Мне радостно думать, что в истории появления сегодняшней гостьи на страницах уже давно многолетних «Строф» есть свой добрый крёстный. Но прежде чем я назову его, не могу не подивиться устройству нашего языка: стоит заговорить о настоящем лирике, как поэтическое вещество тут же начинает пропитывать собою любое твоё движение. В той строчке из стихотворения об ониксовых чётках, которую мы выбрали для названия подборки, первое же слово тихо напоминает об искусстве, которому наша гостья преданно служит не одно десятилетие. Ведь «перебор» (гитарных струн, конечно) — это же очень «бардовское» слово. Но, как видите, и молитвенное…
«В авторской песне Надежда Сосновская — уникальное явление. Одинокий голос. Религиозные мотивы в бардовском творчестве бывали, конечно, в ходу — как стилизация или “довесок” к основной теме. Чаще всего — социальной или исторической. Для Сосновской же центральная тема — собирание души... »
Так писал пятнадцать тому назад о первой поэтической книге Надежды Андреевны поэт и бард Андрей Анпилов, частый автор нашего журнала. В письме ко мне Андрей напомнил и о том, что Надежда Сосновская — постоянный участник ежегодных вечеров памяти поэта Валентина Берестова, который ценил дарование этой единственной женщины, принятой в конце 1980-х в легендарный театр авторской песни под названием «Первый круг». В сети я отыскал двадцатилетней давности телепрограмму поэта и барда Михаила Кочеткова «Домашний концерт», где Берестов вдохновенно говорит о поэзии Надежды Сосновской. В самом начале той программы Надежда поёт и своё «Посвящение Первому кругу», где все барды давно состоялись и как оригинальные поэты. «…Зёрна упали и травы взошли / И высоко в поднебесной дали / Лютня Господня играет. / Где ей родиться, кого одарить? / Где приземлиться и где воспарить? / — Песня сама выбирает…»
Рубрика «Строфы» Павла Крючкова, заместителя главного редактора и заведующего отдела поэзии «Нового мира», — совместный проект журналов «Фома» и «Новый мир».
Многие стихи и песни Надежды Сосновской оказались для меня сегодня радостным промыслительным подарком и в собственной читательской судьбе. Спасибо — и ей, и — им.
* * *
Нет, не пенью, не стихосложенью —
Научи меня, Боже, смиренью,
Чтобы я испытанья терпела,
На чужой каравай не глядела,
Научилась прощать и прощаться,
К нечестивым в совет не соваться,
Окончанья не ладить к началам
И для власти не петь бэк-вокалом,
И по краю Оккамовой бритвы
Проходить, положась на молитвы.
Ничего не творить на потребу,
Жить по солнцу, по звездам, по небу,
И сказать, завершая дорогу, —
Слава Богу за всё, слава Богу.
* * *
На Троицу у храма всё цветет —
Кипит сирень, белеют маргаритки.
Спит рыжий кот на солнце у калитки,
Лежит в траве и ухом не ведёт.
В осинках редких свищет соловей.
Струится хора пенье из дверей
И зачинает службу иерей.
И Дух Святой, Отца и Сына вестник
Легко венчает дольнее с небесным.
2014
Колыбельная для Марфы и Марии
Спят младенцы, спят пророки,
Над Вифаниею тьма…
Звезды в небе пишут строки
Покаянного псалма.
Мир подлунный, мир бездонный,
Мир, к Спасенью вознесенный,
Сладкой дремою обвит.
Даже Лазарь воскрешенный
Сном живым спокойно спит…
Разошлись из дома гости,
И в печи огонь угас,
Только Лазаревы сестры
Не уснули в поздний час…
«Ты прости меня, сестрица, —
Тихо Марфа говорит, —
Что мне было колготиться
И за что тебя корить?
Угодить гостям хотела,
Вот и вышла суета,
Только б лучше я сидела,
Как и ты, у ног Христа».
«И на мне вины немало, —
Говорит Мария ей. —
Я тебе не помогала,
Не уважила гостей.
Как ругать себя, не знаю,
Как мне горько оттого,
Жалко как, что ты, родная,
Не послушала Его…»
И простившие друг друга
Сестры плача обнялись,
Тихо Богу помолились,
С легким сердцем улеглись…
Спите сестры, отдохните,
Дом ваш Господом храним.
На рассвете ваш Спаситель
Въедет в Иерусалим.
2000
Больничный госпел
Господи, приходи сюда.
У любого здесь боль, беда.
Тот горбатый, а тот хромой.
Третий хлеб до рта не донесет рукой.
Вербным солнцем веселым искрит апрель.
Силоамская так далека купель.
Иорданская дальше ещё вода.
Добрый Господи, приходи сюда!
* * *
Так нежданны, хоть совсем не новы
Повороты времени и мест.
Подарили четки Бережковы —
Белый оникс, бусинки и крест.
Стали вы тяжелыми, как гири,
Груз моей беды известен вам.
И теперь за чтением Псалтири
Вы ведете счет моим грехам.
Голос мой печален, тих и кроток.
Господи, побудь со мной сейчас —
В переборе ониксовых четок.
Господи, помилуй (40 раз).
* * *
Петр и Павел убавили день на час,
Над промокшим городом тучи, тучи.
Этим летом словно смиряет нас
Бог и словно чему-то учит.
Может быть, тому, что зыбко тепло,
И земная жизнь коротка, беспечна,
Что проходит всё, и уже прошло
То, что, думалось, будет длиться вечно.
Гложет сердце вина, хоть и нет вины.
Бог любимых спас от великой муки.
Мир оглох от собственной тишины.
Середина лета. Глоток разлуки.
