Травля опасна не только для жертв

Чем опасна травля для зачинщиков и наблюдателей: взгляд педагога

Буллинг и травля: каким словом назвать?

Для начала договоримся о терминах. Есть англоязычное слово «буллинг», и есть русское «травля». Фактически это синонимы, просто «буллинг» вошел в наш лексикон с легкой руки современной масс-психологии. Я предпочитаю все же называть это явление словом травля. Оно выразительнее, сильнее по звучанию.

Но, как ни называй, проблема существует и, похоже, набирает обороты. Агрессивная реклама в соцсетях провоцирует все более жестокие и подлые способы издевательства и преследования жертв. Последний случай, когда подростки заживо сожгли мальчика, заперев его в сарае, показал, что пришло время очень серьезно разобраться в причинах жестокости детей и найти способы борьбы с этим явлением. Поэтому давайте разберемся, что движет «палачами», чем грозит им проявление такого бездушия и чем чревато участие в преступлении против личности. А травля именно такое преступление.

Участие в ней может быть разным. Есть зачинщики травли, ее организаторы и вдохновители. А есть соучастники, которые подчиняются указаниям зачинщиков. И есть пассивные наблюдатели. У одного ребенка — свои причины издеваться над сверстником, у другого — не замечать этих издевательств, у третьего — радостно поддерживать их.

Заводилы: что не так с этими детьми и что ждет их в будущем

Как правило, заводилы лишены эмпатии. Они неспособны любить, не умеют сопереживать. Это чаще всего дети, которые подвергаются явным или неявным издевательствам в семье или пережили травлю в предыдущем детском коллективе. В семье, как правило, отец, который считает, что должен воспитать из ребенка «настоящего мужика», постоянно обесценивает, унижает, а часто и бьет его. Ребенок вырабатывает эмоциональную глухоту как условие выживания. Такой тип личности хорошо показан в сказке Гауфа «Холодное сердце».

Неумение сопереживать исказит дальнейшую жизнь «холодного сердца». Неумение любить и желание реванша определит отношения такого человека с людьми. У него нет настоящих друзей, он не может оценить любовь к нему, он терпит рядом с собой только тех, кто покорно сносит его издевательства, насмешки, побои и прочее. Социопат в школе — источник семейного насилия в будущем. И детей своих он воспитает социопатами, сделает все, чтобы заглушить в них эмпатию. Дети с сильным характером ожесточатся, заледенеют и никогда не смогут быть счастливы. Дети со слабым характером сломаются, будут всю жизнь бояться и пресмыкаться перед теми, кто покажется им сильным, — и тоже будут несчастны.

В социальной сфере люди с «холодным сердцем» могут быть более чем успешны. Они безжалостны в бизнесе, переступают через любые нравственные барьеры, идут по головам. И карьера, и богатство чаще всего сопутствуют именно таким людям. Но они никогда не будут счастливы сами и будут создавать пустыню вокруг себя.

Эти люди опасны для общества потому, что для достижения своих целей могут идти как на преступления против людей их окружающих, так и на преступления в отношении государства.

А если характер у «холодного сердца» не такой сильный, то его неспособность понимать других, неспособность выстраивать конструктивные отношения с однокурсниками, коллегами, соседями, знакомыми отсечет массу возможностей в его социальной успешности. Он не сможет удержаться на интересной работе, его не пригласят в престижный проект, не предложат перспективные варианты профессионального роста. Такие люди, вырастая, становятся патологическими личностями, которые в любом коллективе будут конфликтовать, интриговать, устраивать коллегам пакости. И воспринимать их станут соответственно — как нечто неприятное, опасное, от чего лучше держаться подальше.

Может возникнуть вопрос: при чем тут травля? Если у человека еще с детства выработалась эмоциональная глухота, если он уже сформировался как социопат, то и без травли с ним случится все перечисленное? Но между эмоциональной глухотой и участием в издевательствах над сверстниками есть прямая связь. Способность к сопереживанию не врожденное качество. Маленький ребенок может тащить за хвост кошку, тыкать в глаз собаке, не понимая, что причиняет боль. Сопереживание, жалость — инстинктивно заложенные видовые психологические программы, они запускаются внешними триггерами и проявляются у одних раньше, у других позже. И часто в медицинском смысле ребенок здоров, врожденная эмпатия у него уже есть, но в силу неправильного воспитания или обстоятельств ее уровень снижается (и часто ее снижение для ребенка — условие выживания). Участие в травле, а тем более ее организация — это именно тот жизненный опыт, который закрепляет бездушие и жестокость и практически до нуля убивает способность к сочувствию. А выложив запись «подвигов» в Сеть, еще и можно получить одобрение пользователей Сети.

Педагогам и психологам хорошо бы помнить, что этот ребенок или подросток дезориентирован и прежде всего нуждается в помощи. И что помощь, оказанная ему сейчас, решит много проблем в будущем у многих людей.

Кто становится соучастником травли

Поговорим о соучастниках. В травле чаще всего принимает участие весь класс. Очень редко находятся смельчаки, которые отказываются идти «в ногу» с большинством. Такое мужество — большая редкость.

Среди соучастников есть несколько разных групп детей.

Первые те, кто ближе всего к «вождям». Им тоже доставляет удовольствие травить слабого, но без зачинщика они не решились бы. Обычно это дети из семей, где практикуется двойная мораль, где нравственность декларируется на словах и не поддерживается на деле. Их участие в травле мало что меняет в развитии их характера. Но правильный разбор случаев травли в классе может повлиять на их жизненную позицию в положительную сторону.

Вторая группа это те, кто убедил себя, что травля справедлива. По принципу «а чего он». У этих детей есть и совесть, и способность к сопереживанию. Но движет ими самооправдание, что жертва сама виновата, и чувство превосходства: «я не такой». Потом, повзрослев, эти дети почувствуют стыд и поймут, что совершали подлость. Невозможность что-то изменить и исправить будет разрушать их психологический комфорт и приводить к соматическим нарушениям.

И наконец, третья группа. Это слабые, часто не очень умные дети, которые в любой момент сами могут стать жертвами травли, и из страха оказаться на месте жертвы они гораздо активнее участвуют в издевательствах, чем даже организаторы. Если травля не будет пресечена, они вырастут в убеждении, что все правильно. Сильные травят слабых, слабые подчиняются и поддерживают сильных в любых подлостях и жестокостях. Чем это грозит им самим, окружающим их людям и обществу, думаю, объяснять не нужно.

Большинство соучастников, как правило, вполне нормальные дети из нормальных семей и вполне эмоционально полноценные.

Эти дети не негодяи, став взрослыми, они будут со стыдом вспоминать свою жестокость и трусость. Раскаяние не поможет — время ушло, контактов с давнишней жертвой чаще всего уже нет, даже прощения попросить невозможно. А память о том, что ты поступил гадко, никуда не исчезает и мучает.

Почему молчит пассивное большинство

Все это касается и самой многочисленной категории — не организаторов и не рядовых участников, а пассивного большинства, на чьих глазах происходит травля. Почему они молчат, не возмущаются, не принимают сторону жертвы? Потому что ими движет страх. Страх перед агрессией зачинщиков и еще бóльший страх — оказаться изгоем. Кроме того, в детских коллективах существует своеобразный закон омерты. Нельзя доносить, нельзя жаловаться. Ябеда подвергается остракизму. Нужно большое доверие ребенка ко взрослому, чтобы он поделился своим страхом или возмущением происходящим.

Для таких детей молчаливое созерцание травли чревато ничуть не меньшими травмами в будущем. Как и рядовые участники, и зачинщики, они приобретают вредный опыт принятия зла как чего-то неизбежного. Вредный опыт «выученной беспомощности». «Мы ничего не можем поделать, — думают они, — а значит, нам ничего другого не остается, как поддерживать или не замечать этого». Потом, став взрослыми, они будут мириться с любыми гадостями, потому что у них уже есть детский опыт примирения с ними, и опереться на такой опыт психологически гораздо проще, чем проявить принципиальность.

Угрызения совести все равно будут их преследовать. У кого-то сработает бессознательная психологическая защита, он постепенно изменит свои нравственные принципы. «А что такого? Все нормально: сильные давят слабых, так устроен мир!» У других муки совести могут привести и к соматическим проблемам — с печенью, с сердцем, с сосудами. Это бывает не так уж редко. Выражение «поедом себя ест» иногда имеет буквальный смысл.

Что могут сделать родители?

С ребенком, который организует травлю окружающих, надо очень серьезно работать, нужно понимать, что у него атрофированы нравственные ориентиры. Такого ребенка нужно воспринимать как нездорового (не обязательно в медицинском смысле). Но кто с ним начнет такую работу?

Лучше всего — родители, но по своему опыту скажу, что родители зачинщиков травли крайне редко идут на контакт, не хотят и не могут осознать проблему. С их точки зрения, ничего ужасного не происходит: ну это же дети, им свойственны ссоры-раздоры, вырастут — поумнеют и так далее. Как сказал мне однажды папа ученика, которого я убеждала, что бить ребенка — это преступление: «Меня отец лупил, и я вырос человеком». Конечно, им так проще, в противном случае пришлось бы что-то менять в своей жизни, а делать это не хочется. Вообще, признавать наличие проблемы в налаженной жизни тяжело и требует определенного мужества.

Но поскольку учителя вызывают их в школу, говорят неприятные слова, то они реагируют: лупят ребенка или как-то иначе наказывают. И говорят учителям: да, мы знаем, что он негодяй, мы его накажем — шкуру спустим, компьютер и телефон отберем, гулять запретим. Увы, это еще усугубляет проблему, потому что подобные наказания ожесточают ребенка. Способности к сопереживанию у него не прибавится, а вот хитрости и подлости — вполне. На самом же деле такому ребенку нужна психотерапия или как минимум безопасная среда, то есть такая среда, где у него нет возможности реализовывать свое желание издеваться над другими детьми. Но, к сожалению, объяснить это его родителям практически невозможно.

Когда мы говорим о рядовых участниках, перспективы гораздо лучше. Тут могут быть вполне нормальные семьи, вменяемые родители, которые после разговора с педагогами осознаю́т серьезность проблемы. Понимают, что ребенку необходима помощь психолога (которого, кстати, еще предстоит найти, потому что обращаться к школьному психологу — не всегда хорошая идея, среди них немало случайных людей, а тут нужен высококвалифицированный специалист).

Помимо обращения к психологу, родителям обязательно нужно обсуждать с ребенком сложившуюся ситуацию. Как именно обсуждать? Лучше всего вывести ребенка на рефлексию, то есть на попытку осмыслить свои действия. Рефлексия, на мой взгляд, — лучший способ борьбы с разными нарушениями и проступками. Ребенка нужно спрашивать: вот ты делал то-то и то-то: обзывал Лену жирной коровой, плевал ей на кофту, стащил пенал и выкинул в мусорное ведро. С какой целью ты это делал? Чего хотел добиться? Получилось? Что ты при этом чувствовал? Тебе было весело? Тебе это казалось прикольным? Тебе было приятно смотреть, как она плачет? А было ли тебе потом стыдно? Ты представлял себя на ее месте?

Такой разговор нужно вести, обращаясь не к рациональным аргументам, не к логике, а к эмоциям. И чем младше ребенок, тем большее значение имеют для него эмоции, а не слова и логические доводы.

Кто должен бить тревогу?

Чтобы все это сработало, чтобы борьба с травлей началась и на семейном уровне, и на уровне школы, нужно, чтобы ее заметили. Это не всегда получается. Иногда классный руководитель замечает, что в классе у него происходит что-то нехорошее. Но далеко не всегда это на поверхности. Вспомним блестящий фильм «Чучело». Дети на вопросы взрослых весело говорили: «Мы играем!» И взрослых это устраивало.

Самый лучший вариант — это когда дети, оказавшиеся свидетелями начинающейся травли, делятся своими наблюдениями и переживаниями с родителями, а те приходят в школу и говорят классному руководителю: у нас в классе возникла проблема. Жертва травли может от своих родителей до последнего скрывать происходящее по разным причинам, например боясь, что не встретит поддержки, или боясь прослыть доносчиком. Организаторы и соучастники травли, естественно, не станут рассказывать родителям о своих «подвигах». А вот остальные дети, которые не участвуют в травле и не являются ее жертвами, но испытывают отвращение к тому, что происходит, могут дома поделиться. И если родители небезразличны к тому, что происходит с их ребенком и вокруг него, они пойдут в школу, понимая, что в обстановке травли их ребенок не сможет ни нормально учиться, ни нормально развиваться.

Чем может помочь школа?

1. Создать правильную атмосферу в классе.

Самый эффективный метод борьбы с травлей в школе — это создать такой микроклимат, в котором попытки кого-то травить не будут подхвачены детьми. Приведу пример. Несколько лет назад к нам в шестой класс пришел мальчик, считающий себя самым умным и остроумным человеком. Он любил острить, унижая или обесценивая окружающих. Он безошибочно находил болевые точки своих одноклассников и умело на них давил. Естественно, он так острил только в отношении тех, кто не мог дать ему отпор. Но в классе нашлись ребята, которые не считали, что чужое унижение их не касается. Его остроты стали осуждать. С ним поговорили и объяснили, что он ведет себя не по-товарищески, что неприятно слушать его нападки. И такой разговор на мальчика серьезно подействовал. Конечно, не сразу он сделался белым и пушистым, но его шутки стали не такими злыми, оценки одноклассников стали корректнее. И к седьмому классу его отношения со сверстниками вышли на нормальный дружеский уровень.

Кстати, в каждом классе есть дети, которым видеть травлю (направленную не на них, на кого-то другого) невыносимо, это доставляет им страдания, потому что у таких детей развита способность к состраданию. В уже описанном случае с шестиклассником его одноклассница, услышав, как этот мальчик оскорбил ее соседа по парте, в голос рыдала, задаваясь риторическими вопросами: «Ну как же так можно? О чем он думал, когда говорил такое?»

Так вот, задача учителей — создать в классе (да и вообще в школе) такой микроклимат, такой формат отношений, когда дети с нормальным воспитанием и эмоциональностью имеют возможность высказаться. А не молчать в тряпочку, опасаясь агрессии одноклассников и равнодушия учителей.

2. Создать в школе детский суд.

В нашей школе он есть, но это не наше изобретение. Такой детский суд применял в своем Доме сирот еще Янош Корчак (там это называлось товарищеский суд). У нас дети выбирают судей из старшеклассников — тех, кого считают наиболее справедливыми и беспристрастными. Надо сказать, выбор детей оказывается практически безошибочным. А еще эти судьи-подростки, вникая в ситуацию, видят гораздо больше, чем взрослые. У нас любой ребенок может написать в школьный суд заявление: так, мол, и так, меня вот такие-то обижают так-то и так-то. Прошу разобраться. Это происходит у нас нечасто, но каждый раз работает блестяще. Последний случай вообще был очень интересным: в суд на ребенка подали зачинщики травли! Мол, этот мальчик всех достал, ведет себя неадекватно и мешает нам учиться. Они хотели, чтобы суд стал еще одним этапом травли. Старшеклассники начали разбираться, опросили свидетелей, сопоставили показания — и обнаружили, что да, мальчик действительно ведет себя неадекватно, но лишь тогда, когда его доводят до ручки. Сознательно доводят, подло, жестоко. В итоге наказаны были истцы. Травля прекратилась.

Разумеется, создать такую позитивную атмосферу, которая гасила бы любые попытки травли, непросто. Непросто не только в масштабе всей школы (особенно если это большая школа, с множеством классов в параллелях), но даже в масштабе класса. Для этого нужно, конечно, чтобы классный руководитель пользовался доверием и авторитетом.

3. Разговаривать с участниками травли и ее молчаливыми свидетелями.

Я обычно действовала так: обнаружив, что в классе начинаются какие-то тревожные признаки нездоровых отношений, сначала разговаривала с неформальными лидерами класса, среди которых могли быть и зачинщики травли, и вполне нормальные ребята. После этого говорила с другими, пускай не самыми авторитетными в классе детьми, но тоже разумными, вменяемыми. Причем не со всеми сразу, а с небольшими группами, по три-пять человек. И только потом уже начинался разговор со всем классом, то есть классный час. Поднимала одного, другого, третьего и предлагала: ну вот ты это делал, расскажи теперь ребятам, зачем делал, чего хотел, что при этом чувствовал? То есть та же самая рефлексия, только не дома с родителями, а в классе с ребятами. Причем говорить надо не общими словами «я ее дразнил», «я над ним смеялась», а конкретно. Что именно ты говорил? Что именно при этом делал? Что делал руками? Что делал ногами? Такой разговор в присутствии нормальных людей очень хорошо действует.

Иногда такой разбор полетов можно проводить и в присутствии родителей. У меня был подобный опыт еще в советское время, когда я работала в государственной школе. Несколько мальчиков возомнили себя выше всех и принялись травить своего одноклассника. Узнав об этом, выяснив подробности, я пригласила этих ребят и их родителей и при родителях велела рассказать, что именно они делали. Родители имели очень бледный вид, а когда один из участников травли сказал: «он нагнулся, и я ударил его ногой в лицо», серьезность происходящего стала очевидной. И родители, которые считали, что «дети сами разберутся», эту серьезность ощутили.

Еще очень важный аспект. Ни в коем случае нельзя делать из агрессора героя, мученика в глазах его одноклассников. Если его начинают ругать, угрожают исключить из школы, сурово наказать, он принимает гордый вид: мол, вот какой я крутой, против меня прет вся эта педагогическая машина, но я не поддаюсь ей, я сильнее!

Поэтому нужно различать, что и как говорится наедине, а что и как — публично. Если происходит «разбор полетов» — при всем ли классе, при части ли ребят, с участием родителей, без участия, — учитель должен концентрировать общее внимание не на моральном облике агрессоров, а на конкретных фактах, чтобы все увидели полную картину происходящего. Оценивать нужно сами поступки, а не тех, кто их совершил. Не «ты, Вася, подлец», а «бить слабого, да еще исподтишка — это подло». Соотнести это с собой Вася и сам сможет, но ореола мученика у него уже не будет, его же к позорному столбу не пригвоздили. И в любом случае — что в разговорах наедине, что при всех — учитель должен использовать только парламентские выражения. Нельзя оскорблять агрессора, нельзя демонстрировать ему, что он негодяй. Да, он повел себя как негодяй, но воспринимать его нужно как человека, попавшего в беду, подцепившего опасную болезнь (а травля — это не что иное, как социальная болезнь). Агрессор должен чувствовать, что его не считают врагом, что цель взрослых не унизить его, а помочь выбраться из гадкой ситуацию, в которую он влип.

Вообще, такие «разборы полетов» на участников травли, особенно для рядовых участников, не зачинщиков, действуют как самое серьезное наказание, однако внешнее, формально, наказанием это не является, а значит, не дает возможность встать в горделивую позу.

Травля вредит всему классу

Повторю: если в классе начинается травля, то это опасность для всех. Не только для каждого отдельно взятого ребенка, но и для всего класса как коллектива. Травля — как плесень, со временем она заражает и хороших детей, выявляя и усиливая в них самые худшие стороны.

Искажаются все отношения в классе, даже те, которые, казалось бы, непосредственно с травлей и не связаны. То, что в каких-то ситуациях люди проявляют себя как трусы и садисты, отображается на всех сторонах жизни: в общении на разные темы, в играх, в какой-то совместной деятельности, в совместных развлечениях.

В любом классе есть нравственно здоровые дети. В большинстве случаев этим ребятам может не хватить смелости противостоять зачинщикам травли, но им противно общаться с жестокими и непорядочными людьми, противно находиться рядом. То есть какие-то классные мероприятия — экскурсии, походы, поездки, конкурсы, праздники, соревнования — неизбежно оказываются отравленными.

Иногда, если ситуация зашла очень далеко, администрация школы принимает решение расформировать класс, раскидать детей по другим классам параллели. Это тяжелое решение, чреватое многими проблемами для педагогов, но неизбежное — потому что этим детям больше нельзя находиться вместе, коллектив уже не просто болен, а неизлечимо болен.

Я не говорю уже про основную задачу школы — про обучение. Любой учитель знает, насколько тяжело вести уроки в классе, зараженном травлей. Дети постоянно находятся в нервном напряжении, им не до учебы. На уроке одни думают о том, какую гадость им сейчас устроят, другие — обдумывают очередную гадость, третьи — с интересом ждут, что же будет, четвертые — ждут этого со страхом и отвращением. Какая уж тут теорема Пифагора? Какие уж тут неправильные глаголы?

* * *

Травля вредит всем в настоящем и закладывает мины замедленного действия, которые рванут в будущем. Поэтому относиться к ней нужно крайне серьезно, и никакой родитель не должен считать, будто его ребенка это не коснется. Увы, коснется. Не одним краем, так другим. Или третьим.

Чем опасна травля для ее участников: взгляд психолога

Участие в травле безусловно создает психическую травму, с которой человеку приходится жить дальше. Как и все травмы такого толка, она не просто мешает ему полноценно жить, но и бесконечно заставляет переживать стрессовые ситуации. Масштаб этой травмы, конечно, в разных случаях может быть разным, как разным бывает и масштаб травли.

Какие же именно проблемы порождает такая травма? Эти проблемы напрямую связаны с поведением человека в социуме и с его отношением к себе, как к личности. Например, зачинщик травли, добившийся результата, может получить подкрепление своего «превосходства» над людьми и чувства безнаказанности. А это впоследствии чревато асоциальным поведением.

Нередко случается так, что зачинщик травли спустя какое-то время, в другом коллективе (а бывает, что и в этом же) может сам оказаться на месте жертвы. Это однозначно усугубляет травму, потому что ко всему прочему добавляется огромное чувство вины перед его прежними жертвами. Такие проблем могут быть «долгоиграющими», они могут проявляться во взрослом возрасте.

Но если проблема выявлена вовремя, еще в детстве, если с участником травли работает психолог, то он может помочь, может предотвратить развитие последствий. Психолог начинает с того, что выясняет мотивы участия в травле. Часто оказывается, что причина кроется в семье. Либо это родительское насилие, либо насилие со стороны старших братьев или сестер.

Например, мальчика бьет старший брат, у мальчика нет возможности ему сопротивляться, и свою боль, свое унижение он начинает вымещать на том, кто слабее, то есть на каком-нибудь беззащитном однокласснике. Фактически же он просто воспроизводит в отношениях со сверстниками модель поведения, усвоенную в семье. В таких случаях психолог работает со всей семьей, по-другому невозможно. Однако причиной издевательств над сверстниками или детьми помладше может быть не только семейное насилие.

Часто теми, кто травит сверстников, движет низкая самооценка. То есть у человека есть потребность в признании своей значимости, но единственный знакомый способ обратить на себя внимание — это унижение того, кто слабее или отличается своим поведением от других. Теми, кто поддерживает зачинщиков травли, часто движет страх. Страх того, что травля может быть направлена на них. Страх идти против большинства.  Все это про самооценку и про самопредъявление, про отсутствие самоощущения себя в социуме.

Еще одна причина участия в травле — это нехватка эмпатии, то есть способности сопереживать, сочувствовать людям. У подавляющего большинства здоровых людей такая способность есть, но при неправильном воспитании она сильно ослабевает.

Что значит «при неправильном воспитании»? Это когда чувства ребенка, его переживания, его боль игнорируются значимыми для него взрослыми. Кроме того, чтобы сочувствовать другим людям, нужно для начала вообще понимать, а что же ты сам чувствуешь? Но такое понимание не возникает само собой, этому надо учить. Малышу говорят: вот ты сейчас злишься, вот ты обиделся, вот ты испугался, вот ты сейчас обрадовался, вот сейчас ты волнуешься. То есть при правильном воспитании человек учится разбираться в своих чувствах. К сожалению, многие люди, даже вполне взрослые и вроде бы состоявшиеся, этого не умеют. Спрашиваешь их, что они чувствуют, получаешь в ответ «ничего». Или «нормально». На самом деле что-то же они чувствуют, но за этими «ничего» и «нормально» скрывается неспособность выразить свои переживания словесно. А если ты неспособен даже в своих чувствах разобраться, то как же ты поймешь, что творится с другим человеком?

Но не все так плохо. Эмпатию можно развивать в любом возрасте (хотя, конечно, чем раньше, тем лучше). Как именно следует ее развивать, какими методами — тема огромная. Но для того, чтобы понять, как обстоят дела с эмпатией у ребенка, важно сперва узнать, а какие у него родители. Крайне сложно быть эмпатичным человеком, если твои родители скупы на эмоции или, наоборот, ярко их проявляют, но только в состоянии алкогольного опьянения.

В любом случае начать нужно с того, чтобы научиться всматриваться в себя и понимать, какое состояние ты в данный момент испытываешь, что ты чувствуешь. Важно с уважением относиться к тому, что с тобой происходит. Тут, конечно, очень помогает погружение в мир культуры — я имею в виду книги, фильмы, картины, музыку. Но польза от них будет только при условии, что родители или другие значимые взрослые будут обсуждать все это с детьми.

Подготовил Виталий Каплан