Старец Амвросий Оптинский и индюшки

Простая женщина в платке стояла возле батюшки, красная как помидор. Она склонила голову, опустила глаза, по щекам её текли слёзы, а толпа вокруг гоготала, шумела и показывала на неё пальцами:

— Нашла чем старца потревожить! Отправляйся домой, деревенщина!..

И тут седобородый маленький сгорбленный монах вдруг обнял женщину! А потом строго посмотрел на толпу. Он знал, что её просьба была совсем не такой пустячной, как показалось собравшимся. Хотя даже и по пустячному делу никогда бы священник не оттолкнул человека, который пришёл к нему. Наоборот — всегда бы утешил, вдохновил, дал надежду.

С какой же бедой прибыла к знаменитому Оптинскому старцу отцу Амвросию эта женщина? Подробного рассказа о ней самой и о том случае не сохранилось, только краткое свидетельство. Зато дошло до нас много историй очевидцев о том, как старец принимал людей, что говорил, как была устроена его жизнь; на их основе мы и попробуем представить, как всё могло происходить тогда, почти два века назад.

К Предтеченскому скиту

…Марфа торопливо шаркает по грунтовой дорожке через лес, чуть горбясь и опираясь на посошок. Вековые сосны пахнут смолой. На кустиках черники пестрят крупные тёмные ягоды. Края дороги устланы мягким мхом. От обители Оптина пустынь до монастырского Предтеченского скита, где живут старцы, совсем недалеко, всего-то дойти минут десять. А народу по дороге движется ой как много! Рядом с Марфой идут, переваливаясь, бабы с детьми. Степенно шагает солидный состоятельный господин под руку с барыней: не в коляске едут, а пешком идут. Прыгает на своей деревянной ноге нищий инвалид с костылём. Обгоняют всех решительно и широко марширующие крепкие мужики в длинных рубахах. Почти на цыпочках семенят молоденькие гимназистки. Друг за другом, склонив головы, идут по обочине монахини…

«Успеть бы, успеть, не опоздать… А то не примет ведь! Не попаду! Народу-то сколько! Как есть не попаду! Помоги, Господи!» — шептала про себя Марфа.

Но вот уже показалась в конце дороги среди деревьев небольшая розовая колоколенка из кирпича. Она возвышалась прямо над воротами в скит. Вот видны стали уже и колокола на звоннице, украшенной со всех сторон кокошниками. Звонницу венчала главка. Крест над ней блестел в солнечных лучах. Открылась взору и сама ограда — деревянная с каменными столбиками. А по углам ограды — аккуратные круглые каменные башенки.

У входа на территорию скита уже толпился народ. В основном женщины.

У ворот

Марфа втиснулась в толпу, встала, опершись на посошок, и стала прислушиваться к разговору двух модно одетых миловидных, явно городских, дам.

— Не знаете, в котором часу откроют?

— Скоро должны. Служба уже закончилась…

— Говорят, внутри скита очень красиво! Цветы, клумбы, плодовые деревья, дорожки песком посыпаны…

— Да, я тоже слышала. Но, увы, нам этого не увидеть.

— Почему?

— Женщин внутрь не пускают.

— Вот как? Но как же тогда увидеть старца?

— Он выйдет к сторожке. Видите два домика по бокам от ворот? В них старцы принимают женщин. А мужчины могут заходить за ворота, с ними беседуют в скиту.

Люди в толпе переминались с ноги на ногу, тихонько переговаривались, старались найти место в тени: солнце припекало, пищали и роились воздушными столбиками комары.

Марфа решилась подойти к старухе, стоявшей поодаль у сосны и поправлявшей сбившийся на бок платок.

— Не знаете, старец-то нынче выйдет?

Старуха подняла глаза на Марфу. Прокашлялась. Вытерла рот уголком платка.

— Должен. Должен выйти. Кажный день выходит. А тебе какой старец-то нужен?

— А их что, много?

— Ну, много не много, а есть… А какие прежде были — у-у-у! — старуха закатила глаза. — И старец Лев, и старец Макарий, и старец Моисей… Я их всех помню! Недалеко тут живу, сколько раз уж приходила. Вот к тем старцам ехали люди со всей России! Да и к Амвросию едут… Мудрее людей и не найти! Одно слово — святые люди здесь. И место само святое — Оптина пустынь!

— Мне Амвросий как раз нужен, — робко проговорила Марфа.

— К нему иду. Издалека.

— Мы тут все издалека, — буркнул вставший рядом плотный невысокий мужичок в жилетке и пыльном кафтане, похожий на лавочника. — Я, допустим, пять дней до Оптиной добирался. А Амвросий, говорят, хворает. Плох совсем. Может, и не выйдет сегодня.

Старуха засмеялась тихонько:

— Так он почитай четвёртый десяток лет уж хворает! И всё говорят, что совсем плохой. То судачат, что зиму не переживёт, то до лета не дотянет… А он держится, ничего. Глядишь, и нас с тобой переживёт! А потому что весёлый. Шутит всё…

Марфа повернулась к мужичку, собралась с духом, спросила:

— А у вас, мил человек, какая здесь нужда?

Мужичок вздохнул:

— Жена сильно хворает. Дохторов звали — отказываются лечить. Говорят, не спасти уже.

Старуха глянула на него исподлобья:

— А Амвросий, думаешь, спасёт?

— Ну… — мужичок замялся. — Он ведь многим пособлял. Кого доставал, почитай, и с того света. А кому просто советы давал такие, что вся жизнь после этого менялась! Одна, допустим, замуж хочет, а Амвросий: «Не ходи! Не пара он тебе! Другого дождись!» И верно, оказывается, что жених-то — пьяница или кутила какой. Другой спрашивает, на какую службу ему идти, на военную или государственную, а старец ему: тебе-де, в монастырь дорога. И точно: проходит время, глядишь, он уже и в рясе, и постриг принял.

Старуха закивала:

— Это верно! Я тоже много слышала! А то ещё, бывало, стукнет кого легонько по лбу, вроде как в шутку, а у него и боль головная проходит, а другого — по спине, так тот и развернётся, и прямо пошел. А прежде вовсе ходить не мог!

— Вон у нас соседка, — продолжил мужичок. — У них с мужем долго не было детей. А приехали сюда, в Оптину, в скит, батюшка помолился, их благословил, на следующий же год родился сынок. Уже четыре года мальчонке! Шустрый! Та соседка мне и посоветовала поехать к Амвросию.

Старуха перекрестилась:

— Помогай Бог… — и вдруг заголосила: — А у меня сына в солдаты забрали! Уж третий год нет от него ни слуху ни духу. Ни письма, ни весточки. Теперь у старца хочу узнать, что с ним…

Окружающие бабы обернулись, взялись её утешать. Марфа отошла в сторонку.

«Кому помочь?»

Пригорюнилась Марфа, совсем духом пала: люди вон с какими серьёзными вопросами приехали! А она… С пустяками какими-то. Хотела было уже развернуться и пойти назад, но тут ворота заскрипели, отворились и два молодых монаха под локотки вывели маленького тщедушного старичка с длинной седой раздвоенной бородой, висящими усами и седыми волосами, выбивавшимися из-под чёрного монашеского клобука. Он едва держался на ногах. В руках держал чётки. Марфу поразил взгляд старика — глубокий, проникновенный, глаза умные, живые, с искорками.

Рядом кто-то удивленно сказал:

— Он вообще за ворота-то не выходит! Там со стороны скита в сторожку вход есть. А сегодня что-то необычное….

Толпа разом загудела, подалась к старцу,

— Вот он!

— Амвросий!

— Батюшка!

— Благослови, отче!

Марфу оттеснили. Монахи освобождали батюшке проход к сторожке. Женщина в секунду поняла, что несколько шагов — и сейчас он скроется за дверью домика. Тогда к нему уж точно сегодня не попасть — такая очередь, столько народу!

И тут Марфа неожиданно для себя крикнула громко поверх всех голов:

— Батюшка! Отец Амвросий! Помоги Христа ради!

Старец остановился, оглянулся, посмотрел как бы сквозь толпу и встретился глазами с Марфой.

— Кому тут помочь? Тебе, что ли? Что ж, иди сюда… — сказал он весело.

Толпа расступилась, пропуская женщину. Та, не веря, что это происходит с ней, чуть ли не побежала к старцу и со слезами бросилась ему в ноги.

— Ну-ну, вставай! И будет уже плакать! Нужно жить — не тужить, никого не обижать, никому не досаждать, и всем моё почтение.

— Что, батюшка? — переспросила Марфа, всхлипывая.  — Не поняла я, прости, недослышала…

Амвросий засмеялся:

— Жить — не тужить, всем довольной быть. Тут и понимать-то нечего.

— Как вы, батюшка, очень просто говорите, — удивилась Марфа, вытирая глаза.

Старец опять улыбнулся:

— Да я двадцать лет этой простоты у Бога просил... Тебя как звать?

— Марфуткой.

— Что стряслось у тебя, Марфута?

Индюшки

Женщина, робея и сбиваясь, начала:

— Меня помещица наняла ходить за индюшками. А они мрут и мрут, будь неладны! Уж хозяйка рассчитать меня хочет!

— Вот как… — Амвросий был внимателен и серьёзен.

Марфа воодушевилась и продолжила уверенней:

— Батюшка, сил моих нет! Сама над ними недоедаю. Пуще глаз берегу! А они колеют. Согнать меня барыня хочет! Пожалей меня, родимый…

Толпа вокруг секунду молчала, а потом разом зашумела, загоготала на все лады. Кто-то выкрикивал:

— Куда ты, бестолковая, лезешь со своими индюшками!

— И у батюшки, и у нас время отнимаешь!

— Шла бы, баба глупая, к себе в деревню! И людей праведных на ерунду всякую не отвлекала!

Какой-то франтовато одетый господин тронул Марфу за плечо:

— Милочка, вы знаете, какие люди приезжают к отцу Амвросию? К нему писатель Достоевский приезжал! Слышали о таком?

Марфа густо покраснела. Не слышала она. Неграмотная была. А франт продолжал:

— Здесь с визитом был сам Лев Николаевич Толстой! Философы, учёные люди задают отцу Амвросию вопросы о судьбах всего государства нашего, о судьбах мира! Беседуют на сложные духовные темы!..

— …а тут ты со своими индюшками, темнота деревенская! — подхватил рыжий кудрявый парень в кожаной куртке и картузе и захохотал, оглядываясь.

Все вокруг вслед за ним стали смеяться, кто-то тыкал в Марфу пальцами, кто-то стучал себе по голове, показывая, какая она глупая. Женщина не знала, куда деваться. Она закрыла лицо руками и залилась слезами:

— Простите, люди добрые!...

Хотела выбежать из толпы в лес, но тут вдруг старец Амвросий сделал к ней шаг и… обнял за плечи. А сам посмотрел на толпу и сдвинул брови так строго, что все в момент притихли.

— Чего расшумелись? — негромко сказал Амвросий. — Человек с вопросом прибыл. И вопрос серьёзный.

А затем повернулся к Марфе:

— А ты не смущайся! Кто нас корит, тот нам дарит! А кто хвалит, тот у нас крадёт!

— Но как же, батюшка…

— Ты мне скажи лучше, чем своих индюшек кормишь?

Советы старца

Марфа совсем растерялась.

– Так ведь… обычно чем… Зерном гречишным. Овсом. Ячмень даю. Картошку отварную. Да всё свежее! Барыня строгая, я ей по всей совести служу! А иной раз и черный хлебушек в воде размочу и тоже покормлю…

— А зелень даёшь?

— Да они сами клюют, где найдут…

— А люди-то говорят, что индюшкам и крапивку можно давать, и травку. И яичную скорлупу. Ну, или мел. Им на пользу. А то ещё, знаешь, грецкий орех хорошо. Понемножечку. А картошку ты попробуй в молоке замачивать!

— Ох, батюшка! Да ты откуда ж такое знаешь? Неужто сам индюшек держал?

Отец Амвросий рассмеялся.

— Люди говорят… А вот ещё, Марфута, что мне скажи: нет ли у тебя в птичнике мышей?

— Бывает, забегают, а как же…

— Гони их, Марфа! Следи! Мыши и крысы всякую заразу приносят и заражают птиц! От этого и мрут твои индейки.

— Ох, Царица Небесная… — Марфа была настолько потрясена, что ничего другого и не придумала сказать. Она-то себе воображала, что батюшка сейчас, как добрый волшебник, ей какое-нибудь снадобье даст или особую молитву над ней прочитает, а он советы по разведению птицы даёт! Да советы-то какие толковые! Марфа уже повторяла про себя, чтобы, не дай Бог, не забыть: крапива, картошка в молоке, скорлупа, крыс гонять… У неё словно просветлело что-то и в голове, и в душе. И так тепло стало! И страх пропал. Теперь-то она к барыне вернется, сразу возьмётся за дело! Теперь-то всё наладится!

А Амвросий между тем благословил женщину, перекрестив ей голову, и отпустил.

— Иди с миром! Всё у тебя будет благополучно.

Марфа несколько раз поклонилась старцу и, не глядя ни на кого, быстро-быстро заторопилась через толпу обратно к Оптиной, а там уже на подводе — и до дома…

А отец Амвросий после ухода её от скита дал знак помощникам, и те наконец довели его до сторожки, к которой уже выстроилась длинная очередь. Ему предстояло принимать просителей и прихожан до самой ночи, как он делал это вчера, позавчера, и год, и два, и десять лет тому назад, как будет делать и завтра, и потом…

Уже в домике один из монахов решился спросить старца:

— Отче, почему вы уделили такое внимание этой крестьянке? Её вопрос был совсем пустяковым!

— Тебе так кажется. А в этих индюшках вся её жизнь!

Где просто, там ангелов со сто

Вернувшись домой, Марфа сделала всё точно как советовал ей отец Амвросий. И индюшки перестали умирать! Для неё это было чудо и спасение: барыня смилостивилась, отставлять её не стала, заработок у Марфы сохранился, голод ей и её семье больше не грозил.

Не раз женщина потом приезжала в Оптину пустынь. О чудесном старце расспрашивала, многое узнала.

Оказывается, родился он в том году, когда была Отечественная война и Россия воевала с французами, с Наполеоном — в 1812-м. Родом из Тамбовской губернии. Получил духовное образование, сперва был учителем. Однажды заболел очень-очень сильно, чуть не умер и дал обет, что если выживет, то пойдёт в монастырь. Выжил. Но в монастырь пришёл не сразу. А было ему уже почти тридцать лет, когда его взял под своё начало Оптинский старец отец Лев. И был у него ещё второй учитель — тоже старец, отец Макарий.

Амвросий, уже иеромонах, то есть священник в монашестве, своим духовным отцам помогал, а они его учили, воспитывали и растили. Амвросий много читал, переводил и издавал творения святых отцов и другие духовные книги. А потом уже и сам стал принимать посетителей, как старшие его соратники.

Когда умерли сперва Лев, потом Макарий, Амвросий стал духовным наставником всей братии, то есть всех монахов. При этом старец очень сильно болел много лет, на ногах стоять самостоятельно не мог. Сорок лет он почти всё время лежал в своей хибарке в скиту. Но никогда не унывал!

И правы были те солидные господа в толпе у скита — к старцу в самом деле неред­ко приезжали за советом и для беседы великие люди! Даже члены царской семьи! Великий князь Константин Романов, Фёдор Достоевский, Владимир Соловьёв, Лев Толстой, Алексей Толстой…

Но приезжали и тысячи людей бедных, незнатных, даже нищих. И всех он принимал, и ко всем относился с вниманием, и никому в помощи не отказывал. Вот как к ней, простой птичнице, отнёсся, так и к другим относился. И знал в самом деле очень многое! Приедет к нему помещик посоветоваться насчёт водопровода в своём поместье — отец Амвросий ему даст правильные и нужные советы. Кто-то про пчёл и медоводство спросит — батюшка и здесь разбирается. Посадка плодовых деревьев — опять знает… И при этом мог поговорить и про древних философов, и про экономику, политику… Кажется, откуда? Лежал ведь день-деньской в своей келье, но во всем разбирался. При этом свои способности и дары от Бога — дар исцеления порой от неизлечимых болезней, дар предвидения — батюшка «прятал» за присказками да прибаутками, которые сам складывал. Марфа некоторые запомнила и своим детям и внукам передала:

* * *

Скончался преподобный Амвросий 23 октября 1891 года. Марфа и на его могилку в Оптиной пустыни приезжала. Там, где другие видели в её нужде просто пустяк, старец, человек христианской жизни, увидел своё призвание помочь, проявил сострадание. И спас её. До последних дней помнила Марфа удивительного старца и благодарила его в своих молитвах.

Рисунки Галины Воронецкой