Недавно на сайте «Фомы» была интересная дискуссия о счастье и о том, как христианину следует относиться к тому, что называют несчастьями: скорбям, болезням, страданиям. На мой взгляд, эта дискуссия была очень полезна. Она напомнила о крайне важных вещах. Наше в общем-то благополучное время (никогда еще человечество за всю свою историю не жило в таком достатке и относительном комфорте) все больше и больше провоцирует забывать о парадоксальности и безумии христианства, для которого высшая радость и встреча с Богом может произойти только на пути страданий, на пути к кресту: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14.22). Христианство – это не в последнюю очередь Евангелие страданий, по выражению датского христианского мыслителя С. Кьеркегора.
Ведь ни один святой в истории Церкви не миновал скорбей и мучений. Они словно огонь испытывали, что есть настоящее золото: не было бы скорбей, не было бы и святых, сказал кто-то. Все отцы Церкви говорили о том, что страдания и несчастья полезны тем, что обращают к Небу, напоминают о временности и непрочности земной жизни, земного благополучия. Кроме того, скорби и страдания, если на них идут добровольно – эта та жертва, которую приносят во имя любви. Неслучайно, например, автобиография святого Луки Войно-Ясенецкого называется «Я полюбил страдание».
Сегодняшним миром правит иллюзия, что можно и нужно прожить всю жизнь в благополучии комфорте, без лишних страданий. Вот уже более двухсот лет европейский человек пытается прочно и надежно устроить свою земную жизнь, руководствуясь то коммунистической идеологией, то либеральной. Но ведь это невозможно. Какие бы идеологии не правили миром, нет ни одного человека, который бы в своей жизни не страдал и не болел. Нет ни одного человека, чья жизнь не закончилась бы верховным, главным страданием, главным врагом человека – смертью. Так о каком счастье мы говорим? Ведь Христос в Евангелии никакого счастья и благополучия своим последователям не обещал, напротив: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16.33).
То, что слово «счастье» (в отличие от слова «радость»!) не из христианского лексикона, убедительно показывает древнегреческий язык: по-древнегречески счастье – это ἡ εὐδαιμονία (evdaimonia). Оно образовано от наречия εὖ – «хорошо», «полностью», и существительного ὁ δαίμων (daimōn). Мы уже писали о том, что от него произошло русское слово «демон», и что это может значить.
Правда, первоначально это слово имело нейтральный оттенок и значило в языческие времена просто божество, высшую силу. Так греки называли своих богов, которые покровительствовали разным сферам человеческой жизни: военному делу, торговле, любви, и т.д. Эти языческие боги жили в мире и сами были подвержены многим порокам, о чем красочно рассказывали великие древнегреческие поэты: зависти, распутству, раздражительности, гордости и т.д. В первые века христианства языческих богов отождествили с демонами, и поклонению им ради чистоты веры была объявлена война.
Так или иначе, но безусловное стремление к успеху в земных делах и поклонение так понимаемому счастью – это язычество. В Новом Завете для счастья, к которому должен стремиться христианин, используется другое слово – «блаженный». По-древнегречески это слово μακάριος (отсюда и русское имя Макар). И, согласно заповедям блаженства, счастьем является совсем другое: нищета духа, плач, кротость, милость, жажда правды, миротворчество, чистота сердца, гонения за правду. Вот уж действительно – «для иудеев соблазн, для эллинов безумие»…
Смотрите также:
На заставке фрагмент фото Piulet/www.flickr.com
