«Ситуация в мире очень сложная, но и тридцать лет назад была очень сложная» — посол Боснии и Герцеговины Желько Самарджия

«Парсуна» — авторская программа на канале «СПАС» председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойды.

Здравствуйте, уважаемые друзья! Мы продолжаем писать «парсуны» наших современников и сегодня у нас в гостях Желько Самарджия. Здравствуйте господин посол!

Здравствуйте!

Я очень вам благодарен за то, что вы нашли время к нам прийти. Это для нас большая честь и большая радость вас приветствовать в студии программы «Парсуна».

Спасибо и вам за приглашение, мне тоже большая честь быть с вами сегодня, и на телеканале СПАС, которой мой любимый канал.

Вы смотрите, да, я знаю.

Да смотрю, смотрю.

Спасибо, спасибо, это очень для нас важно и дорого. Перед тем как мы к первой теме перейдем, я хочу вам задать вопрос. Это вопрос с таким философским подтекстом. Вот как вы сегодня отвечаете на вопрос: кто вы?

Я сегодня посол Боснии Герцеговины в Российской Федерации. И хочу сказать, что я в Москве два года назад, но там, в Сараеве и Боснии и Герцеговины Республики Сербской я работал 25 лет назад Президиум Боснии Герцеговины Министерства иностранных дел. Но в основе я инженер машиностроения. Закончил почти 40 лет в Сараеве машиностроение, да. Но сегодня посол Боснии и Герцеговины в Москве. Хочу сказать, что в Москве очень приятно, в Российской Федерации тоже был и видел несколько городов и регионов Российской Федерации, и очень приятно.

Но вот а если от такой профессиональной составляющей немножко отвлечься, вот все-таки кем вы себя ощущаете. Какое у вас ощущение от жизни, от себя в жизни, если мы более, так сказать, за профессию уйдем, без профессиональной идентичности.

Жизни дорога очень чудна. Я просто, когда закончил университет, я думал, что мне надо быть инженером, что работал в большом заводе восемь лет после того, и было очень интересно. Но никогда просто не думал, что будет после, потому что с начала девяностых лет прошлого века у нас началась война, и все изменилось, все изменилось в жизни. Война началась весной девяносто второго года, и после того я четыре года был, занимался просто командиром, военной единицей, был со своим народом там, защищали свой дом, свою семью, и просто жизнь пошла совсем другой дорогой. И после войны я работал еще одно время на заводе, но была очень тяжелая ситуация. Потому что Югославия просто распалась, и экономическая ситуация была очень тяжелая, и некоторые вещи там работали, но, в общем, все было так скромно, так мало. И после вы знаете, что Босния Герцеговина, Дейтонским мировым соглашением просто начала, живет как новая держава, как новое государство, которое творили там Республика Сербская и федерация бошняки и хорваты, и это просто новое государство и…

Опять новая жизнь, да?

Опять новая жизнь, снова новая жизнь. И потом я начал работать после выборов, первых выборов после войны начал работать в Президиуме Боснии и Герцеговины — это просто для меня была новая дорога в жизни. Там политика, там мировые лидеры, просто видел на международной конференции это все просто новое, из одного большого завода я перешел там на совсем новые вещи. После войны — первый член Президиума Боснии Герцеговины из Республики Сербской. Республика Сербская, вы знаете, — одна часть Боснии и Герцеговины. Можно некоторые ваши зрители не знают много, но Босния и Герцеговина состоит из двух частей. Одна часть после Дейтона — Республика Сербская, которая состоит из 49 процентов Боснии и Герцеговины, и Федерация бошняки и хорваты — 51 %. Так просто построена Босния Герцеговина. И после того три члена Президиума были, там работали как представители трех народов, и я начал работать сербским членом Президиума Боснии и Герцеговины. И так началась моя работа в государственном институте Боснии и Герцеговины. После того из Президиума я начал работать в Министерстве иностранных дел Боснии и Герцеговины 15 лет назад и все до сегодняшний день.

А вот вы сказали, что вы не думали о будущем, а вот сейчас вы как-то размышляете на тему, как, в какую сторону, как двигаться, или тут уж, что называется, как Бог даст?

Я могу сказать, что было все очень интересно. Интересная работа просто, и много путешествий было. Встречали многие разные люди, политики, просто видел многие страны мира. Никогда просто не думал, что если будет такая, потому что мы были маленькое государство Босния и Герцеговина. Просто государство, ну, у нас население — три миллиона триста тысяч человек, и Республика Сербская — миллион четыреста сорок тысяч человек. И в рамках Югославии мы… просто многие люди не знали, где Босния и Герцеговина.

Но у нас знают. Скажите, а вот вы упомянули уже несколько раз о том, что работа связана со встречей с политиками, государственными деятелями. А есть кто-то, кто на вас произвел такое большое впечатление при личном контакте, может быть, неожиданное, может быть, вы ожидали?

 Да после войны было очень интересные встречи с политиками и людьми, которые, особенно западные политики, которые у нас там проводили очень агрессивное давление на политику Боснии и Герцеговины, вообще на ситуацию в Боснии и Герцеговине. Там два-три лета после войны я встретил там и бывший президент Клинтон, и в Америке, и после в Германии, в Италии просто было чýдно видеть все эти люди, которые просто я раньше видел, смотрел на телевидении, просто никогда… и прочитал про которые вещи… Но были разные ситуации, которые были и смешные, и интересные и… грязные. Но можно сказать, что всё было.

А скажите, пожалуйста, вот сегодня часто можно встретить такую точку зрения, что современный политики, даже лидеры стран, ну как-то они мелкие по сравнению с тем, что вот было в двадцатом веке, там раньше, что вот масштаб личности сейчас немножко другой. Вы согласны с эти или нет?

Всё разные ситуации… Ситуация сегодня в мире очень сложная, но и тридцать лет назад была очень сложная. Я просто сейчас в Москве и знаю, что в мире очень сложно и что очень сложные отношения между странами, между государствами, и мировая политика очень-очень грязная, потому что, давление Запада никогда не перестаёт, никогда просто не уменьшиться, всегда будет так у них. Просто хочет, они хотят, если будет то, что они хотят так, чтобы случилось, но и раньше, и сегодня можно сказать, что есть и хорошие политики…

И большие, и маленькие.

Да, и люди, и политики.

ВЕРА

Вы в одном интервью сказали, что вы отдыхаете, когда вы посещаете монастыри.

Да.

Вот в монастырях вы отдыхаете душой и так далее. А вот что, почему вам помогает, почему такое чувство?..

В Москве мне очень нравится эта духовная, в России вообще, духовная жизнь, потому что я сначала моей жизни в Москве, моего мандата в Москве, я встретил и познакомился с людьми из Сретенского монастыря, где просто мне как второй дом, там очень приятно. Там просто отдыхаю там. Человек там просто чувствует так спокой.

А не тяжело, что это монастырь все-таки прямо в центре города, вот вы когда переступаете границу, заходите, чувствуете, как вы в другой мир попадаете?

 Нет, там в монастыре очень приятные люди.

Все-таки люди больше, да?

Но не только Сретенский монастырь. Я в Москве был и в Даниловском монастыре, и многие другие.

А в Лавру вы ездили? В Троице-Сергиеву лавру?

Да, конечно, три раза. Три раза был Сергиевом Посаде, и это планирую еще посещать разные монастыри, сколько времени будет. Но конечно, я видел, что, и я очень радуюсь, что в Москве очень верующий народ, что храмы, что церкви полные, что много народу, особенно в воскресенье, особенно вечерние молитвы. Народ верующий. У нас тоже, я могу сказать, что мы после войны, особенно в правительстве Республики Сербской, как сказал президент Додик один раз, что после войны, почти тридцать лет после войны у нас построили и ремонтировали почти тысяча пятьсот храмов Республики Сербской.

Ого.

У нас много храмов из прошлого века Республики Сербской, особенно Боснии и Герцеговины.

 А у вас есть любимые какие-то места, куда вы чаще ходите?

Конечно, я три-четыре месяца назад был, там особенно монастырь Тврдош очень старший монастырь, очень красивый, монастырь Завала, тоже в Герцеговине, монастырь Житомислич монастырь, который был порушен во время войны, полностью порушен, но, слава Богу, он после пятнадцать лет назад, думаю, что пятнадцать лет назад он обновлен, он наново построен. Очень… я думаю, что пятнадцатый-шестнадцатый век. Но и в Сараево тоже есть церковь, старшая православная церковь в центре Сараева, в центре города, из пятнадцатого века.

А если сравнить монастыри дома у вас и русские монастыри, есть какие-то отличия?

Посмотрите, у нас, когда человек просто там будет на литургии, если литургия в Москве и литургия в Сараево, в Восточном Сараево — это просто одинаково, на старорусском языке, и так просто человек, когда закрыты глаза просто, думаю, что если там в Герцеговине монастырь Тврдош или Сретенский монастырь. Я тоже хочу сказать, что рядом монастыря Тврдош есть и родное место нашего большого святителя Василия Острожского.

Да.

Вы знаете, что монастырь Острог в Черногории — то некогда была старшая Герцеговина, но сегодня эта Черногория, сербский святитель. Это святой Василий Острожский — это большой святитель, который родился в Герцеговине, это двадцать км от монастыря Тврдош в Герцеговине. И он сейчас, его мощи в монастыре Острог в Черногории. Это большой святитель у сербов.

А вот вы сказали, что было очень много построено храмов, монастырей. А кто их строил? У нас, например, много… просто получается, что люди сами строят, приносят пожертвования, где-то государство помогает. А как это было на родине у вас?

 Да, много люди сами построили — в деревне, в маленьком городе, в большом городе, люди там жертвовали, конечно. Конечно, тоже государство помогает от Правительства Республики Сербской помогает.

Но в основном, наверное, восстанавливать вот какие-то древние святыни, да? Или новые тоже помогают строить?

И новые, и старшие. И построить новые храмы, и тоже помогают ремонтировать и сохранить старые памятники культуры, потому что у нас на уровне Боснии и Герцеговины есть комиссия для культурные древности, и там некоторые монастыри, и тоже католики, и мусульманские, защищает государство законами.

Но и люди, конечно, сами тоже, да?

Люди, конечно, да. И у меня, я хочу сказать, что у меня было тоже очень и сейчас есть, слава Богу, можно и будет до конца реализованная идея, чтобы построили храм, посвященный Александру Невскому, в Восточном Сараево. А почему такая идея? Во время войны Боснии и Герцеговины одна часть Сараево, Гербовица, была под сербским контролем, после Дейтонского мирового соглашения она больше нет, то сербская территория. В 94-м году блаженный почивший Патриарх Сербский Павел и блаженный почивший Патриарх всея Руси Алексий II освещали фундамент храма Александра Невского, но, к сожалению, после Дейтона эта территория нет в составе Республики Сербской. Но сейчас в Баня-Луке построен еще не до конца большой храм, сербско-русский храм, сербско-русский духовный центр, который, наверно, можно в следующий год будут закончены все работы. И я надеюсь, что эта идея и можно будет храм построен.

Но вы хотите именно Александра Невского, да? Почему — потому что в свое время два Патриарха или у вас есть какое-то личное отношение?

Мы хотели, я с друзьями, с протоиереем Игнатием Шестаковым разговаривал, это человек из Сретенского монастыря, который очень хорошо знает о храме, о Сербской Церкви и на Балканах вообще, и разговаривали, что это идея была очень, очень, очень полезная, чтобы просто оживили то, что два Патриарха не смогли реализовать.

НАДЕЖДА

А скажите, пожалуйста, вот сегодня, в современном мире, религия возвращается в центр общественных отношений и политических даже, и в международные отношения. Вот что вы думаете по этому поводу? Ведь этот процесс очень непростой, и здесь есть надежды какие-то, а есть и опасности. Вот в ситуации с Украиной мы видим, что просто политическая власть пытается использовать религиозную тему, для того чтобы решить какие-то свои вопросы. Вот что вы в целом думаете о роли религии, в том числе в международных отношениях, какие здесь надежды, какие опасности, может быть, есть?

Вообще, роль религии очень важна. Надежда последняя умирает.

Да, умирает последней.

Да, мир сегодня очень сложный, очень-очень сложные отношения между государствами, меж регионами. Религия очень… очень играет важную роль, потому что в сегодняшней ситуации тоже два братских народа, которые исповедуют одну веру, одну религию. Просто люди , которые проповедуют веру и хотят послать ясно сообщение, что мир между народами очень важен. Ну, мы у нас в Боснии и Герцеговине, как маленькое государство, но тридцать лет назад было очень сложное время, потому что у нас три религии.

Да.

И я думаю, что мировые силовики, которые хотели менять просто и разрушить Югославию, они первое там пошли на религию, на религиозные связи. Потому что там мусульмане, католики и православные, и то было очень. Ну я хочу сказать, что после войны у нас религиозные отношения, можно сказать, очень хорошие. Я тоже видел в Российской Федерации, что я был в Казани, где там совсем нормально люди живут и работают, где там мусульмане и православные так очень хорошо дружат. Надеюсь что, люди, которые духовные поглавари, играют очень-очень важную роль, чтобы между народами всегда был мир.

Ну вот, видите, получается, что люди разных религий всегда могут договориться с друг другом. А если политический фактор привносится, то начинается…

Да, политический фактор, он очень сильный, да. И политический, и войны фактор. Но религия очень важна, и я думаю, что люди, которые просто как духовные пастыри, они могут…

Пример показать, может быть, политикам…

Да, своим примером показать, чтобы политики нашли некоторые точки, которые будут точки мира и связей. И надо, чтобы надежда… чтобы просто мир, в целом мире было спокойно и люди жили нормально.

Я еще хочу в этой теме «Надежда» спросить вас про молодёжь. Как-то у вас спросили, в каком обществе вы были бы счастливы. Вы сказали, что в обществе, где развивается культура и где молодёжь играет большую роль. Вот что вы думаете вообще о современной молодёжи? Мы же часто критикуем молодёжь, говорим, вот это не так. Вот у вас какое впечатление от молодёжи в России, у себя дома? Что нравится, что не нравится?

Могу сказать, что молодёжь в Москве очень креативная, очень активная в жизни, и молодые люди и в спорте очень успешны, и в политике тоже, и в культуре. И я в этом году первый раз за двадцать пять лет отношений Боснии и Герцеговины и Российской Федерации, мы организовал дни культуры Боснии и Герцеговины первый раз, и мне помогали очень молодые люди и организовали очень успешный и шикарный концерт.

А вам не кажется, вот я иногда думаю, что в современном мире мы очень много говорим про молодежь, ну понятно, что молодежь это будущее и так далее. Но мы настолько говорим про молодежь, что забываем, что в любом обществе живут не только молодые люди. И вот мне кажется, что вот этот акцент на молодёжи, он ну слишком большой сегодня, что важно, чтобы был баланс такой, потому что нужен голос и молодых, и голос старшего поколения. А вот как-то про это сегодня не говорят. Вот что вы думаете?

Да я думаю, что очень важен голос молодых людей во всех сферах жизни. У нас тоже можно сказать, что молодые люди в политики, и мэр города — большого города — тот человек, которому может быть двадцать семь — двадцать восемь лет, что есть очень хорошо. Спорт, конечно…

Ну да, спорт для молодых.

Для молодежи, для старших — нет. Можно сказать, что, вообще, молодёжь, очень, очень важная роль молодых людей в жизни, и нужно обеспечить голос молодых людей в политики, и культуре, и спорте, а и просто дать людям, чтобы ..

Возможности, да?

Да, возможности.

Ну а про старших все-таки тоже нельзя забывать, про старшее поколение.

 Про старшее поколение — должны помогать, должна помогать молодёжь.

Все сходится. Хорошо.

ТЕРПЕНИЕ

Вы сказали сегодня уже, что у вас очень интересный путь профессиональный: вы были инженером, потом были такие тяжелые ситуации военного времени, и в последние годы занимаетесь политикой. Вот из вашего большого жизненного опыта, где больше всего нужно терпение?

Можно сказать, что политика — очень тяжелая работа. Каждая работа очень важна. Но эта политика сегодня — очень сложная работа, потому что такие просто отношения в мире. Работать как инженер, как врач, как писатель... можно быть как… релакс…

Полегче.

Но просто

Никогда не знаете, какая дорога будет перед вами, и вы должны относится к работе очень ответственно.

А дипломатия сегодня, ну и вообще, это вообще, наверное, максимальное терпение нужно для дипломата. Вообще, дипломат может нетерпеливым быть? Или не может?

Сегодня в дипломатии нет то, что было когда-то. Просто всё изменилось. Потому что дипломатия некогда будет продажная рука политики в силе.

Да.

Дипломатия как занятие, дипломатия всегда было очень, очень-очень интересной. Интересно и просто не так сложно в смысле ответной политики. Но сегодня у дипломатии есть ограничения, потому что сегодня мир просто разделился на две части, и дипломатия некогда не потеряла связи.

Но ведь дипломаты должны сохранять, пытаться сохранить отношения даже в самое тяжелое время?

Да, конечно. Дипломатия должна сохранять связи и строить новые связи, но если такие условия будут, некогда то будет очень сложно. Просто ограничения сегодня, ограничения в путешествиях просто.

В передвижениях да, да.

Просто движения тяжело, и так дальше. Очень сложная работа.

А вот если про личное спросить. Вот вы живете вдали от родины. Что вам тяжелее всего, когда вы за границей, терпеть, что тяжелее всего, чего вам больше всего не хватает, может быть, вы скучаете больше всего по чему, по каким вещам?

Я просто в Москве уже как дома.

Правда? То есть у вас нет…

Это правда просто..

Интересно!

Я вообще как дома. Просто потому что я вам говорил, что это духовная жизнь. Просто дипломатия профессиональная жизнь и так далее. Но я чувствую просто как дома.

А это связано с чем, с тем, что у нас похожие культуры?

Похожие культуры, похожие люди, просто люди любят сербский народ.

Да.

И мы тоже у нас просто люди, я когда был дома три-четыре недели назад, там просто спросили: что там? Как в России? Как сегодня ситуация? Что там делают, что будет и так далее. Просто это любовь между народом большая. Просто я сегодня в Москве рестораны на улице, в парке просто встретимся с людьми, которые просто и друзья, и приятели, которые и русские, и сербские. И просто я хочу сказать, что я чувствую как дома.

Ну вы все равно же скучаете по чему-то. Что вам, я не знаю, может быть, там просто хлеба не хватает или ещё чего-то, ну я не знаю, музыка, ну что вот какой–то, может быть...

В Восточном Сараево, где я живу, конечно, мандат посла закончится через один-два года и так дальше, и нужно вернуться домой. Конечно. И там моя жизнь, я сейчас себя раньше там организовал, так у меня и дома, и в деревне, где я родился и жил одно время до двенадцатого года, и после того я там построил одну маленькую ферму, там сейчас работает мой двоюродный брат, и там очень интересно, там можно сказать, что некогда скучать некоторые вещи, это так. Там очень красивая природа

А природа похожа или все-таки отличается?

Природа не так похожа, как в Москве потому что…

В Москве нет природы, да?

У нас там горы, там около Сараево горы, вы знаете, что в Сараеве в прошлом веке, в 84-м году, была Олимпиада зимой.

Да, знаменитая.

И там горы около Сараево — Яхорина, Беляшница, Игман, Требевич, где были игры Олимпийские. И высота там около тысячи триста — тысячи четыреста метров. У меня там около 750 метров, но очень приятная южная позиция, и там много фруктов, много природных продуктов.

Понятно.

Очень интересно для жизнь.

А вы не были, у нас здесь есть тоже фермы, вы не посещали пока?

Да, я видел в Москве и в Подмосковье разные хозяйства. Это очень интересное хозяйство, что все больше и больше в Российской Федерации, что люди занимаются землей. Да-да, да, это очень важно. Это просто будущее время, что мы не можем, чтобы все люди жили в городе. Просто деревня очень интересная для жизни и здоровое питание.

А вам деревня больше нравится, чем город? Когда вы в деревне, вы не скучаете по городу?

Если говорить о мирной жизни, когда нужно отдыхать, деревня очень, но большой город это там шумный, но в деревне очень приятно, очень приятно может организовать там человек, что хочет. И там животные, и там питомцы и все это. Просто это жизнь.

Еще один вопрос, связанный с ситуацией в мире. Вот у нас тема «Терпение» общая, и многие западные страны нам говорили про необходимость толерантности, была такая тема, толерантность — это очень важно. А сегодня мы встречаемся с тем, что называют Cancel culture, культура отмены, а как это соединяется, вот нам десятилетиями говорили, что надо быть ко всем терпимыми, а теперь мы видим, что русскую культуру отменяют просто во многих странах, вот это что? Как это? Как это объяснить? Где толерантность, о которой нам говорили?

Это толерантность слово, которое некоторые люди используют, когда им нужно.

Выгодно.

Да, когда им выгодно. Но реальная толерантность — только слово. Мы видели последнее время, как толерантность в Европе. Я могу понять, что некоторым людям, политикам в Европе, они не любят политику и люди, которые занимаются политикой из России, из разных государств. Но почему вам не ответить там, Пушкин, Достоевский, когда мы все просто в школе, когда и на Балканах, в Европе и в мире просто учили эту литературу. И сегодня можно видеть, что в Европе и так государства бывшие Советского Союза, что вы там порушили памятник Пушкину. Почему? Которая толерантность? Это толерантность, которая только будут только слова. Когда применяют, как кто хочет. Толерантность… у нас я всегда хочу сделать параллель между Балканами и ситуацией в Российской Федерации. У нас тоже всегда говорили о толерантности — толерантность между народами, толерантность между религиями, но было так: вы можете все, вы не можете ничего. Это толерантность.

Да.

Мы сказали, потому что мы сила, вы можете все, если вы нам симпатичные люди как народ. Как Республика Сербская вы нам не симпатичны, вы не можете ничего, там не важна никакая толерантность. Некоторые толерантные отношения — это просто... Мы все видели в последние тридцать лет, тридцать лет назад. Так свободно можно сказать, что толерантность — это слово, которое используют, как хотят.

ПРОЩЕНИЕ

Те тяжелые события, которые ваши народы пережили, вот есть у нас, как бы если соединить надежду, прощение, есть надежда на то, что можно это простить, вот то, что происходило. Вообще, у нас вот в исторической такой перспективе есть надежда на прощение ужасов войны?

У нас православная религия, просто сказать, что прощаем. И я думаю, что тоже надо прощать. Просто прощение как слово, очень не только важно как слово. Люди, которые работают, они тоже делают ошибки, конечно. Может ошибку сделать и молодой человек, и старший человек, но надо, надо прощение да. Я думаю, что два человека, просто люди, которые разговаривают, можно всегда найти точку.

Можно понять друг друга всегда как-то.

Понять друг друга и так далее. Тогда прощение — просто фундамент веры и религии. И всегда можно найти прощение между людьми.

Я вот учился в Институте международных отношений, МГИМО, и нас учили, что есть два подхода к теме друзей и врагов в политике. Есть подход, что между государствами не бывает друзей, а бывают только союзники, то есть, если интересы совпадают, вы союзники. То есть в политике не так, как в отношениях между людьми, более распространенный подход. Есть и другой подход, который говорит, что и между государствами так же, как между людьми, есть настоящие друзья, есть враги. Вот вам что ближе, все-таки есть в политике друзья или только союзники? Как вы считаете?

Можно сказать, что между государствами есть экономические отношения, экономические интересы на первом месте. Но между людьми, думаю, что можно быть и дружественные отношения, но, я говорю, как человек, который занимается, и дипломатией, и политикой, могу сказать, что во время, когда я работал и работаю, то занимается этими делами, что я встречал и познакомился с многими друзьями, которые и после официальной работы мы стали друзьями. Это можно, это все, думаю, что просто человеческий фактор.

То есть это все-таки зависит от людей?

И из своего особенного опыта могу сказать, что многие друзья, с которыми я работал двадцать лет назад, и сегодня тоже у нас есть дружественные отношения. Но если для вас на первом месте политический интерес, то дружба будет короткой.

А вот вам лично в отношениях человеческих, вам тяжело прощать?

Я первый хочу прощать. Это может быть разная ситуация — и в семье, и с друзьями, и вообще прощение. Но у нас очень плохой опыт во время войны, когда некоторые вещи просто невозможно прощать. Вы знаете, что я очень удивлен людям, которые у нас во время войны потеряли трое детей из одной семьи. И просто они прощают, всем прощают. Это просто «большие люди». Не только у нас. И это очень, очень сильные сообщения, которые эти люди посылают другим людям, они хотят прощать, а они потеряли трое детей. Это «большой человек».

Да «большой человек».

Да, но я особенно думаю, что так прощение очень важно для коммуникации между народами, между государствами, очень важно! И просто не надо, прощение всегда будет, переходит в любовь. Ну, может быть, это другарские отношения, и построить просто новые отношения, новый свет, новый мир и так далее.

Но вот у вас в жизни бывали ситуации, когда вам было очень тяжело прощать? И долго, допустим, вы не могли простить.

Которые случилось в войне, потому что четыре года войны было очень тяжелые. Пред войны и после войны не могу сказать, что были некоторые тяжелые вещи в жизни, когда говориться о прощении по отношению с друзьями, то я старался, старался, чтобы всегда, какая была ситуация, нашел просто, как простить. Просто я думаю, что это первая вещь между отношениями между людьми. Просто прощение — это очень важно.

Да, без этого не может быть отношений.

ЛЮБОВЬ

Вот вы сказали очень хорошую такую фразу, что не обязательно прощение перейдет в любовь, да?

Да.

Но вот любовь — это наша следующая тема.

Да.

Вот, самая сложная, может быть, самая важная. Очевидно, что вы очень любите Россию, и сегодня даже вы про это и говорили, это понятно. А вот что вам больше всего дорого здесь, у нас — люди, я не знаю, культура, вера, что наиболее дорогое для вас в России?

Я сказал вам, что мне очень нравится и духовная жизнь в Москве. Это друзья, мои друзья, которые тоже русские. И когда говорить о культуре, это очень богатый выбор. Я читал, что в Москве около 400 театров, в Москве. Это просто невозможно для нашего региона Балканы. Культурные мероприятия каждый день, я как дипломат просто не могу ответить на все приглашения, это просто невозможно. Но и скажу просто коротко и любовь — любовь между людьми, культурой, прямо религией. Все, что я встретил в Российской Федерации, мне очень нравится, просто не видел ничего, что мне было неприятно. Я уверен, что в Москве мне очень нравится, что так и приятно, и мероприятия, которые я выбираю просто. И мероприятия из культуры, из истории тоже очень интересно. Я два месяца назад был на Бородинской битвы. Было очень приятно, там была реконструкции битвы, что мне очень понравилось, и видеть и разговаривать с людьми. И видеть, что эта история — богатая история России.

А в Петербурге вы были?

Да, конечно.

А вот это же совсем другой город, не Москва совсем. Вот как у вас отзывается? У меня, к примеру, очень сложные отношения с Петербургом.

Так можно сказать, что для меня похожие там, когда говорите о духовности, культуре и так далее, это все просто, с моей точки зрения, есть что-то похожее.

Но вы как дипломат сейчас говорите. Ну а все-таки, вам какой ближе, вот по атмосфере?

Но вот Москва есть ближе, когда говорить, что в Москве много дипломатических миссий, что… и в Петербурге есть разные консулаты государственные, и я тоже хочу сказать, что для двадцать пять лет дипломатических отношений между Боснией и Герцеговиной и Российской Федерации у нас не было ни одного почетного консула, но сейчас за два года назад у меня уже есть два почетных консула: один Нижний Новгород, это та область, с которой Республика Сербская и раньше очень много работала, и сейчас тоже вот так. И в Московской области тоже, в городе Владимире будет второй почетный консул, и я планирую, слава Богу, будет еще почетный консул в несколько городов — в Краснодаре, Петербурге. Почему нам это очень важно, потому что люди, которые много могут сделать между отношениями. Обычно это бизнесмены, люди из совета культуры, из науки и так дальше, которые очень хорошо работают на связь два государства.

А вот вы сказали, что изучали в свое время и Пушкина, Достоевского, это было в школе, да?

Да.

В школе проходили. А вот кто вам наиболее близок и дорог, если взять русскую литературу, например?

Я особенно люблю Есенина.

Есенина?!

Да, да. Жалко, что такой молодой человек умер. Я когда думаю, что, если такой человек жил 70 лет, это просто, что сделал. Чудо.

А почему Есенин? Очень неожиданно немножко для меня. А вы читали по-русски или переводы?

Нет, переводы на сербском.

На сербском.

Но у нас раньше, во время Югославии, русского языка было много в школе. А после войны меньше. Но в последнее время Правительство Республики Сербской вместе с университетом в Восточном Сараево работает на том, что русского языка будет больше в школе, в начальной школе, и там разные курсы языка и так дальшее.

А вот если говорить о вашей культуре, вот что бы вы посоветовали людям, которые хотят изучить ее, может быть, с чего начинать или какие, может быть, имена или какие-то культурные явления, ну вот те, кто хотят изучать вашу культуру. Ну, тут вот понятно: Пушкин, Есенин, Достоевский. А у вас? Кого бы вы посоветовали?

А у нас, я могу сказать, когда говорим о культуре, Иво Андрич — самый известный сербский писатель. Он получатель Нобелевской премии для книженности, роман «Мост на Дрине», над рекой Дриной, самое известное дело. Иво Андрич, тоже Меша Селимович тоже. И разные писатели, которые в Боснии и Герцеговине работают последних 100–200–300 год назад, а особенно писатели, которые работали в монастырях и у нас в Горажде, Республики Сербской Ново-Горажде, там были напечатаны первые книги с начала 15-го века.

А еще об одной теме хочу вас спросить: мы говорим про любовь, и вот для нашего общества, для российского современного, такой важной темой является тема патриотизма — любовь к родине. И здесь вы знаете, что много споров, много дискуссий. А как вы думаете, вот этой любви к родине можно научить?

Патриотизм просто является в тяжелых ситуациях. У нас когда была Югославия, был очень большой патриотизм. То было просто, и не было никакой разницы между народами. Просто я думаю, что мы так любили государство. Патриотизм очень важен, потому что просто патриотическое отношение это гарантия для каждого государства. У нас сегодня, могу сказать, что в Республике Сербской очень сильный патриотизм, потому что нам Республика Сербская много значит. Мы сейчас живем в рамках Боснии и Герцеговины, конечно, но потому что очень сложные отношения между народами Боснии и Герцеговины, просто патриотизм возник, новый вид патриотизма, который там родился в Сербском народе, в боснийском народе и хорватском народе.

Спасибо большое! У нас еще финал, я вам предложу, в общем, фразу такую. У нас есть писатель Водолазкин, может быть, вы знаете?

Да.

Евгений Водолазкин, у него есть известный роман «Лавр». И вот в этом романе есть такая мысль, что «у истории нет цели, и у человечества нет цели, цель есть только у человека — и то не всегда», он так пишет. Вот «согласиться нельзя возразить» — где вы поставите точку?

Да, я согласен, цель есть у человека, и если человек имеет цель, он знает, как до цели дойти. Я говорю себе, когда просто у меня есть цель, я знаю, как до цели дойти. И если у человечества есть цель, то это разные, разные мнения.

Одной цели. Уж в современном мире слишком разные у всех…

В современном мире, как говорят, одна цель, у одной страны сегодня есть одна цель, а у вторая страны — другая цель. Просто невозможно говорить о…

Общей какой-то…

…общей цели.

Спасибо вам большое!

Спасибо и вам, очень было приятно, и еще раз хочу поприветствовать, спасибо за приглашение, и поприветствовать вас и ваших зрителей. Мне очень приятно и всегда можно… Мой русский язык не так хорош, как...

Но очень глубокий. Спасибо, господин посол.

Ну, я стараюсь, что будет каждый день все лучше.

Да, так и будет, мы не сомневаемся. Спасибо огромное.

Спасибо огромное, всего доброго.

Это был Желько Самарджия. А мы продолжим писать «парсуны» наших современников через одну неделю.

Фотографии Владимира Ештокина