В комнате моей бабушки стоит большой плетеный сундук. Он посматривает на всех и как будто приговаривает: "Я вещь наистарейшая, наиважнейшая, требующая особенного уважения".
Сундуку уже более 100 лет. Еще моя юная прапрабабушка складывала в него приданое.
Раньше сундук запирался. Но ключ давно уже потерян. Однако сундук смотрит строго вокруг черными замочными щелочками. Не подступишься!
Зато чего только нет внутри! Какое счастье, когда бабушка позволит вдруг нам с сестрой заглянуть в него. Вот уж раздолье для фантазии.
Начинается игра. Все идет в ход: перчатки, жесткие кринолины, корсеты, веер, пожелтевшие кружевные воротнички... Годится даже старая мужская шляпа, если ее украсить огромным страусиным пером, лежащим на дне сундука в отдельной коробочке. Теперь это уже шляпа принца. Я надеваю ее перед прапрабабушкиным зеркальцем и черной тушью подрисовываю себе усы.
И вот сундук совсем уже не страшный. Я похлопываю его по золотистому боку. Он добродушно улыбается, а чугунные прорези глаз смотрят дружелюбно.
Когда игра закончена, сундук несколько раз зевает и спокойно засыпает, укрытый бабушкиным полушалком.
ЧАСЫ С КУКУШКОЙ
"А что же, в них настоящая кукушка живет? - спрашивала Верочка, с любопытством поглядывая на громадные часы с боем, - надо будет спросить у мамы, чем ее кормят". "Ерунда", - деловито пробасил голос над моим ухом. Антон, по-хозяйски заложив руки в карманы, продолжал: "Никакая она не настоящая, да еще и лысая". "А а-а..." - разочаровано протянула Верочка.
Внутри часов что-то заскрипело, щелкнуло, и дверца распахнулась. Лысая кукушка, выглянув положенное количество раз, скрылась. "Ну что? - с видом бывалого знатока произнес Антон, - а ты кукушка, кукушка..." И, насмешливо присвистнув, скрылся.
Нам стало жаль лысую кукушку. Мы решили, что мастер просто забыл про перышки, а ей теперь, наверное, холодно.
Когда мы пришли в следующий раз, сестрёнка, осторожно поглядывая на Антона, шепнула мне: "Пойдем, навестим кукушку".
На цыпочках пробравшись в соседнюю комнату, мы остановились и стали ждать. Маятник на мгновение завис в воздухе, дверка раскрылась, и из часов выскочило что-то невообразимое, - пятнистое и малиновое. Мы с ужасом вытаращили глаза...
"Это наш Антон постарался", - раздался за спиной мелодичный женский голос.
Оказывается, он не только выкрасил кукушку и приделал ей малиновое перо на макушке, но и "подкармливал" ее - сыпал что попало возле дверцы: хлебные крошки, семечки, остатки утреннего омлета и прочее, несмотря на категорический протест всех домашних.
Теперь часы стали бить когда попало, а кукушка не куковала, а хрипела.
ЛЮБОПЫТНЫЙ НОС
Моя сестренка Верочка очень любила подарки. В детстве перед своим днем рождения она просто места себе не находила, так ей было интересно, какой сюрприз на этот раз приготовили.
Однажды, когда Вере должно было исполниться шесть лет, случилась эта история.
Именинница удивительно спокойно вела себя перед праздником: не заглядывала во все углы, не просила показать подарки досрочно, не спрашивала бесконечно, скоро ли лень рождения. Мама улыбалась и приговаривала: "Выросла наша Beрочка!"
Но оказалось, что дело не в этом. Как-то вечером мы услышали горький плач. Кинулись со всех ног в комнату и увидели рыдающую Верочку.
Мы долго выспрашивали, что случилось, уговаривали, утешали, но Верочка молчала и только все сильнее и сильнее плакала. Чтобы хоть как-то ее успокоить, мама прибегнул а к последнему средству. Она сказала мне: "Покажи Верочке подарки".
Маленькие ручки сестренки извлекали из-под дивана различные сверточки и коробки, но ни один не останавливал ее внимания. "А где же шкатулочка?" - спросила она. Тут все и раскрылось. Оказывается, Вера уже давным-давно обнаружила тайничок и каждый день пересматривала подарки. Сегодня она недосчиталась одного, к которому успела привязаться.
Конечно, никто не стал сердиться на Верочку. Шкатулку отдали, и сестренка радостно прижимала ее к себе. А мы все весело смеялись.
ДРУЖБА
"Опять ты Верку с собой привела?! Маленькая она еще с нами играть. Не могла дома оставить?... А-а-а, жалко? Ничего, поплачет - перестанет", - так приветствовали меня подружки, отвлекшиеся от веселой игры в "казаки-разбойники".
Верочка испуганно смотрела вокруг и крепко держалась за мою руку.
Подобное повторялось, как только я выходила на улицу. Веру с ворчанием принимали. Но на этот раз девчонки были особенно упорны.
Я взглянула на съежившуюся сестренку, и у меня внутри вскипело негодование: "Если вы ее не берете, я тоже ухожу!" "Как хочешь", - последовал ответ, и игра продолжалась. Мы остались одни.
У Верочки на глаза навернулись слезы. Я крепилась из последних сил. Мне нужно было обязательно что-нибудь придумать. "Ничего, сказала я сестренке, - мы и без них обойдемся. Во что бы ты хотела поиграть?" Верочка взглянула на меня с надеждой и шепнула: "В "спортивную школу". Это была ее любимая игра.
Надо сказать, что мы смотрели по телевизору передачу и видели, как спортсмены прыгали с шестом.
Маленький турникет мы соорудили из веточек. Было очень весело. Щеки разгорелись, смех не смолкал. К нам начали присоединяться другие дети. Даже девочки, не захотевшие с нами играть, завистливо смотрели издали, а потом подошли и виновато просили взять и их тоже.
Мы, позабыв все обиды, принимали всех. Веселая, шумная ватага ребятишек слетелась со всего двора. Было устроено состязание. Победитель обходил круг почета, получал бравурную овацию и шутливый презент, а самых маленьких сажали на плечи.
До самого позднего вечера родители никого не могли увести домой.
А когда на следующий день мы вышли на улицу, со всех сторон закричали: "Наташа, Вера, идите к нам..."
ГОЛОВАСТИКИ
Был такой день... Лето. Жара. Начало августа. А мы, три сестренки, сидим в тени виноградника и едим сочную, спелую дыню. Рядом еще целая гора, до самой крыши. Бери и ешь сколько хочешь.
Лицо липкое. Пальцы липкие. На юбочках сахарные следы. Надо подойти к рукомойнику и умыться. Но так хорошо сидеть рядом, ощущая свежесть виноградных листьев, вдыхая знойно-сладкий аромат разрезанной дыни.
Вокруг нас вьются огромные золотистые осы. И создают в воздухе монотонно-сонный гул. Одна садится мне на щеку. Я вскрикиваю, отгоняю ее, машу руками в воздухе, но оса гудит все сильнее, все злее, налетает все стремительнее, и ... я ощущаю острую, жгучую боль. Разражаюсь безудержным потоком слез. Верочка смотрит на меня испуганно ярко-карими глазенками. Ирина уговаривает и, чувствуя, что бессильна, предлагает: "Хочешь, покажу тебе червячков, из которых вырастают лягушки?"
Я, забыв об укушенной руке, сгорая от любопытства, иду за Ириной к самому сырому и отдаленному уголочку сада, где прячется в кустах крыжовника большая замшелая кадка. Заглядываю внутрь в ожидании чуда, зачарованно смотрю на маленьких головастиков и выспрашиваю: "Ну когда же, когда они превратятся в лягушек?" "Не скоро, - отвечает Ирина, - уж во всяком случае не сейчас. Пойдемте играть в прятки."
Водит Ирина. Я залезаю на тяжёлую неструганую лестницу, ведущую на чердак, заножу палец и, закусив губу, прячусь в темном, пыльном углу за сундуком.
Никто не может меня найти. Я сама спускаюсь потихонечку и ни за что не желаю признаваться, где пряталась. Это остается моим маленьким секретом.
Наступает вечер. Окно распахнуто в сад. Сумеречно горит лампа... И тут я вспоминаю о головастиках. А вдруг они уже превратились в лягушек...
Боясь, что опоздала, выскакиваю на бревенчатое крыльцо, хранящее тепло летнего дня, и попадаю в иной мир. Ночь очаровывает, захватывает меня с мистической быстротой. Запах фиалки кружит голову. Листья заманчиво шелестят, шепчут о чем-то. С неба свисают звезды, крупные, яркие; а высоко-высоко, будто лодочка эльфа, парит прозрачный молодой месяц. В каждой частичке, в каждом атоме ночи таится какая-то невысказанная прелесть. Неопределенная таинственная невысказанность подхватывает меня, уносит дальше в сад. Фантастическая мелодия рождается сама собой... как вдруг впереди мелькает чья-то тень. Я вскрикиваю и останавливаюсь.
Это оказывается мальчишка с соседней дачи, который недавно сорвал мне спелую грушу с самой макушки дерева...
"Как ты замечательно пела!" говорит он. Я смеюсь и от неожиданности, и от смущения, и от необычного, еще не осознанного счастья. Поворачиваюсь, бегу к дому, вижу звезду, летящую с неба, и успеваю загадать желание...
ПОСТСКРИПТУМ
День начинался ужасно. Я растерянно стояла перед учительницей литературы, которая не уставала повторять, что на пять по литературе нечего даже рассчитывать, и пусть остальные говорят что угодно, - она другого мнения, и т.д., и т.п.
Когда учительница начала намекать на какие-то совершенно немыслимые прогулы, я не выдержала и расплакалась.
Чье-то прикосновение заставило меня вздрогнуть и поднять глаза...
Одноклассник встал между мной и учительницей, с жаром что-то ей доказывая. В совершенном недоумении я успела разобрать только последнюю фразу: "И вообще, никогда, никогда не смейте ее так мучить!"
Всю оставшуюся перемену он успокаивал меня, говорил всякие разные глупости, но в конце концов я улыбнулась.
В аттестат он получил единственную тройку, по литературе. А я все-таки отлично. И мы оба знали почему.
На выпускном вечере он ни разу не пригласил меня танцевать. Мне было горько, очень горько...
Но в конце сентября он позвонил и неожиданно выпалил: "Знаешь, я дурак, я глупец! До сих пор жалею, что не танцевал с тобой... Я люблю тебя! Боялся, что все поймут..." И прибавил совсем тихо: "Выходи за меня".
