Что ощущает священник, когда принимает чью-то исповедь? Об этом протоиерей Димитрий Рощин, настоятель московского храма святителя Николая на Трех горах рассказал в авторской программе Владимира Легойды «Парсуна» на телеканале «Спас».
— Я часто говорю, что «исповедую правым ухом». Почему? Во время таинства справа от меня находится человек. Я очень внимательно слушаю его, сам стараюсь ничего не говорить, потому что считаю, что исповедь — это исповедь, а беседа — это беседа. Но при этом, пока мое правое ухо выслушивает исповедующегося, все мое внимание направлено на Фигуру, Которая находится рядом с нами. Эта Персона занимает меня гораздо больше. Это Христос. Он слушает и принимает исповедь и является главным действующим Лицом таинства.
Чем отличается христианская вера? Тем, что не надо карабкаться на какую-то гору, сидеть в позе лотоса бесконечное количество лет и надеяться увидеть какой-то свет. Ты подошел к аналою: с одной стороны аналоя стоишь ты, с другой стороны стоит Бог. Вот Бог меня занимает, Его присутствие. Потому что я точно знаю, что Он здесь. Это ощущение присутствия Бога — самое ценное для меня при совершении исповеди.
А еще мне очень дороги те моменты, когда происходит сочетание чьей-то исповеди с тем, что чувствую я сам. Словно бы со-свидетельство, когда чужая исповедь «падает» на мою такую же «покаянную почву». Так бывает нечасто. К сожалению, исповедь то и дело превращается в перечисление чего-то мелкого, лежащего на поверхности, каких-то «общечеловеческих» грешков, даже не всегда своих: «Режиссер такой-то поставил в театре такое-то, а я это увидел и хочу в этом исповедоваться: я участвовал в кощунстве...» Люди часто не понимают, что говорят не о том. Им важно освободиться, скинуть внешнюю грязь, а основы почти никто не трогает. Редко кто говорит о чем-то глубинном, настоящем! Я часто обращаюсь к людям: перестаньте! Ну, ладно, можно перечислить, написать список мелких грехов на бумажке, — дайте мне, я прочту его. Но почему же в вашей исповеди ни разу не прозвучали слова о ваших отношениях с Богом или ваших отношениях с ближним? Ведь это и есть, собственно говоря, то, о чем надо плакать и о чем надо болеть душой!
Зато когда я слышу эти слова, то чувствую, как они задевают что-то во мне, что-то очень глубокое. Такое нередко бывает, кстати, когда я исповедую своих детей. Я понимаю, что они порой, если где-то напортачат, могут пойти на исповедь и к другому священнику. Это нормально — это такая «лазейка» для них, чтобы отец не узнал. Но одновременно это значит, что ко мне они приходят уже не с мелкими проступками, а с самым главным, сокровенным. То, что кто-то там покурил, или что-то съел, или выпил, или где-то пошалил — это всё второстепенно по сравнению с тем, что они рассказывают мне о своем внутреннем состоянии. Считают они себя людьми с большой буквы или не считают — вот это исповедь!
Подготовила Наталья Харпалёва
