Памяти Ивана Денисовича - Православный журнал «Фома»
Памяти Ивана Денисовича
Лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын с сыном Ермолаем во время путешествия из Владивостока в Москву. На снимке: перед отправлением. Фото Владимира Саяпина /ИТАР-ТАСС/

Памяти Ивана Денисовича

К 55-летию со дня публикации

6 мин.
iframe
Код скопирован

Когда рукопись знаменитого рассказа Александра Солженицына, – публикации которого нынче исполняется пятьдесят пять лет, – оказалась в редакции «Нового мира», на заглавной странице было начертано иное название: «Щ-854». Лагерный номер. При первой же встрече с автором, Александр Твардовский сказал Солженицыну, что с таким названием рассказ (который в журнале назвали повестью) – выйти не сможет.

Тогда коллективно, «переброской предположений через стол», сложили – «Один день Ивана Денисовича». С этим названием он вошел в отечественную и мировую литературу.

В нынешнем ноябре о рассказе будут много писать и говорить.

Будет вспомянуто и написанное о нем раньше. Обязательно.

Но вот удивительная вещь – сила художественного слова: перечитывая это великое сочинение сегодня, я неотступно думаю об его герое, как о живом человеке, который действительно был. …Знаю, что образ его сложен из нескольких реальных зэков; помню, что фамилия и внешность взяты от армейского сослуживца автора (тот Шухов не сидел ни дня); не забываю и о замысле Солженицына – непременно вывести простого, совсем не «продвинутого», как бы сейчас сказали человека…

Он – был. Он и сейчас еще здесь, только не прячет свой мастерок подальше от шмона, не экономит пайку и не продумывает тщательно, как следует предохраниться от завтрашнего убийственного мороза.

Он еще жив, к счастью, во многих из нас – этот малозаметный, сметливый, осторожный, добросердечный мужик. И многие из нас еще – родные ему, даже если и не догадываются об этом.

Это про такие произведения мы еще можем сказать: народное.

Их действительно очень мало.

Памяти Ивана Денисовича

 

Чехов записывает в книжку: «Кто глупее и грязнее нас, те народ [а мы не народ]. Администрация делит на податных и привилегированных... Но ни одно деление не годно, ибо все мы народ и все то лучшее, что мы делаем, есть дело народное».

Солженицын сделал народное дело, вот что произошло.

Есть такое «обывательско-интеллигентское» мнение: мол, «Иван Денисович» – это лучшее, что он написал. А ведь рассказ о Шухове – только зернышко, из которого вырос «Архипелаг ГУЛАГ», – Солженицын и писал и говорил, что после публикации в «Новом мире» к нему потекли письма с рассказами о пережитом. Эти послания и стали невидимыми сваями для фундамента будущей величественной постройки.

А люди, которые подобное говорят, они, увы, не вполне свободны, – ибо, заглядывая в последующие произведения А.С., они в той, или иной мере уже были заражены тем, что я называю «синдромом Марьи Алексеевны» – по Грибоедову. Но это совсем иная тема.

Как известно, Твардовский готовился к выстрелу «Иваном Денисовичем» обстоятельно: давал читать рукопись именитым литераторам, ждал отзывов, медленно складывал и собственное будущее предисловие к журнальной публикации.

…Так восьмидесятилетний Корней Чуковский написал своё «Литературное чудо» – первый в мире отзыв на рассказ, количество читателей которого менее чем через год станет исчисляться миллионами. Автора он именовал «А. Рязанский», то есть тем именем, которое и было – из осторожности – начертано на первой странице рукописи.

«Другой более слабый автор непременно ударился бы в публицистику, стал бы проклинать и вопить. Но А. Рязанский – и в этом его величайшая сила – ничем не выражает своего страстного гнева. Он не публицист, а летописец. Ровным голосом, неторопливо, спокойно он изображает час за часом все поступки и мысли Шухова, который, благодаря своему цепкому, гениально-злоупорному характеру, чувствует себя даже счастливым среди ежеминутных беззаконий, насилий, глумлений над его человеческой личностью. В сущности, рассказ можно бы назвать “Счастливый день Ивана Денисовича”. Впрочем, трагическая ирония автора и без того ощутима на каждой странице».

Вспомним и кавторанга, и баптиста Алёшку (редкое изображение религиозного человека в ранней послевоенной литературе; его дивный, обращенный к Ивану Денисовичу монолог о силе и действенности веры).

Вспомним шуховского бригадира – Андрея Прокофьевича Тюрина, который так и не научился есть в шапке, вспомним его рассказ зэкам у печки.

Летом 1982 года, к двадцатилетию «Одного дня…» Солженицын напомнил – в интервью Би-Би-Си – как этот тюринский монолог чуть не вышибли из рукописи. Слава Богу, уже было получено разрешение на публикацию, и автор не дрогнул под последним цензурным наездом: «А самого главного, надо сказать, как-то не заметили ни в ре¬дакции, ни даже когда Хрущёву уже прочли и Хрущёв утвердил эту вещь к печати. И вдруг спохвати¬лись, что там есть такое совсем страшное место. Это бригадир Тюрин в рассказе своём говорит, что однаж¬ды он встретил на пересылке бывшего своего ко¬мандира взвода и узнал от него, что командир пол¬ка, который с ним расправился, и комиссар полка — оба в 37-м году расстреляны. И Тюрин говорит: “Всё ж Ты есть, Создатель, на небе. Долго терпишь, да больно бьёшь”. Спохватились, что это удар уже не по сталинскому “культу личности”, а удар в самое сердце советской власти; получается, что они, они это сделали собственными руками, и вот наказание Божье. Схватились, и тогда мне из ЦК звонили, чтоб я снял это место одно. А я и тут сказал – нет, я уже знал, что Хрущёв разрешил. Да я это место ни за что бы не уступил, мне без него не надо…»

При маловерии нашем, но всё же – думаем ведь мы иногда о Промысле. Помним о том, как открывалась – вопреки всему – перед нашими глазами Божья милость.

Всё, всё было против встречи нашей с Иваном Шуховым полвека тому назад. А вот ведь – встретились.

«Засыпал Шухов, вполне удоволенный. На дню у него выдалось сегодня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся.

Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый».

Там, в самом конце есть и – кода: про количество дней.

И вот я думаю ещё: дожил ли, дотянул ли свою невольничью лямку Шухов, доехал ли домой, до жены, до её мечты – совместно красить на продажу ковры через трафаретки, – она ему в письме о промысле этом доходном всю душу разбередила.

Прочитайте, пожалуйста, последнюю в этих юбилейных заметках цитату.

«Хоть бы глазом одним посмотреть Шухову на те ковры...

По лагерям да по тюрьмам отвык Иван Денисович раскладывать, что завтра, что через год да чем семью кормить. Обо всем за него начальство думает – оно, будто, и легче. А как на волю ступишь?...

Из рассказов вольных шоферов и экскаваторщиков видит Шухов, что прямую дорогу людям загородили, но люди не теряются: в обход идут и тем живы.

В обход бы и Шухов пробрался. Заработок, видать, легкий, огневой. И от своих деревенских отставать вроде обидно... Но, по душе, не хотел бы Иван Денисович за те ковры браться. Для них развязность нужна, нахальство, милиции на лапу совать. Шухов же сорок лет землю топчет, уж зубов нет половины и на голове плешь, никому никогда не давал и не брал ни с кого и в лагере не научился.

Легкие деньги – они и не весят ничего, и чутья такого нет, что вот, мол, ты заработал. Правильно старики говорили: за что не доплатишь, того не доносишь. Руки у Шухова еще добрые, смогают, неуж он себе на воле верной работы не найдет».

Заканчивая, рука сама собою к томику Некрасова потянулась: «Эту привычку к труду благородную / Нам бы не худо с тобой перенять... / Благослови же работу народную

И научись мужика уважать. // Да не робей за отчизну любезную... / Вынес достаточно русский народ, / Вынес и эту дорогу железную – / Вынесет всё, что Господь ни пошлет! // Вынесет всё – и широкую, ясную / Грудью дорогу проложит себе. Жаль только – жить в эту пору прекрасную….»

Оборвём, не станем загадывать. Может, и доживём.

Слова какие: благородная, благослови, любезная.

Иван Шухов такими словами, наверное, и не пользовался никогда, а все – его.

 

 

На заставке фрагмент фото: Александр Солженицын с сыном Ермолаем во время путешествия из Владивостока в Москву. На снимке: перед отправлением. Фото Владимира Саяпина /ИТАР-ТАСС/

Читайте также:

Игра на струнах пустоты
«Маленький подмастерье» под небом Бога
Солженицын и будущее. Мнение студентов
"Надчерпнувши воды живой" Стихи А. Солженицына
"Молитва" Стихотворение А. Солженицына

Звёзд: 1Звёзд: 2Звёзд: 3Звёзд: 4Звёзд: 5 (6 голосов, средняя: 4,00 из 5)
Загрузка...
17 ноября 2017
Поделиться:

  • Вячеслав
    Вячеслав5 лет назадОтветить

    Здравствуйте. Я не читал Солженицина ... и не буду, а "Тихий Дон" я читаю снова и снова, вот в чём дело ... спросите у его жены как он "живёт" ведь он ни когда не верил что это написал Шолохов ... а вышло именно так ...

  • Олег Черных
    Олег Черных6 лет назадОтветить

    Недавно очень интересную вещь выяснил. "Новый мир" (его тираж на тот момент был 100 тысяч), оказывается читали не только образованные люди и не только в столицах:
    http://www.pravmir.ru/valentina-tvardovskaya-stroki-iz-stihov-ottsa-chasto-tsitiruyut-ne-nazyivaya-avtora/
    " ...Денис Козлов написал интересную и содержательную монографию о «Новом мире» Твардовского, опубликованную в Кембридже в 2013 году.
    Он обработал почту журнала (по фонду, находящемуся в РГАЛИ), проанализировал свои статистические выкладки и сделал новые для нашей литературы выводы. Денис Козлов показал, что «Новый мир» не был только журналом интеллигенции. Его читали не только люди умственного труда – представители науки, литературы и искусства. У него были читатели во всех слоях советского общества. Его подписчиками были рабочие, сельские учителя, врачи, агрономы. Его читали военные, несмотря на то, что подписка в армии была запрещена ее Главным политуправлением.
    География распространения «Нового мира», по заключению исследователя, весьма широка. Его выписывали по всей стране и в самых глухих ее углах, во всех национальных республиках. Выводы зарубежного исследователя по-своему подтверждают, что «Новый мир» Твардовского был журналом демократическим, народным."

  • Олег Черных
    Олег Черных6 лет назадОтветить

    Насколько я знаю, обвинения Солженицына во лжи основаны на том, что данные о количестве жертв репрессий проф. И.А.Курганова, приведенные в "Архипелаге..." расходятся с цифрами В.Н. Земскова. Оставляя в стороне вопрос о полноте данных Земскова (А.Тепляков и М.Наконечный считают, что лагерная статистика смертности не учитывает т.н. «разгрузки» и ещё много чего) зададимся вопросом, а что знал Солженицын в 1974 году? Ведь лгать – это СОЗНАТЕЛЬНО искажать факты.
    «Архипелаг Гулаг» основан на рассказах 257 зэков, которых он называл «Свидетели Архипелага» (Среди них есть и известные люди: Лихачев, Тимофеев-Ресовский, Есенин-Вольпин, Шаламов и др.). Солженицын сам открыто признавал ещё в 1970-е (находясь в изгнании), что для полноценного научного изучения ГУЛага сведений недостаточно, поскольку доступ в архивы закрыт.
    Если бы Солженицын что-то выдумывал, тогда бы он как огня боялся бы рассекреченных в 1990-2000-е архивных документов по теме. Однако это явно не так. Вот что он сказал в одном из последних интервью («Написано кровью», журнал «Шпигель», 2007 год):
    «…Тем не менее, материалы, содержащиеся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), главном и богатейшем архиве страны, - остаются сегодня столь же доступны, как и в 90-е годы. В конце 90-х ФСБ передала в ГАРФ 100 тысяч судебно-следственных дел - и они по-прежнему открыты и для частных граждан, и для исследователей. В 2004-2005 годах ГАРФ опубликовал документальную "Историю сталинского ГУЛАГа" в 7 томах. Я сотрудничал с этим изданием и свидетельствую, что оно максимально полное и достоверное»
    Этот сборник документов выложен на сайте ГАРФа. Солженицын даже написал к нему предисловие
    Сведения о численном составе заключенных (4-й том этого исследования), конечно, намного меньше цифр профессора Курганова, приведенных в «Архипелаге». Но можно ли в этом обвинить Солженицына? Да, возможно, он мог догадаться, что с расчетами Курганова что-то неладно. Но возникает вопрос, а что мешало руководству СССР рассекретить соответствующие документы, как это было сделано в 1990-е, обнародовать те цифры, которые приведены в работах В.Н.Земскова и О.Б.Мозохина и тем самым опровергнуть выводы Солженицына? Разве это – не подтверждение того, что «Архипелаг…» раскрыл некую очень деликатную тайну коммунистического режима?

  • Александр
    Александр6 лет назадОтветить

    Меня то же возмущает эта статья о Солженицыне!!!!!! Сколько лжи!!!!!! Гурболикову- а как насчёт,его просьбы Рейгану об атомной бомбардировке СССР???? Он, Исаич,это сказанул в трезвом уме и твёрдой памяти или наоборот?

    • Владимир Гурболиков
      Владимир Гурболиков6 лет назадОтветить

      Где именно содержится такая просьба? У меня не идеалистическое отношение к Солженицину, и автор статьи, кстати, Павел Крючков -- сам я о Солженицине никогда не писал, кроме, разве небольших реплик. Например, что его "Матрёнин двор" важнее для понимания гибели русской деревни, нежели многие большие книги наших писателей-деревенщиков, которые не решались прямо заявить главное: что не стоит село без праведника. Я с недоумением читал книгу и смотрел телевизионный сериал "В коуге первом", поскольку образ сотрудника Министерства, зачем-то звонящего американцам по поводу ядерной бомбы, мне и непонятен (тот же, если профессионал, должен понимать, что у Штатов бомба давно есть, и что они уже применяли и были бы готовы применить её вновь), и неприятен. Для писателя, видимо, он в чем-то герой, и этого я не принимаю. Но роман и фильм состоит из множества образов и ситуаций, часть из которых убедительна и сильна... А впрочем, давайте-ка, чтобы быть лучше понятым, я приведу аналогию? Вот - Михаил Юрьевич Лермонтов; а вот - Лев Николаевич Толстой. Первый написал стихотворение, которое более чем наполовину -- напраслина и ложь, не имевшая к реальным обстоятельствам смерти Пушкина никакого отношения. Его Печорин (которым он довёл Николая до гнева) очень неприятный и опасный человек. Но я не могу вычеркнуть из памяти многие другие стихотворения Лермонтова. Включая пророчество о революции: "Настанет год...". Теперь Толстой. Фактически, его идеи оказались "блестящим" способом "взломать" сознание той части интеллигенции, какая не хотела насильственной революции. Она с упоением приняла толстовское лже-христианство, и потом, незаметно для себя, оказалось дополнительным "угольком" для разжигания той самой, кровавой и жестокой, революции и гражданской войны. Часть вредных для сознания идей (например, целая теория о нулевой роли полководцев на войне, рассуждения о смерти как небытии) есть в его великом "Войне и мире". Там также есть совершенная ложь относительно реального влияния и значения Наполеона, и теперь мы совершенно запутаны в оценке этого человека, которого до Толстого в России продолжали нетрезво боготворить, а после "Войны и мира" записали в число ничтожеств. Непонятно только, почему такое "ничтожество" умудрился не проиграть не одного сражения, кроме Ватерлоо (хотя да - войну в целом он проиграл) и отчего его всё же так почитают французы. Для России идеи Толстого о непротивлении злу силой и обращение к солдатам с призывом о прямом неповиновении и дезертирстве были аналогом атомной бомбы... Только вот Вы готовы запретить читать Толстого, думать, спорить о нём? А за какие то произведения -- хвалить?..

      Так Вам яснее моя позиция?

  • Олег Черных
    Олег Черных6 лет назадОтветить

    Согласно воспоминаниям его друга Игоря Шафаревича на момент написания рассказа Солженицын ещё не был православным христанином. Его обращение произошло позже:
    https://www.kp.ru/daily/24162.3/375356/
    "- Вы - крестный отец Игната Солженицына. Как сам Александр Исаевич к православию относился?

    - Когда познакомились - прохладно. Это из лагеря, видно, было вынесено. А потом вдруг отношение изменилось. Стал в церковь ходить. Думаю, это влияние Натальи Дмитриевны. Помню, он прислал письмецо: «Не хочешь ли прийти в храм? Я буду венчаться. Можешь и поучаствовать». Но у меня отец был серьезно болен. Не мог его оставить."

    Наверное, поэтому образцом твердости христианской веры в рассказе был именно баптист Алёшка, а про новомучеников Александр Исаевич, видимо, ещё не знал.

  • Парвут
    Парвут6 лет назадОтветить

    Не ожидал, что на этом уважаемом сайте станут прославлять могильщика России, русских.
    СоЛЖЕницын - мерзость запустения и негодяй.

    • Владимир Гурболиков
      Владимир Гурболиков6 лет назадОтветить

      Разве вот это -- слова человека, которого можно называть "могильщиком" России? Вы почитайте внимательно и вдумайтесь, что говорит человек о возрождении Церкви в СССР и будущем Церкви без влияния из-за границы: http://www.rocorstudies.org/2012/12/11/tretemu-soboru-zarubezhnoj-russkoj-cerkvi/

  • евгений
    евгений6 лет назадОтветить

    Спаси,Господи,автора!!! Какие слова добрые о русском мужике . А заключительная цитата Некрасова прекрасно подсвечивает всю статью золотистым светом и оставляет в душе Надежду. Спасибо+++

Отменить ежемесячное пожертвование вы можете в любой момент здесь