Святитель Тихон: добрый человек в недоброе время

Поздний осенний вечер 1922 года. В московском Донском монастыре тихо и пустынно. Но вот к монастырской ограде подъезжает машина и из неё выходит пассажир. В темноте трудно его разглядеть, и все же угадывается, что человек этот рослый и худощавый, а ещё — что на нём священническая одежда. Он направляется к двухэтажному домику, что приютился рядом с северными воротами. Кто это? Какой-то поздний гость решился потревожить хозяев? Или сам хозяин в ночи возвращается домой после непростого дня? Всё гораздо сложнее, чем может показаться…

Под арестом

Он открывает входную дверь, и в свете тусклой лампочки уже можно рассмотреть лицо. Простоватое, «мужицкое»: борода, кустистые брови, нос картошкой. Глаза серые, умные и внимательные.

Отдышавшись, чуть шаркая ногами, он поднимается по ступенькам.

Когда-то постройка эта служила ему домом. Но сейчас он здесь не хозяин. Теперь в этих стенах он заключён под арест.

Он заглядывает в «дежурку» — помещение, где сидят охранники. Проходит по комнатам.

Его помощник — келейник — бросается ему навстречу:

— Как там?

— Уж очень долго допрашивали, — почти шёпотом произносит бородач.

— А что же вам будет?

Тот улыбается и отвечает добродушно:

— Голову обещали срубить…

Келейник замирает с открытым ртом, не понимая, шутит его собеседник или не совсем…

Кто же этот арестант? Это святитель Тихон, Патриарх Русской Православной Церкви. Уже несколько месяцев его содержат под стражей в Донском монастыре, а сегодня в очередной раз вызывали для допроса на Лубянку. Там находится ВЧК, Всероссийская чрезвычайная комиссия — государственная организация, которая среди других дел занимается и борьбой с неугодными власти людьми. Патриарх Тихон как раз для власти был неугодным.

Допрашивали святителя каждый день. Возвращался он всегда очень утомлённым и опять попадал под замок. Патриарху нельзя было ни с кем видеться, запрещено принимать гостей, посещать монастырские храмы, выходить из комнат без разрешения. Его почту перехватывали и забирали. Он был отрезан от мира и, кроме ухаживавшего за ним келейника, мог общаться только со своими охранниками и следователями.

Тяжёлый жребий

За что же арестовали Святейшего Патриарха?

Чтобы это понять, нужно вспомнить, что случилось в нашей стране чуть больше ста лет назад. К 1917 году Россия уже два с лишним века жила без Патриарха. Отменил патриаршество ещё царь Петр Первый. Самые важные дела Православной Церкви по царскому указу велено было решать специальному учреждению — Святейшему Синоду.

Кто такой Патриарх? В переводе слово это означает «отец отцов». Мы называем священно­служителей — «отец»: отец Павел, отец Николай… Так вот, Патриарх — это старший из отцов, первый среди епископов в Русской Православной Церкви.

В 1917 году в России сменилась власть. Царь больше не управлял страной, к власти пришли большевики — люди, которые и сами в Бога не верили, и всех вокруг убеждали, что Церковь — это плохо. В том же 1917 году был проведен в Москве Поместный Собор — большое собрание священнослужителей. На нём после долгого перерыва снова должны были выбрать для Русской Церкви Патриарха. Выбирали из трёх кандидатов. Каждый был достойным и очень уважаемым. Одного кандидата священнослужители между собой называли «самым умным», другого — «самым строгим», а третьего — «самым добрым». Как вы думаете, кем из них был святитель Тихон? Правильно, его, кроткого, беззлобного, искреннего, сдержанного, всегда излучавшего любовь, и среди священников, и в народе называли «самым добрым архиереем Русской Церкви». И именно ему выпал жребий стать Патриархом.

Конечно, это была великая честь и Божий Промысл, но избрание на патриаршество нельзя было назвать наградой, повышением в должности или выгодным выдвижением в большое начальство. Титул Патриарха не давал святителю Тихону ни богатства, ни власти, ни славы. Наоборот, избрание обернулось для него тяжелейшими испытаниями. Как общаться с новой властью? Как сохранить Церковь в условиях грозящих гонений? Как спасти священников и мирян от преследований, храмы — от закрытия и разрушения? Новому Патриарху нужно было самому принимать очень сложные решения, чтобы не предать Христа, но и не погубить, не подставить под удар своих соратников, близких, единомышленников. Чтобы не сделать хуже и в то же время не изменить себе, своей вере.

К сожалению, большевистская власть не собиралась дружить с Церковью. У неё были другие цели. Ей не нужны были служители религии и сама религия ни в каком виде.

Спокойно служить во благо Церкви Патриарху Тихону не давали. То ему грозили, что расстреляют священников (их действительно расстреливали!). То требовали, чтобы он подписал обращения, которые порочили Церковь, клеветали на неё. То пытались оклеветать, опорочить самого Патриарха перед верующими…

Дошло до того, что в мае 1922 года святителя Тихона взяли под стражу. Сначала власти посадили его в настоящую тюрьму и даже думали приговорить к смерти, но потом побоялись, что об этом узнают за границей и у советского государства ещё больше испортятся отношения с соседними странами, которые и так не могли простить безбожникам недавнего расстрела царской семьи. Поэтому Предстоятеля Церкви просто решили отгородить от людей, запереть, чтобы он ни с кем не мог общаться. Вот и взяли под домашний арест в домике у монастырских ворот в Донском монастыре.

Снаружи и внутри

…Под стенами Донского монастыря собралась толпа. Люди стоят, молчат и ждут. Кто-то поглядывает на часы: полдень! Взгляды всех устремляются вверх, на небольшую площадку на монастырской стене. Там появляется худощавая фигура святителя Тихона. Толпа оживляется, но при этом никто не произносит ни звука. Слышно лишь маленьких детей, которые гулят и хнычут на руках у матерей.

Разговаривать с заключённым запрещено. Обращаться к нему, приветствовать его нельзя. Все понимают, что любое нарушение правила — и толпу немедленно разгонят, а у святителя будут большие неприятности: охрана зорко наблюдает за прогулкой арестованного из окна.

Патриарх Тихон подходит к краю стены. Останавливается. Некоторые люди в толпе встают на колени. Матери поднимают детей на руках, словно протягивая их святителю. До него, конечно, не дотянешься — высоко, и всё же Святейший хотя бы увидит их.

Патриарх тепло смотрит на собравшихся и молча их благословляет. Пока продолжается прогулка, он делает это несколько раз.

Назавтра повторится то же: к монастырской стене снова придут люди. Не только москвичи — сюда съезжаются верующие со всей России. Это теперь для них единственная возможность убедиться, что Патриарх жив. Люди придут, чтобы увидеть и передать другим, что Святейший по-прежнему с ними и молится обо всех, о России. А еще, чтобы хотя бы молча, просто стоя перед Предстоятелем, поддержать его, помочь хоть своим присутствием…

Но вот прогулка закончена, Патриарху дают понять, что пора возвращаться.

И он снова уходит в дом. Что его там ждёт?

Контроль и надзор

Ждёт его жизнь по строгому распорядку. Ограничения во всём. Выход из дома — только на допросы, в сопровождении караульного с оружием, да на прогулки. В доме — тоже постоянный присмотр.

К святителю были приставлены красноармейцы, то есть военные из армии, которую создала новая власть и которая называлась Красной. Кроме нарядов солдат, регулярно сменявших друг друга, за Патриархом следили две девушки-комсомолки, Мария Вешнева и ее подруга Надежда Сиднева, сотрудницы органов государственной безопасности.

Кто такая «комсомолка»? Советская власть учредила много организаций. Одна из них — Коммунистический союз молодежи (сокращенно — комсомол) — объединила юношей и девушек. Они отстаивали идеи большевиков, мечтали о светлом будущем и боролись за него теми способами, которые предлагали им их руководители. А их руководители, как уже говорилось, хотели веру искоренить.

Когда девушек посылали в Донской монастырь с ответственным поручением, им объяснили, что охранять предстоит «главного попа», чуждого, враждебного новой власти человека. Марии Вешневой было тогда всего двадцать лет. В Бога она не верила, зато своим начальникам верила во всём, поэтому к заданию своему относилась очень серьёзно.

Казалось бы, в такой обстановке враждебности и строжайшего контроля жизнь арестанта должна была течь в унынии, отчаянии и мраке. Но — удивительно! — внутри стен домика в Донском монастыре всё складывалось совсем не так, как рассчитывали гонители Патриарха. Что же там происходило? Давайте посмотрим.

Неожиданные разговоры

В пять часов охранники растапливают печи: без них в домике холодно. Патриарх сам ворошит кочергой дрова в топках. Совсем стемнело. Теперь можно и у огонька посидеть. Здесь тепло и уютно. Странно это выглядит со стороны: Патриарх, красноармеец и девушка с комсомольским значком пекут в печке картошку, переглядываются, смеются… Готово! Картошку вытаскивают из углей — она горячая, пахнет дымом, а если разломить, хрустит, пачкает пальцы и губы сажей, но какая вкусная! Течёт неспешный душевный разговор, живой и свободный. А куда торопиться? Двое — на службе, один — у них под надзором.

Разговоры разные.

Вот красноармеец, желая подловить святителя и даже посмеяться над ним, начинает задавать провокационные вопросы о Боге. Но Патриарх отвечает уверенно и спокойно, а дальше что-то и про православие более подробно рассказывает, и про Христа… Глядишь, охранник уже не ухмыляется, а с затаённым интересом слушает пусть совсем небольшую и специально не подготовленную, но такую глубокую и искреннюю проповедь Патриарха. Кто знает, может быть, что-то в его душе начинает откликаться и хочется ему уже больше разобраться в том, что начальство считает идеологически вредным знанием.

В другой раз Патриарх сам осторожно обращается к Марии:

— Маша, а читала ли ты «Жития святых»?

— Нет.

Странный вопрос! Разве он не понимает, что она — комсомолка? Куда ей читать такую литературу! Книги Маша любила, много читала, особенно стихи, но в последние годы это были больше произведения революционного поэта Маяковского, и книги тоже идеологические, которые объясняли, почему случилась революция и чем хороша советская власть. Это уж никак не «Жития святых»…

— Ты знаешь, а ведь это не лишено интереса… — мягко продолжает святитель Тихон. — Не мешает познакомиться. Я тебе принесу…

И действительно приносит книгу из своей большой библиотеки — он проводил за книгами всё свободное, не занятое молитвой время. Причем, отдавая «Жития святых» Марии, Патриарх сам указывает ей, с чего ей начать, на что обратить внимание.

— А почему вы рекомендуете мне именно это?

Патриарх улыбается:

— Это, пожалуй, самое яркое. Остальное может показаться тебе однообразным.

Маша проглатывает книгу на одном дыхании! И удивляется, что такая литература тоже может быть поэтичной!

Бывает, арестант обращается к Маше и по другим вопросам, ей, комсомолке, совсем не близким:

— Мне необходимо принять Святые Тайны.

Она понимает, о чём он просит. Патриарх причащался часто. Монастырский храм от домика, где находился святитель, — в двух шагах, только выйти и пересечь двор. Но выходить ему было нельзя. Поэтому Мария посылала в храм красноармейца из наряда, а потом наблюдала в окно, как из церкви выходил священник и в полном облачении двигался к их двери, неся чашу со Святыми Дарами, покрытую воздýхом — специальным покрывалом. За священником, как положено, следовал часовой с ружьем.

Батюшка приносил чашу в дом и проходил в покои Патриарха. Мария обязана была следовать за ним и наблюдать весь процесс причащения, но не делала этого — посылала вместо себя красноармейца. Ей неловко было подглядывать за таинством. Как неловко два раза в неделю проверять, как меняет личное и постельное белье её подопечный. Это тоже она поручала делать охранникам из наряда.

А вот убиралась она в комнатах Патриарха сама. Хотя ей было не положено. Маша ведь была не уборщица, не горничная, а охранник. Но она понимала, что мужчины вряд ли достаточно хорошо уберут, поэтому, когда святитель покидал свои покои, девушка доводила его комнаты до идеального блеска.

Словом, за этими разговорами, просьбами, небольшими делами Мария, кажется, сама не замечает, как из надзирательницы превращается в помощницу святителя, его собеседницу, едва ли не ученицу. А может быть, и замечает, но… не видит в этом ничего плохого!

Новый год

Последние часы 1922 года. Вечер 31 декабря. Как много надежд на год наступающий! Маша Вешнева, как и многие молодые граждане советской страны, хочет, чтобы закончились наконец голод и разруха, чтобы люди перестали друг друга ненавидеть, не стреляли, не убивали, чтобы можно было уже строить мирную жизнь и светлое будущее, о котором так мечтают все…

В новогоднюю ночь Мария сидит вдвоем с дежурным красноармейцем, он дремлет, она читает. В доме тихо. Только торжественные удары колокола доносятся из храма — там идёт служба. Маша то и дело отвлекается от книги, представляя, как в церкви сейчас молятся верующие. Молятся, наверное, о её арестанте. И «старец», как они его часто называли, наверняка это знает, чувствует и мысленно находится сейчас с ними.

Но вот одиночные удары колокола сменились перезвоном благовеста. Наступил Новый год. Мария думает о том, что в храме теперь, наверное, все друг друга поздравляют, обнимаются, а они здесь сидят, дежурят, отбывают часы… Эх! В животе у Маши заурчало от голода. Кипятку, что ли, согреть?

Вдруг — что это? За дверью послышались тихие шаги… Святитель никогда ночью к ним в дежурку не приходил!..

Да, это он! В шелковой рясе, с большим золотым крестом на груди, с тщательно расчёсанными серебряными волосами… В руках — деревянный поднос. А на подносе — целая гора пряников, пастилы, орехов, яблок… Роскошное новогоднее угощение! Просто чудо!

Святитель поставил поднос на стол, низко поклонился Маше и красноармейцу:

— Поздравляю вас с Новым годом! Здоровья, удачи…

Оторопевшие растерянные Мария и служивый тоже вскочили, и, не сговариваясь, почти хором ответили:

— И вас с Новым годом!.. — А потом тоже пожелали святителю здоровья и удачи.

На том радостный святитель откланялся, оставив своих охранников в совершенном смятении.

Откуда у арестованного Патриарха в голодной Москве взялись такие вкусности? Маша догадывалась откуда. Каждый день к часовым, которые охраняют вход на монастырскую территорию, подходили люди и просили передать святителю всё, что могут принести, — заштопанные носки, мёд, несколько луковиц, вязанку поленьев для печки, мешочек муки… Кто-то, видимо, смог достать и сладостей, и яблок.

Что ж, для Марии и красноармейца, бывшего с ней в дежурке, подношение Патриарха по тем временам тоже было роскошным! Ура! Пир горой! Вскипятили чай, вызвали часового и втроём великолепно отметили Новый год.

«За заботу и внимание»

Это был не единственный подарок от святителя своей тюремщице. Он поздравлял её и с Рождеством, и с Пасхой, не раз вручал гостинцы. А когда летом 1923 года арест наконец сняли и святителя освободили, подарил комсомолке на память вышитую салфетку:

— За заботу и внимание.

Девушка вспыхнула, смутилась, поблагодарила и отказалась. Всё-таки какие бы тёплые отношения ни сложились, а подарки от заключённого принимать не положено.

Патриарх понял. Успокоил:

— Это же не предмет. Материальной ценности он не имеет. Это символ, память о днях в Донском.

Мария подарок приняла.

«В память о днях…» Словно речь шла не об аресте, а о дружеской поездке, о приятной встрече. Мария вспоминала, что никогда не видела святителя Тихона раздражённым или капризным, но всегда — ровным, ласковым и внимательным. Это при том, что перед изоляцией в Донском монастыре Патриарх полтора месяца находился в настоящей тюрьме, а из Донского каждый день ездил на изнурительные допросы, что здоровье его было очень сильно подорвано.

А что Мария? Да, ей внушали считать святителя идейным врагом, но она была честной, порядочной и добродушной девушкой и не хотела вредить человеку, который был к ней добр. Никто бы из властей не осудил её, наоборот, наверное, поощрили бы за строгость к подопечному, но Мария видела свет и любовь, исходящие от святителя, и не делала ему ничего плохого. Вот как она писала в своих воспоминаниях:

«Надя (так, напомним, звали вторую комсомолку) говорит, что Патриарх верующий, он живёт по Евангелию, он прощает своих врагов. Я в Бога не верю, но бить лежачего не могу и никогда не стану.

Весь быт Патриарха в наших руках. Облегчить его положение или ухудшить — зависит от нас. Мы с Надей, насколько возможно, облегчаем. А для этого приходится нарушать…»

Этого уже было достаточно для того, чтобы Патриарх был ей благодарен от всего сердца.

Вот что произошло благодаря Патриарху Тихону, его доброте и любви к ближним: место, которое должно было стать мрачной тюрьмой, озарилось светом, а сердца людей, которых обязали быть его тюремщиками, согрелись и смягчились.

* * *

…Святейшего Патриарха Тихона не стало через два года после освобождения из заключения. Ему было всего 60 лет. Это совсем немного: он мог бы ещё много лет служить Богу, Церкви, людям… Похоронили Патриарха в том же Донском монастыре.

А Мария Вешнева ушла из ЧК, помогала потом многим гонимым властью, прожила долгую, трудную и интересную жизнь, дожила до девяноста одного года, дождавшись прославления Патриарха Тихона в лике святых.

Рисунки Галины Воронецкой