тараторящий надсад

и по-мужски занудствующий полис.

Вот если б грянуло, шарахнуло в окно

возмездие – и ну крушить округу:

все то, что мелко здесь, безжизненно, больно, –

мы б дружно ахнули и кинулись друг к другу.

Знаешь ли ты

Знаешь ли ты язык обстоятельств,

на котором с тобой говорит Бог?

Понимаешь ли речь случайностей,

намеки обмолвок, порванный сон лукавый?

Читаешь ли трогательную историю дня, вслушиваешься ли в диалог

неба и персти, левой руки и правой?

Знаешь ли, о чем красноречиво свидетельствует внезапная немота?

Отчаянно жестикулирует паралич воли? –

Свобода в обмороке, иссякли

нюхательные соли ее, выдохся нашатырь... Так читай с листа

смиренные эти буквы – черные дождевые капли.

...Вот я и читаю эти голые ветки, этих нищих птиц.

Эту хронику поденной вековой барщины,

судьбы самовластной барство...

И все чаще вспоминаю Саула:

отец его посылал искать пропавших ослиц,

он так их и не нашел, но в пути повстречал пророка

и обрел Царство.

Ослицы, впрочем, сами потом нашлись. И пропадали – не зря.

Они вернулись домой. Отец был счастлив. Земля была разогрета.

Саул был призван на гору и помазан в царя.

И все вокруг ликовало, Бога благодаря!

Но он обратил себе на погибель призванье это.

 

На заставке фрагмент фото Flickr.com/Алексей Снегур

0
0
Сохранить
Поделиться: