Недавно я написал колонку о том, зачем нужна Церковь. Точнее, «зачем она нужна, если не делает людей лучше». Написал, конечно, не просто так — мне хотелось вставить свои «пять копеек» в идущую сейчас полемику вокруг статьи Дмитрия Быкова «Толоконные лбы». Статьи, которая на днях получила продолжение — «Кто против нас».
Вот упомянул я эту новую быковскую статью — и тем самым поставил себя в ряд ее противников. В общем, оно и верно — по большей части я с Быковым не согласен. Но почему-то клеймить Дмитрия Львовича мне совсем не хочется. Да, на мой взгляд, он ошибается, ну так ведь имеет право ошибаться — и более того, даже имеет право не обращать ни малейшего внимания на критику (коим правом он, замечу, пренебрегает).
Вообще, спорить со взглядами Быкова — одновременно и очень просто, и очень сложно. Просто — потому что Дмитрий Львович не слишком знает «матчасть». Его представления о православном вероучении, об истории Церкви и о реалиях современной церковной жизни крайне поверхностны. И, похоже, основаны на чтении прессы, а не на личном опыте. Во всяком случае, из его статей у меня сложилось такое ощущение. Возможно, я неправ и Быков прекрасно разбирается во всех хитросплетениях церковной жизни. Правда, в этом случае он не преминул бы указать на куда более серьезные болевые точки, очевидные для всякого, кто знает реальное положение дел не понаслышке.
А сложно — потому что тот дискурс, в котором хочет (или в котором только и может?) вести разговор Быков, сводит на нет большинство возражений. Да, существует и такой взгляд на Церковь — как на человеческое сообщество, призванное (кем?) вести человечество к вершинам этики и культуры, но по внутренней своей порочности не справляющееся с этой высокой миссией. Если это — аксиома, то все дальнейшие выводы Быкова вполне закономерны, их можно считать доказанными теоремами. Ну как тут спорить? Если оппонент считает, что играет с вами в шахматы, а вы считаете, что играете с ним в преферанс — каждый из вас останется непонятым и обиженным. Когда Быкову приводят аргументы, значимые для церковного сознания, то есть о Церкви как о мистическом Теле Христове, о спасении как о вечном пребывании в любви Божией, о Таинствах, которые соединяют нас со Христом — он не то чтобы их отвергает, а просто пропускает мимо. В его дискурсе это, похоже, не главное, это фон, декорации.
Что же главное? «Отвага и свобода, творчество и самоотверженность, нестяжательство, риск и любовь». Замечательные ценности, кто бы спорил! Более того, они, эти ценности, замечательны не только в светско-гуманистической, но и в христианской системе координат. Однако в христианской — они все-таки лишь средство, а не цель. Церковь, кстати, тоже средство для достижения этой цели. А именно — спасения. Спасения как соединения с Богом, причем не только (и даже не столько!) в земной жизни, а в Жизни Вечной.
Поэтому и сложно. Дело ведь не в том, где Быков ошибается, а где указывает на вполне реальную болячку. Дело в том, исходя из какой мотивации, он на нее указывает. А мотивация определяется сверхзадачей. Там, где церковный человек увидит яму на правильной дороге, Быков увидит неверную дорогу, уводящую в сторону от цели. И будет призывать не к тому, чтобы засыпать яму и идти дальше, а к тому, чтобы пойти назад, на поиски того, что он считает верной дорогой.
Например, есть проблема излишней угодливости церковных властей по отношению к властям светским? Да, с точки зрения многих церковных людей — есть. Мешает это делу церковной проповеди? Да, мешает. Отталкивает от Церкви «внешних»? Да, кого-то отталкивает. Создает это трудности внутри Церкви? Да, создает. Но при всем при том эта проблема не является стержневой, не сводит на нет деятельность Церкви. Как насморк — отравляет жизнь, но с ног не валит. Если же смотреть с быковских позиций, то это не насморк, а рак. Потому что, целуясь с властью, Церковь напрочь лишается возможности выполнять главную свою работу: призывать людей на борьбу с несправедливостью, обличать всяческое социальное зло, вести к свободе и творчеству. Если это — главное, то Быков, безусловно, прав. И так практически по каждому пункту обвинений. Где для нас рак, для него насморк. Где для нас насморк — для него рак.
Вообще, конструктивный разговор возможен, если оппоненты едины в чем-то главном, а спорят о частностях, о том, как правильнее идти к общей цели. Если же такого единства нет — имеет смысл разговаривать лишь затем, чтобы лучше понять мышление собеседника.
И мне кажется, что мы, церковные оппоненты Дмитрия Львовича, понимаем его лучше, чем он нас. Потому что мы в большинстве своем прошли через такие же настроения, такие же сомнения. Тех, кто сызмальства рос в воцерковленных семьях и не переживал никаких духовных кризисов, не так уж много. В Церкви полным-полно людей, которые еще год назад, пять лет, десять, двадцать смотрели на вещи точно так же, как и Быков. Теперь смотрят иначе — не в том смысле, что по-неофитски восторженно. Могут очень даже критически смотреть — но исходя из иной системы ценностей, чем у внешних критиков.
Поэтому я думаю, что специально полемизировать с Быковым не надо. И уж тем более не надо переходить на личности и обвинять его в оскорблении чувств, клевете и проч. Те болевые точки, на которые он указывает, нам и так известны, и дискуссии о них внутри Церкви ведутся уже давно. От того, что извне нашу грыжу назовут туберкулезом, а наш кариес — гангреной, мы не сумеем быстрее излечить ни то, ни другое.
Но в этой полемике с Быковым есть еще одна опасность. Точнее, есть распространенная ошибка, которую делают многие из тех, кто кинулся защищать Православие от Дмитрия Львовича. Это — отождествление его позиции с интеллигентским отношением к Церкви. Тут немало уже копий сломано, поэтому не стану расписывать подробно. Суть в том, что именно интеллигенции — и только интеллигенции! — приписывается стремление учить Церковь, реформировать ее под свои вкусы и вообще использовать в качестве подпорки под свои жизненные ценности.
Да, есть такая буква. Да, многим пришедшим в Церковь интеллигентам такое свойственно. Но разве только им? А когда людям Церковь нужна, чтобы блюсти народные обычаи, чтобы крестить детей, венчать молодоженов и отпевать покойников (ибо так принято!) — это не то же самое? Видеть в ней комбинат ритуальных услуг, или «русскую партию», или идеологическую надстройку грядущего самодержавия — чем-то принципиально отличается от того, чтобы видеть в ней правозащитную организацию? Девушка, которую возмущает необходимость огласительных бесед перед таинством Крещения, может не иметь ни малейшего отношения к интеллигенции, но она точно так же хочет перестроить Церковь под себя, под свое удобство. Бабушка, которая пишет в епархию жалобу на священника, отказавшегося съесть блин, положенный на лоб покойника — может вообще не знать слова «интеллигент». Но и ей нужна удобная Церковь, заточенная под ее представления о том, как надо. Примеров множество.
Стремление учить Церковь, стремление приспособить ее к своим нуждам, сделать ее опорой своих идей и страстей — оно универсально. Оно не слишком зависит от социального статуса человека, уровня его образования и даже психологического склада. Интеллигенты в этом повинны ровно в той же мере, что доярки и полицейские, продавцы и чиновники, сантехники и олигархи. У интеллигентов это проявляется по-своему, у сантехников — по-своему. Но в духовном плане разница невелика.
Зачем ему Церковь, каждый решает сам, реализуя Богом данную свободу воли. Хочет он с помощью Церкви измениться к лучшему, или хочет с ее помощью «подстраховаться» в своих земных делах — зависит только от него самого. Нет тут никакой заданности. В Церковь идут за спасением интеллигенты и работяги, молодые и старые, бедные и богатые, русские и нерусские, холерики и флегматики, «логики» и «интуитивисты», физики и лирики... И точно так же интеллигенты и работяги, молодые и старые (далее по списку) стремятся подпереть авторитетом Церкви свои личные пристрастия.
Короче, друзья-единомышленники, не надо гвоздить Быкова! Не надо гвоздить интеллигенцию! Давайте гвоздить свои собственные грехи, у нас их более чем достаточно.
