Понять Евангелие несложно. Сложно исполнить.
…1988 год. Тысячелетие Крещения Руси. В Советском Союзе впервые за многие годы стало меняться отношение к Русской Церкви. Открываются храмы, монастыри. Издаются книги, десятилетиями известные немногим и только в самиздатовском изводе или вовсе лишь по названию. Журнал «Вопросы философии» начинает публиковать серию-приложение «Из истории русской философской мысли», открывая читателям новые старые интеллектуальные просторы. Среди этих читателей — школьники и студенты, настоящий и будущий «университетский призыв». Те, кто после учебы в вузе придут в семинарии и примут священный сан.
Нас много. Тех, кто жадно читает русских философов и богословов, отцов Церкви и американского православного иеромонаха Серафима (Роуза). Один из первых книжных магазинов религиозной литературы в Москве — это знаменитая «православная обувь», несколько столов с книгами в обувном возле станции метро «Спортивная». Пару раз в неделю после института — обязательно туда. И считать: хватит ли стипендии на новые тома Иоанна Златоуста и Флоровского... Мой путь в Церковь был поколенчески типичен: Достоевский, русская философия, интерес к Православию. И осознание: все то, что я вдруг для себя открыл, разрывает границы интеллектуального пространства… Попросту говоря, мало просто читать. Надо жить.
Вера — это жизнь. Не часть жизни и даже не очень большая часть жизни. Но новая жизнь, vita nova. И все остальное — лишь накладывается на нее, в ней существует. Современный человек живет-играет социальные роли: студент, брат, сват, отец, муж, сын, начальник, подчиненный… Разные поведенческие модели, разные ситуации… А точка схождения — где она? Когда и как ты становишься не распадающимся, а цельным, человеком как таковым?
Мы обрели эту опору в Церкви. Начали жить по-настоящему. Помню и свои первые неофитские порывы, стремление во всей полноте испытать эту новую жизнь… Она оказалась сильно интереснее, чем я думал, гораздо красочнее, чем представлял, существенно глубже, чем я предполагал…
И намного сложнее, чем мне казалось поначалу. Но с годами я не потерял ни ощущения ее предельной и единственно подлинной реальности, ни убежденности в правильности своего выбора. Будет неправдой сказать, что я полностью избавился от сомнений. Скорее, приобрел новые. Да и журнал, который вы держите в руках и мы выпускаем вот уже почти 20 лет, по-прежнему именуется «журналом для сомневающихся». Но вот от чего я, надеюсь, избавился — так это от иллюзий. Иллюзий о себе самом.
Неофитский порыв дает человеку силы. Но лишь до поры. Распространенная аналогия: малыш учится ходить, ему помогают взрослые и начинает казаться, что он уже способен передвигаться сам. Но как только мама отпускает ручки, ребенок тут же падает. То же самое происходит и с духовной жизнью. Книжные взлеты и жизненные падения. Набивая шишки и синяки, начинаешь медленно понимать смысл реальности, стоящей за простым словом «смирение».
Вера на практике — это не знание чего-то. Это умение соединить меня-книжно-православного со мной-ежедневным. То есть сделать из этих двух одно. Ведь страшнее всего, что ты, читая умные и великие книги и соглашаясь с тем, что там написано, при этом осознаешь, что в жизни продолжаешь быть таким же мерзавцем, как и раньше.
Выдавливание из себя мерзавца и есть путь христианина.
