Фюрер приказал этот город не трогать. У фашистов были планы превратить курорт с уникальными источниками минеральной воды и целительным горным воздухом во второй Баден-Баден. Городу даже придумали новое имя — Гитлерштадт. Планировалось, что здесь будут поправлять здоровье бюргеры и офицеры Великой Германии. Сюда уже приезжали немецкие инженеры, продумывали, как приспособить санатории и лечебницы под новых отдыхающих, как подновить бюветы с нарзаном и где разместить новые ванны. Приезжали и состоятельные немцы на предмет присмотреть себе недвижимость на территории, которая теперь, казалось, навечно принадлежала Третьему Рейху.
А в это время врачи под носом у фашистов оперировали и спасали наших бойцов. А местные жители скрывали в своих домах раненых под видом мужей, отцов, сыновей... И как только врага удалось выбить из города, курорт опять превратился в большой госпиталь.За годы Великой Отечественной войны медики Кисловодска пролечили более шестисот тысяч раненых! Более 450 тысяч из них вернулись в строй.
Город строит здравницы
В Кисловодске и сегодня практически нет производств, кроме «Нарзана». Большинство местных жителей работает в санаториях и домах отдыха. Так было и в советское время. На курорте, который с девятнадцатого века славился лечебницами для аристократов, после революции активно строились образцово-показательные санатории для советских граждан.
Лучший медицинский персонал, оборудование, десятки ведомственных и профсоюзных здравниц — для Кисловодска советская власть денег не жалела.
Город принимает раненых
Уже через неделю после начала войны, 29 июня 1941 года, в городах Кавказских Минеральных Вод начали организовывать госпитальную базу Красной армии. Дома отдыха, гостиницы, пансионаты, санатории срочно переоборудовали для приёма раненых. Сделать это было не так просто, ведь госпиталь — не обычная больница. Раненым в первую очередь нужна была помощь хирургов, а значит, требовались новые операционные, медицинское оборудование, аппаратура для черепных, челюстных, глазных операций, восстановительной хирургии. Необходимы были лекарства и перевязочные материалы... Медики, в том числе высококвалифицированные врачи, переучивались на занятиях по госпитальной хирургии, лечебной физкультуре, переливанию крови и лечению травм.
К концу июля сорок первого в городе развернули тридцать семь госпиталей на двадцать одну тысячу коек. 9 августа на городской вокзал прибыл первый санитарный поезд. Раненых выгружали и доставляли в госпитали всем миром. Школьники, учителя, служащие бежали на вокзал, принимали бойцов буквально на руки и несли их в госпитали. А потом стали приносить бинты, постельное бельё, посуду, а ещё яблоки, пирожки, молоко... У кого что было.
В Кисловодске на тот момент собрался цвет советской военной медицины — кандидаты и доктора медицинских наук, профессора... Лучшие хирурги оперировали тяжелораненых в шею, лицо, ротовую полость, восстанавливали раздробленные пальцы, заставляя их работать... В Кисловодске находился единственный в СССР огромный медицинский магнит Милленгера. С его помощью врачи удаляли осколки из глаз бойцов.
В госпиталях не хватало санитаров-мужчин. Шестнадцати-семнадцатилетние медсёстры выносили из вагонов раненых и развозили по бывшим санаториям. Не хватало перевязочных материалов — стирали и гладили использованные бинты, чтобы вновь пустить их в дело. Не было анестезии — давали бойцам стакан спирта и палочку, чтобы закусить её зубами, а потом, пока шла ампутация, клали голову солдата себе на колени, и гладили, пытаясь успокоить.
Фельдшеры, сёстры, нянечки сами недоедали и недосыпали, но сутками дежурили у коек тяжелораненых, писали письма родным под диктовку солдат, убирали, ухаживали, выхаживали искалеченных воинов, возвращая их буквально с того света.
Не хватало крови — медики сами становились донорами для раненых. Вот приходит хирург, профессор на дежурство к медсестре: «У меня на столе сейчас парень умрёт, нужна кровь!» — и сестрёнка ложится рядом с парнем на прямое переливание. Всего несколько фактов: медсестра Р. Ф. Колоянц-Сиденко из эвакогоспиталя № 4226, располагавшегося в санатории «Нарзан», сдала 250 литров крови. Сорок раз — сорок! — получила звание «Почётный донор» и четыре раза — «Почётный донор СССР» всех трех степеней. Уборщица пункта переливания крови Е. В. Артамонова сдала сорок пять литров крови! Работница нарзанного завода В. И. Перегудова за одиннадцать месяцев — 12 литров крови, Т. И. Шевченко за год с небольшим — почти 19 литров, а за всё время войны жители Кисловодска сдали свыше пяти тонн (!) крови для раненых.
Понимая сложное положение на фронтах, начальники госпиталей в конце июля сорок первого года обратились в Кисловодский эвакопункт: пора эвакуировать раненых дальше в тыл! Но получили ответ — не паниковать, мы и так в тылу, враг далеко, а кто ещё раз заикнётся об эвакуации будет исключён из партии и пойдёт под трибунал.
Но вот в начале августа 1942 года немцы перешли в наступление на Дону. И тогда из Кисловодска срочно стали эвакуировать раненых.
Город эвакуирует раненых
Не хватало машин — бойцов опять несли к вокзалу на руках. Не хватало поездов — успели загрузить только три эшелона. В них поместилось 1800 солдат с тяжёлыми ранениями. Их отправили в Среднюю Азию и Закавказье.
Те, кто мог ходить, собрались утром 5 августа. Каждому выдали одеяло, матрацный мешок, сухой паёк на сутки и отправили из города пешком. Снарядили подводы с продуктами и медикаментами. Вместе с начальниками эвакогоспиталей часть раненых отправилась по Военно-Грузинской дороге в Тбилиси, другая часть двинулась в сторону Нальчика. Многие присоединились к нашим отступавшим войскам или ушли в партизаны.
К сожалению, несколько сот человек с тяжёлыми ранениями в грудь, живот, череп вывезти из госпиталей не смогли. Кого-то нельзя было транспортировать, а кого-то просто не успели. А в ночь на девятое августа Кисловодск начали бомбить.
В тот же день начальники горкома и горисполкома вместе с руководителями эвакопункта сели в машины и срочно уехали из Кисловодска. А ведь впереди было ещё пять дней для спасения людей — немцы заняли город только 14 августа. Уполномоченный комиссией партийного контроля И.В. Гуров писал, что, если бы не трусость начальства, многих раненых можно было успеть эвакуировать.
Фашисты забросали снарядами и бомбами вокзал и взорвали мост через Подкумок. Некоторым раненым, которые уходили организованно, пришлось вернуться в Кисловодск. Плюс, уже после бомбёжки, в город прибыл ещё один санпоезд, который не смог прорваться в тыл. В нём было пятьсот раненых из Пятигорска, Черкесска и Микоян-Шахара. Всего в оккупированном немцами городе оказалось отрезанными от наших более пяти с половиной тысяч раненых, в том числе более двух тысяч — с тяжёлыми ранениями.
Город прячет раненых
550 врачей, профессоров, медсестёр, имея возможность покинуть город хотя бы даже пешком, не сделали этого — остались с бойцами, прекрасно понимая, чем это им грозит. А грозило следующим: за лечение воинов Красной армии — расстрел. За помощь воинам Красной армии — расстрел. За сокрытие воинов Красной армии — расстрел.
Пять с половиной тысяч раненых. Которых для начала нужно куда-то деть. И так, чтобы немцы поверили, что это не раненые.
На многих санаториях уже висели предупреждающие билеты с надписью «Занято немецким командованием — вход воспрещён», но инициативная группа врачей всё же нашла больницу и два санатория для того, чтобы на их базе организовать новое лечебное учреждение на тысячу коек. На крыше одного из санаториев натянули белое полотнище с красным крестом — дескать, это никакой не госпиталь, а больница Международного Красного Креста и Полумесяца. А раненые — обычные гражданские: колхозники, служащие... А вот эти чернявые пациенты — никакие не евреи, а кавказцы, местные, их здесь таких много... И раны у них не боевые, а бытовые. И это вообще даже не раны, а обычные травмы, опухоли, переломы, заболевания желудка... Или, что ещё «лучше», туберкулёз и даже тиф! Да, в больнице Красного Креста — много «тифозных»! Инфекции нацисты очень боялись.
Переписывались истории болезни, сжигались комсомольские и партийные билеты, документы, фотографии, письма. Ордена и медали закапывали в землю. Военную одежду, по которой хоть как-то можно было идентифицировать владельца, уничтожали. Койки раненых «перемешивали» с кроватями «мирных» больных.
Фашисты не дураки. Они, конечно, скоро захотели проверить странное лечебное учреждение, в котором вдруг оказалось так много мужчин призывного возраста. Но инспекция начальника местного гестапо Вельбена прошла, на удивление, мирно. Красный Крест — серьёзная организация, немцам в начале войны не хотелось с ней ссориться. Кисловодск — город многонациональный. Оккупанты показывали миру, что они помнят о международных соглашениях о ведении войн и соблюдают их.
В то же время наши врачи делали всё, что от них зависело: быстро проводили немецкую инспекцию мимо палат, где лежали переодетые раненые, а у «венерических», «опухолевых», «туберкулёзных» и «тифозных» старались задержать. Проверяющие от этого большого восторга не испытывали и торопились закончить инспекцию.
Никакого милосердия в поведении нацистов, разумеется, не было. Только брезгливость и холодный расчёт. Тот же Вельбен вместе с военным комендантом Кисловодска Полем 9 сентября 1942 года вывезли из города в район стекольного завода под Минеральные Воды и расстреляли больше двух тысяч человек — раненых, евреев, в том числе стариков, женщин и детей. Всего за пять месяцев оккупации фашисты убили больше трёх тысяч жителей Кисловодска — русских, армян, карачаевцев, евреев... Среди них было более 400 детей.
Но пока фашисты были лояльны к медикам. Даже оставили в Кисловодске Ленинградский медицинский институт, который был эвакуирован на Кавказ в самом начале войны. И даже разрешили набрать в него студентов...
Город лечит раненых
«Тайный» госпиталь в больнице Красного Креста опекал раненых бойцов Красной армии целых 72 дня. И это были героические дни, потому что задачи приходилось решать, казалось бы, неразрешимые. Начиная с того, что нелегальных пациентов нужно было чем-то лечить и чем-то кормить, а есть было нечего и лекарств катастрофически не хватало. Врачи использовали все довоенные запасы лекарств. Продукты, которые остались с довоенных времён в санаториях, где был размещён госпиталь, — мука, сахар, жиры, крупы, — быстро закончились. Фашисты строго контролировали хозяйства, которые поставляли в больницу самый минимум для выживания больных — молоко, мясо, овощи, и списки тех, кому полагался паёк... Но многие красноармейцы, по понятным причинам, не входили в списки! Врачи обратились к местным жителям: «Помогите раненым!» И люди, сами голодные, понесли из дома в госпиталь фрукты, овощи, хлеб, молоко... Собирали в горах целебные травы, тоже сдавали врачам — хоть что-то вместо лекарств...
В больнице устроили пекарню: можно было сдать муку, получить за неё хлеб, а припёк шёл в пользу раненых.
Врачи работали по шестнадцать часов в сутки. В первые же дни после открытия больницы Красного Креста в ней было проведено сто шесть операций, из них пятьдесят пять сложных.
Настоящий подвиг совершил хирург Михаил Ильич Кауфман. Его семья имела возможность уехать из Кисловодска, но известный в городе врач решил остаться вместе с близкими, чтобы помогать раненым, понимая, что грозит евреям в оккупированном городе.
Как-то в больницу привезли сразу нескольких раненых немцев. Оказалось, немецкий отряд столкнулся в горах с нашими партизанами, завязался бой... Особого внимания немцы потребовали к офицеру с ножевым ранением — партизан ранил его кинжалом. Правда, офицер и сам успел выстрелить в своего противника, чем страшно гордился. Для операции вызвали самого опытного хирурга больницы — Кауфмана. Доктор сумел сохранить жизнь немцу. Той же ночью в ту же больницу — подпольный госпиталь — наши тайно доставили раненых партизан. Среди них оказался и тот воин с огнестрельным ранением. И вновь у операционного стола встал доктор Кауфман. И спас партизана.
Оба пациента, не зная друг о друге, лежали в одной больнице и шли на поправку. И вот однажды в больничном коридоре немец нос к носу столкнулся со своим противником! Конечно, он тут же сообщил в гестапо. Партизана забрали, а хирурга Кауфмана, который давно был под подозрением, арестовали.
На допросах Михаилу Ильичу предлагали выдать врагов рейха, скрывающихся в больнице — партизан, солдат, евреев, коммунистов... Врачу и его близким гарантировали за это жизнь. Кауфману даже предлагали продолжить врачебную практику — рейху нужны хорошие хирурги! Михаил Ильич отказался. Тогда фашисты арестовали его жену, Маргариту Робертовну. Пытали её. Били и самого врача, заставляя его слышать крики супруги. В итоге Михаил Ильич привёл гестаповцев в госпиталь:
— Может быть, в другом месте, на поле боя, есть большевики, солдаты, иуды, а у меня в палатах больницы находятся только больные.
Рассвирипевшие гестаповцы арестовали дочь врача Зинаиду вместе с внуком Виктором. Страшно пытали всех. Врач терял сознание, слыша крики близких, но так никого и не предал. Фашисты расстреляли всю семью — Михаила Ильича, Маргариту Робертовну, Зинаиду и маленького Витю.
Нацисты казнили многих кисловодских медиков. Известный в городе терапевт Фаинберг был расстрелян вместе с женой и дочерью. В соседних Минеральных Водах погибли кисловодчане — врачи Дрибинский, Сокольский, Чацкий, Шварцман, профессор Баумгольц... Всего 117 медицинских работников.
Имя ещё одного врача особенно чтят в городе. Главный хирург госпитальной базы Тимофей Ермолаевич Гнилорыбов, великолепный врач, профессор, ведущий хирург Кисловодска, поставил на ноги сотни бойцов! Во время оккупации он провёл двести девять сложнейших операций при самых тяжёлых ранениях, в том числе четыре операции на сердце! И это лишь часть его служения. Тимофей Ермолаевич сумел организовать жителей Кисловодска, сподвигнуть их на то, чтобы люди разбирали красноармейцев по домам, выдавая раненых за родственников — братьев, сыновей, мужей... Были семьи, которые взяли к себе троих, четверых и даже пятерых бойцов! Некоторые укрывали раненых в подполье. Семья самого доктора Гнилорыбова спрятала у себя нескольких пациентов. Всего же в городе «по семьям» скрывалось свыше тысячи человек! Опять же, их нужно было не только прятать, но и кормить, выхаживать, а вечерами, в комендантский час, тайно принимать у себя врачей, которые приходили осматривать солдат. А ведь город круглые сутки патрулировали нацисты, а в семьях у кисловодчан были маленькие дети... Тем не менее медицинские бригады, пряча инструменты и лекарства, приходили по секретным адресам к кисловодчанам, осматривали, лечили, умудрялись даже проводить операции на дому. Доктор Гнилорыбов сам принимал участие в этих смертельно опасных обходах.
В Кисловодском музее «Крепость» хранятся письма с фронта, адресованные врачам. Среди них — немало обращённых к Тимофею Ермолаевичу Гнилорыбову:
«...Я очень вас благодарю за то, что вы спасли мне жизнь. Благодаря вам, товарищ профессор, я снова в нашей доблестной Красной армии и в любую минуту готов громить немецких захватчиков. Не посчитаюсь с жизнью для полной победы над фашистскими бандитами.
Савин В. Г.» Вопреки всему, врачи вылечивали наших воинов. Но этим дело не заканчивалось. Им же, врачам, приходилось думать о дальнейшей судьбе бывших пациентов. Отпускать их просто так в оккупированный город было равноценно смерти. В штатской одежде, со справками о нетрудоспособности и настоятельными медицинскими рекомендациями о дальнейшей поправке здоровья в дальних аулах с целебным горным воздухом советские воины выписывались из больницы Красного Креста. Кого-то сразу прятали у себя местные. Многие уходили в горы, в партизаны. Кто-то пытался прорваться через линию фронта, к своим...
Два с половиной месяца продержалось полотнище с Красным Крестом на подпольном госпитале, пока немцы не приняли решение больницу закрыть, а в зданиях её разместить свой госпиталь.
Но куда девать больных? Фашистов этот вопрос интересовал мало. Приняли простое решение: отправить «ненужный материал» в Житомир и уничтожить. Наши врачи, узнав о приближающейся беде, стали спешно выписывать всех, кто мог передвигаться. Но медики были не всесильны. 350 пациентов с тяжёлыми ранениями спасти не удалось — в середине октября 1942 года нацисты погрузили их в эшелон, дали в сопровождение несколько врачей и медсестёр. Как свидетельствуют выжившие и сбежавшие по дороге, ослабевших раненых расстреливали ещё в пути. Судьба остальных неизвестна — прибыл ли эшелон в Житомир, никто не знает.
Пять месяцев Кисловодск был «под немцами». Отступая в январе сорок третьего, нацисты окончательно разграбили свой несостоявшийся курорт. Самое ценное уникальное медицинское оборудование из санаториев и больниц было вывезено. Бальнеологические здравницы приведены в негодность Электростанция, ТЭЦ, железнодорожный мост над рекой Подкумок, мясокомбинат, хлебзавод, четырнадцать библиотек сожжены. Грабители вывозили из города все ценности, до каких могли дотянуться, — мебель, ковры, картины...
Город вновь принимает раненых
Казалось, городу ещё долго не подняться, но прошло всего несколько дней после освобождения Кисловодска, и сотрудники эвакогоспиталей уже взялись за ремонт. Через три месяца первые пять вновь сформированных лечебных учреждений опять стали принимать раненых. В марте 1943-го по восстановленной железной дороге прибыли первые санитарные поезда. Ещё через два месяца госпиталей в городе было уже тридцать девять.
И вновь весь Кисловодск жил судьбой раненых бойцов. Городская филармония давала в госпиталях концерты. Сюда приезжали известные музыканты, артисты... Но больше всего раненые любили выступления детей. Школьники города не только пели, читали стихи и плясали для пациентов — дети заменяли в госпиталях сестёр милосердия и нянечек! Двенадцати— четырнадцатилетние мальчишки и девчонки мыли посуду, дежурили в палатах, чистили на кухне картошку, кормили солдат с ложечки и писали под их диктовку письма домой.
Слесари, сапожники, счетоводы, портные, бухгалтеры... Все эти специальности можно было получить во время войны... в кисловодских госпиталях! Для инвалидов, которые после лечения не могли отправиться обратно на передовую, организовали курсы, на которых обучали разным профессиям. Уже после войны этот опыт взяли на вооружение другие госпитали страны.
280 тысяч раненых прошли лечение в Кисловодске в период после освобождения города от фашистов и до Победы. Из всех поступивших в госпитали 82 % были вылечены — это гораздо больше, чем где бы то ни было в СССР.
Война закончилась. Раненые разъехались по домам. Последний военный госпиталь Кисловодска свернул свою деятельность в ноябре 1946 года. Бывшие госпитальные палаты были вновь переоборудованы в номера для отдыхающих и скоро наполнились мирными советскими гражданами, прибывшими на курорт по санаторным путёвкам.
Кисловодск помнит войну. На корпусах многих санаториев и пансионатов можно увидеть мемориальные доски, установленные в 1975 году к 30-летию Победы — «...здесь находился госпиталь...». А в 1997 году в центре города установили памятник «Медикам-героям Великой Отечественной войны» — купольные ворота с крестом и бронзовая фигура сестры милосердия.
В тексте использованы материалы статьи Виктора Сапрыкова «600 000 командиров и бойцов — именно столько раненых вернули в строй медики Кисловодска» и материалы историко-краеведческого музея «Крепость»
