ОПК: ИТОГИ ДИСКУССИИ 2007

Битва за душу народа

Этот ушедший год стал значительным шагом к оздоровлению нашего народа и страны. И это не высокие слова. Я считаю, что битва за ОПК — очередное сражение за «душу народа», за то, каким он будет.
Ведь, в сущности, что произошло? Церковь, как ответственный, если угодно, государствообразующий институт, предложила учить молодых россиян основам истории, духа, души и языка их родной страны, творческим и человеческим кодам народа, в котором они родились и выросли.
Русская Церковь начала еще одно сражение за наше будущее.
Конечно, в любой битве есть враги. Здесь это симбиоз «академиков» и «правозащитников». Я пишу эти слова в кавычках не для того, чтобы умалить ученые звания или род общественной деятельности, а чтобы подчеркнуть «особость» внутри этих научно-социальных страт тех, кто яростно выступил против введения в средней школе преподавания ОПК. Это, с одной стороны, порода ученых, взращенная западным миром лишь для того, чтобы «наукой ниспровергнуть Бога», и с другой — порода правозащитников, цель которой — сломать «традиционный национальный уклад» в любом обществе планеты. Как люди умные и опытные, весь масштаб «опасности» они осознали сразу. И залп был сделан очень осмысленно и по существу. Во-первых, в очередной раз не дать Церкви стать «духовной властью», дескать, как смеете влезать в государственные дела! И во-вторых, не допустить никаких расхождений в принятом «всемирном», читай — «либерально-западном», эталоне образования для «человека планеты». Он может и должен уметь считать деньги, производить материальный продукт для потребления, даже с детства должен разбираться в сексе, но какая-то своя культура!? Свои духовные корни?! Свой уклад жизни?! Бред, ненужное и опасное свободомыслие. Для тех, кто попроще, достаточно Голливуда и глянцевых журналов, для самых ищущих есть «глубины философии» и неопасные «эзотерические учения» вкупе с классической музыкой и искусством Возрождения, переходящим в авангард.
А мы, собственно, и не спорим. Зачем!? У вас свои богатства — у нас свои. Но наши богатства — не «туземные особенности постижения прекрасного», а именно богатства и духа, и языка, и культуры. Мы ими дорожим, вам не навязываем, интересно — приходите, обогащайтесь. Мы считаем правильным, чтобы наша Церковь становилась «духовной вертикалью власти». Дело это трудное и долгое, но мы не торопимся. Мы считаем верным, чтобы наши дети не стали «иванами, не помнящими родства». То же «за пятилетку» не сделаешь, но тут ведь главное — делать. Вы считаете по-другому — народ рассудит. И наша война в этом году не закончилась.
А тем временем школа за школой на огромных просторах нашей Родины дают звонки к началу уроков под чудесным и увлекательным названием — «Основы православной культуры». И слава Богу.

Не надо пугаться слова «клерикализм»

Пока ОПК или аналогичный предмет не будет введен во всех школах России — об итогах говорить не приходится. Борьба не закончена, несмотря на попытки противников курса ОПК привлечь к делу власть, лишить предмет правовой базы (которую давали региональные образовательные стандарты).
Но дискуссия выявила новую общественную силу, которую противники немедленно обозначили термином «клерикализм», взятым из западного политического словаря. Я бы не стал пугаться этого слова.
Да, мы — «клерикалы». Мы выступаем за то, чтобы решающее влияние канонической Русской Православной Церкви проявлялось и в образовании, и в сфере общественной морали, и в этике экономических и политических отношений, и в жизни государства, которое не стоит и не строится без молитвы и чуда.
Как граждане России, мы, безусловно, имеем право придерживаться такой позиции, добиваться того, чтобы она была принята государством и даже легла в основу тех или иных общеобязательных законов. И некорректны обвинения в навязывании своей воли всем. Ведь речь здесь не идет о религиозном исповедании.
«Клерикализм» как общественную позицию граждан, которые могут быть и церковными, и малоцерковными, и даже неверующими (но по своим причинам уверенными в нужности влияния Церкви на общество), не следует путать с представлением о Церкви как мистическом организме, иерархии и религиозном сообществе. Священник не должен быть политиком и не обязан быть общественным деятелем; верующий не обязан быть «клерикалом». Но само оформление такого общественного течения — важный факт и для Церкви, и для общества, признак оздоровления атмосферы и краха тех, кто пытался загнать Православие в искусственное «гетто».

Вопрос об ОПК нельзя решать «с понедельника»

Важным итогом было то, что мы осознали: вводить ли вообще такой курс, каким его делать — обязательным или добровольным, — вопрос не к министру образования и даже не к региональным чиновникам — а к обществу. Религиозная культура, традиции, воспитание в каждом обществе свои. Даже в единой Европе нет универсального решения этой проблемы: во Франции, к примеру, такой предмет категорически невозможен, а в соседней Германии аналог ОПК преподается и не вызывает возмущения.
Отрадно, что в результате дискуссии и противники, и сторонники введения ОПК все-таки осознали реальные проблемы, которые существуют. Во-первых, проблема преподавания. Меня поразило, насколько рьяно многие представители православной общественности настаивали на строго обязательном курсе, считая его панацеей от всех бед. До семнадцатого года Закон Божий преподавался повсеместно и в обязательном порядке — и именно те люди, которые выросли на нем, жгли потом церкви... Отсюда следует простой вывод — введение ОПК не панацея. И еще, по-моему, нам крайне важно осознать, что такие вещи вообще нельзя решать «с понедельника». Нужно пробовать, смотреть, что получится, ведь это очень деликатный, сложный вопрос. Самое главное здесь — не навредить. Я убежден, что вся русская культура так или иначе пронизана Православием, поэтому вопросов веры можно было бы касаться, например, в курсе литературы или изобразительного искусства. Если ты изучаешь творчество Толстого или Достоевского — без разговора о Боге такое изучение просто бессмысленно!
Я считаю, что главный позитивный итог дискуссии об ОПК — это то, что стороны перестали быть такими агрессивно противодействующими, они поняли, что разумные аргументы есть и у их оппонентов. Православная Церковь уже не настаивает на обязательности — она говорит о добровольном курсе. А ведь еще на первом этапе обсуждения, когда на Рождественских чтениях министр образования высказался в поддержку преподавания истории религии — вместо ОПК, зал, вроде бы состоящий из православного актива, гневно засвистел и зашикал! Такая реакция меня потрясла: она, как мне кажется, прямо противоположна нравственным принципам Православия. Нетерпимость — вещь чудовищная, особенно когда она исходит от религиозных деятелей. Теперешняя попытка диалога кажется мне более правильной.

Религиоведение не заменит ОПК

По-моему, об итогах дискуссии говорить рано: вопрос о введении ОПК в средней школе, что называется, «повис». Я думаю, будет разумно, чтобы этот курс был введен в качестве факультативного во всех школах. Но поскольку у нас светское государство и образование законодательно отделено от Церкви, это требует особой деликатности, хороших учебников и специальной подготовки учителей. Ведь стоит нарушить равновесие в подаче материала — и дело будет погублено.
Есть много причин, почему тема была так остро воспринята. Одна из них, по-моему, в том, что Православие является (а точнее — должно являться) нравственным ориентиром для общества. В реальности очень немногие признают Православие таковым… Тем более что у нас — поликонфессиональное общество, и часть религиозных общин, естественно, воспринимает появление ОПК как посягательство на свои позиции.
Немало голосов раздается в пользу введения в школах религиоведения как альтернативы ОПК. Я уверена, что это не взаимозаменяемые предметы. Думаю, острота дискуссии — результат тех огромных потрясений, которые страна пережила в конце восьмидесятых — начале девяностых годов. Кстати говоря, такой предмет, как ОПК, мог бы немало способствовать врачеванию современного общества.

Битва под Нарвой

Я считаю, что события конца лета и начала осени 2007 года для Церкви стали своего рода «битвой под Нарвой». То есть это поражение, но, смею надеяться, очень поучительное поражение.
Почему я считаю это поражением?
Во-первых, потому, что произошло отождествление правовых статусов преподавания ОПК и преподавания Закона Божьего. А это означает, что расширения влияния церковного слова не происходит. Мы зачем-то беремся осваивать совершенно новый метод, новый язык преподавания (я имею в виду язык культурологии, который предполагает разговор о своем как о «чужом»), хотя и с прежним мы еще не вполне справляемся.
Надеюсь, что вследствие этого поучительного поражения люди, которые лоббируют появление ОПК в Патриархии, все-таки всерьез отнесутся к специфике предлагаемого нововведения, заметят, что если школа готова открыть двери перед дисциплиной культурологической, но отнюдь не религиозно-назидательной, то и предлагаемые нами учебники, программы должны быть именно культурологическими, а не духоподъемными.
Думаю, что у нас все-таки появятся учебники, которые, действительно, будут опираться на куль-турологическую литературу, на труды Сергея Аверинцева и Дмитрия Лихачева, Алексея Лосева и Михаила Бахтина. Может, после этой «Нарвы» другие люди займутся в Церкви этим проектом и приведут нас в «Полтаву».

Преодолеть келейность

Откровенно говоря, у меня крайне пессимистический взгляд на перспективы «Основ православной культуры» в средней школе. Тем более что сейчас мы можем говорить лишь о более или менее удачных экспериментах в отдельных регионах, в отдельных школах. Получается замкнутый круг: люди боятся введения ОПК на государственном уровне — а вдруг начнется ущемление детей по конфессиональному признаку, вдруг посягнут на свободу совести, вдруг придет педагог-мракобес, педагог-сектант… Но ведь только государство и может гарантировать, что этот курс будут преподавать люди действительно верующие, психически здоровые и законопослушные. Сегодня мы имеем дело с энтузиастами, с самодеятельностью. Это очень опасно. Да, лично я была свидетелем радостных примеров, однако не сомневаюсь, что существуют и другие. До тех пор, пока предмет не будет введен на федеральном уровне (как факультатив, конечно), мы не можем быть уверены, что детям не заморочат голову какой-нибудь мистикой, не нарушат их свободу совести, которая, безусловно, остается прерогативой, гарантированной Конституцией, да и просто здравым смыслом.
Общество пока не готово даже к плодотворной дискуссии по проблематике вопроса введения ОПК. Я столкнулась с этим, читая отклики на собственные публикации в «Известиях». Масса негатива, причем исходящего от людей, даже не представляющих толком, о чем идет речь… Но они имеют право не представлять! А мы обязаны объяснять еще и еще — до тех пор, пока значительная часть общества не согласится с тем, что введение ОПК — действительно разумный шаг, что этот курс будет работать на будущее как государства в целом, так и каждого отдельного ребенка. Только тогда дискуссия выйдет на более серьезный уровень — министерский, правительственный; возможно, будет создана комиссия из уважаемых и компетентных людей, которые возьмутся за разработку учебного пособия.
Что касается меня, как журналист, я не брошу эту тему, потому что искренне думаю, что преподавание ОПК — один из способов улучшить социальную ситуацию в стране. Повторюсь — не единственный способ, не главный, но один из. Так зачем же от него отказываться?
Я считаю, что у Церкви постепенно должна формироваться совершенно иная социальная роль. Чтобы стать авторитетом для всего общества, Церковь должна преодолеть «келейность» и замкнутость на самой себе. А сделать это можно только одним способом — участвовать в том, что действительно волнует и беспокоит людей, говорить с ними, смело и открыто высказывать свою позицию по больным вопросам. Когда светские, невоцерковленные или формально воцерковленные люди начнут терпимо или даже с симпатией относиться к Церкви, тогда проблема ОПК будет решена.

Пожалейте детскую веру!

Никакой дискуссии не было. Были гневные ответы академикам-атеистам. И осталось за рамками, что внутри Церкви многие высказывают в отношении ОПК крайний скепсис. К примеру, член ученого совета некоего богословского ВУЗа сказал мне в частной беседе: «Неохота связываться, хотя ясно, что это попытка ввести Закон Божий в некомпетентном исполнении».
Что речь не идет о «культуре», легко убедиться, раскрыв учебник ОПК из одного южного региона, где написано: «Ты должен…» — и далее список катафатических заповедей, а на другой страничке: «Ты не должен…» Как смеялся у нас в эфире тамошний владыка: «Я на этот предмет в класс захожу, а дети: «Во! Бог пришел!»
Опыт регионов, где ОПК является обязательным факультативом (каков оксюморон!), показывает, что учительница истории, по методичке объясняющая истины из учебника ОПК, как правило, прививает детям устойчивый иммунитет к христианской вере. Так же, как ей часто удается привить иммунитет к истории, но этот предмет она хотя бы знает.
А веру, согласитесь, жальче, чем историю!
Название предмета дважды лживо: речь явно идет о религии, а не о культуре, и, во-вторых, никакой «православной культуры» вообще неизвестно, кроме прикладных искусств: церковных художеств, зодчества и пения. Есть православные основы культуры, которые можно изучать в курсах литературы, истории, музыки… да даже географии! Но внести такой компонент гораздо сложнее, чем написать учебник ОПК.
Еще в 1991 году в Москве были домашние группы по изучению Православия. Сейчас почти везде можно отвести ребенка в воскресную школу, где о вере ему расскажут люди как минимум компетентные.
Неужели нам не жалко детей, которые, окончив школу, станут на вопрос: «Что ты думаешь о Евангелии?» — отвечать, как большинство греческих выпускников: «А, в школе проходили!..»

Начать новый этап дискуссии

Сейчас можно подвести только промежуточные итоги дискуссии вокруг ОПК. Думаю, что она еще не окончена, но выходит на новый рубеж. Поэтому хотелось бы сосредоточится на ошибках или, скорее, на упущенных возможностях по массовому продвижению ОПК или комплекса идей, которые стоят за этим предметом, в российское общество.
Сразу хотел бы сказать: я исхожу из той позиции, что существование ОПК не противоречит конституционным принципам России. Но это тема для отдельного разговора. Более важно обсуждение общественного отношения к этому предмету. Надо констатировать, что этот предмет не обрел желаемую массовую популярность такого порядка, чтобы, к примеру, подавляющее число российских семей не представляли себе образование своих чад без него. Потому что если бы не представляли, то требовали бы и настаивали на его введении. Но этого не происходит. Почему?
На мой взгляд, важным упущением в отстаивании церковной позиции стало то, что ОПК не были четко и ясно вписаны в более широкую проблему духовно-нравственного воспитания школьников. От публичных дискуссий порой создавалось впечатление, что православные люди хотят зарезервировать за собой некую часть образовательного процесса, а на все остальное, что происходит в системе образования, они не обращают внимания.
Надо изменить подход. Это должно отражаться не только на уровне концепции, но и на уровне лозунгов. Бороться надо не за ОПК, а за духовно-нравственное измерение российского образования, на которое должны оказывать существенное влияние традиционные религии России,
и прежде всего Русская Православная Церковь.
Уверен, что в этом измерении должен быть предмет, на добровольной основе знакомящий детей с их религиозной традицией, а все элементы этического воспитания, присутствующие в других предметах, не должны противоречить традиционной нравственности, характерной для всех традиционных религий России.
Конечно, главным критерием для верующих людей в выстраивании системы духовно-нравственного измерения российского образования является ответ на вопрос: будет ли это способствовать воспитанию в детях любви или хотя бы благожелательного отношения к Православной Церкви или нет? Можно, конечно, сказать, что любое религиозное воспитание будет насилием и закончится «производством» безбожников. Тогда давайте думать, как организовать систему религиозного образования так, чтобы ее «брак» был минимальным. Понятно, что его невозможно совсем из-бежать.
Нередко озвучивается предложение оставить светскую школу в покое и сделать ставку на воскресные школы, поскольку ребенок там находится по своему желанию (но так ли это?). Это было бы прекрасно, но только те, кто высказывают эти мысли, должны осознавать, что для создания широкой системы воскресных школ с современной инфраструктурой и высоко квалифицированными кадрами нужны огромные финансовые средства. При этом это не могут быть только пожертвования, а это должны быть реальные и постоянные источники дохода. Надо же платить учителям, за свет, тепло и так далее. Готово ли государство, которое в 1917 году отобрало все школы у Церкви и лишила ее всех материальных средств, сделать такие финансовые вливания? Готовы ли российские деловые люди вложить средства в церковное образование? Без ответа на эти вопросы рассуждения о системе воскресных школ превращаются еще в одно изощренное средство устранить Церковь от воспитания подрастающего поколения.
Кроме того, создание системы воскресных школ не закрывает проблему духовно-нравственного воспитания в светской школе и согласованности его с традиционной нравственностью и духовностью. Представьте себе, что ребенка будут учить в воскресной школе одному, а в светской совершенно другому. В его сознании неизбежно будет возникать конфликт ценностей. Давайте все это обсуждать. Давайте начнем новый этап дискуссии о духовно-нравственном измерении образования в России.