В пасхальные дни на экраны выходит новый фильм «Русский крест». В основе сценария одноименная поэма Николая Мельникова (1966–2006) —рассказ о судьбе человека, который переживает глубокое покаяние, и о судьбе народа, ищущего выход из тьмы безвременья. «Фома» расспросил режиссера фильма Эдуарда Боякова о его размышлениях и переживаниях, связанных с этой работой.
Эдуард Владиславович, каким личным впечатлением от поэмы «Русский крест» вы хотели поделиться со зрителями?
Во-первых, меня поразило то, как Мельников рассказывает эту историю. Сюжет намеренно простой, прямой. И это важно. Нам вообще сначала нужно разобраться с простыми вещами. Усложняет и приукрашивает все дьявол. Это он придумывает всевозможные скрытые смыслы и отвлекающие маневры. А у Бога всё ясно: надо научиться каяться, молиться, любить Господа и людей, даже врагов. Человек должен без истерики и самооправдания смотреть в зеркало. И честно отвечать себе на вопрос: покаялся ли я, разобрался ли?
Во-вторых, я почувствовал, что нас всех — не только мое поколение — объединяет общая судьба, путь осознания и покаяния. Так вышло, что вся наша съемочная команда — практически ровесники. Многие до этого занимались реставрацией храмов. Но быть может, пришло время восстанавливать утраченное не только кирпичом и цементом, а еще и поэзией. Поэтому наш фильм не просто экранизация, это высказывание целого поколения, посвященное нашим родителям, связанное с нашей памятью, народом и пониманием того, что путь к вере может сопрягаться с болью, страхом, мучением. Но это путь к радости, потому что теперь мы живем с Богом.
Преображение главного героя начинается со встречи со стариком-отшельником. А был ли у вас опыт подобной встречи, которая изменила взгляд на мир и себя самого?
Такая встреча была… Но не с человеком, а местом — с Оптиной пустынью. Первый раз я провел в скиту около месяца. Тогда-то и произошел переворот в моей душе. Люди, которых я там встречал, произвели на меня огромное впечатление. Они несли в себе совершенно иной, неизвестный мне опыт. Мне оставалось просто им внимать. Я готовился к исповеди. Очень долго, несколько дней. Даже написал ее от руки. А вверху выделил вопрос, который меня сильно беспокоил. И вот подхожу с этим листочком к храму, поднимаюсь на крыльцо, и вдруг начинается гроза! А у меня самого внутри настоящая буря… Все закончилось так же неожиданно, как началось. И тут открывается дверь, выглядывает старец Ефимий, жил такой человек тогда в скиту, смотрит на чистое небо, видит меня и начинает подробно отвечать на мой вопрос, хотя я даже не успел его задать! А спросить я хотел о том, что делать, если в чем-то уже покаялся, но этот грех продолжает тебя мучить… Главное, что я для себя вынес тогда из Оптиной — это ощущение ответственности за каждый свой поступок и понимание того, что последствий не избежать.
В фильме мы видим историю покаяния человека, главная движущая сила внутренних перемен которого — страх: вот зловещие тени ползут по домам, вот герою снится чудовищный змей, вот он оглядывается на свою прошлую жизнь — и вся она тоже словно ужасная тень... Но разве можно на страхе построить что-то надежное?
Страх Божий — начало всего. И здесь именно он. Нам, как детям, часто не хочется верить в то, что придется нести ответственность, а хочется спрятаться под одеяло и сказать: «Я в домике». Но так не бывает! И мне действительно страшно оказаться перед Богом, когда я уже не смогу ничего исправить. И нашему герою тоже страшно не успеть! Страх Божий должен побуждать работать над собой. Это необходимо, потому что человек, не боящийся Бога, становится Люцифером — его гордость побеждает всё хорошее в нем. А со временем придет и радость, ведь есть еще Божья любовь, дающая нам мир и надежду.
К тому же кинематограф — вещь грубая. Он обращается к человеческим инстинктам. Кинематограф не должен скромно просить зрителя задуматься о чем-то. Нет! Он буквально хватает человека, трясет и ошеломляет напором света, звука, картинки.
В «Русском кресте» звучит тема Святой Руси — некоего утраченного «золотого века», потерянного наследия предков, которые умели по-настоящему верить и по-христиански жить. Но нет ли здесь опасности создать миф, в который так удобно спрятаться от не столь приглядного настоящего?
Жить в настоящем не значит не думать о будущем или плевать на могилы. Нужно уметь быть здесь и сейчас, нужно помнить о прошлом. Если мы христиане, то для нас смерти нет, а значит, наши предки с нами. Не где-то там, позади, а здесь — как часть большой духовной семьи. Поэтому противопоставление прошлого и настоящего — ошибка. Как и превозношение одного времени над другим, ведь проблемы были всегда. Прекрасно находить в прошлом красоту, но отреагировать на нее мы можем только в настоящем. И, обращаясь в прошлое, мы обогащаем и исправляем настоящее, а значит, и будущее. Оглядываясь назад, мы можем увидеть, как жили наши праотцы: Православие для них было не одной из составных частей жизни, а единственным содержанием, и сама жизнь была понятнее, а путаницы было меньше. Но при этом, конечно, Святая Русь — не конкретная эпоха, а совершенный образ, собранный из лучшего, что было, к которому хотелось бы стремиться.
В последних сценах фильма мы переносимся на 20 лет вперед. И видим, что сельский храм, на который главный герой собирал пожертвования, неся свой тяжелый крест, не только достроен — в этом храме много людей. Самых разных возрастов. Вот что такое Святая Русь! Молитвенное единение всех людей, живущих по заповедям, заботящихся о храме и причащающихся из одной Чаши. И Святая она не из-за того, что все святые, а потому что все могут войти в это пространство святости, под Божий покров. Каждый из нас имеет такую возможность. Достаточно прийти на воскресную литургию.
А что этот фильм может открыть молодым людям?
Я подходил к тексту поэмы очень деликатно и практически ничего не изменил. За одним исключением. В моем фильме, в отличие от истории Мельникова, дети главного героя успевают на похороны, успевают покаяться, встретить старца, побудившего к покаянию их отца. Они еще молодые, а значит, у них больше шансов прожить жизнь осознанно, в духовном делании. И наш фильм — обращение не только к ровесникам, но и к поколению наших детей. Возможно, для молодых людей это будет шанс что-то понять о своих родителях. Ведь без этого никуда! Родителям-то много не нужно — только чтоб обняли, сказали, что любят… И это уже путь к Богу! Потому что, не проработав детско-родительские вопросы, не только собственную семью не создашь, но и Бога не познаешь. И я надеюсь, что те, кто увидят этот фильм, почувствуют наш призыв к душевной близости с родными людьми, с родным домом.
Беседовала Сабина Кухарчук
