Поначалу мне упрямо хотелось попросить опубликовать эти тексты без предисловия: три поэтических сочинения с маленьким дополнительным фрагментом и, по-моему, созвучными стихам рисунками. И всё. Впрочем, вычитывая вёрстку, я наверняка набормотал бы себе что-то поверх страниц: легендарный рок-поэт, перечитайте, кто знает, а если видите впервые, то побудьте на нашем журнальном развороте подольше. И непременно отыщите в сети авторское исполнение гениальной «Хозяйки» или пророческой «Как ветра осенние…». После прочтения этих произведений с листа.
Право же, о чем мне — при них — грубо говоря, разглагольствовать, если слушать подряд более двух-трех песен Башлачёва я так и не научился? Сразу хочется то ли бежать к кому-то на подмогу, то ли самому звать на помощь. И да, в который раз — мучительно размышлять о душе болевого и хрупкого человека, перед жизнью-судьбой которого мне до тягостности неловко за своё благополучие.
Но раз уж пишу, то заодно и припоминаю, как давным-давно вместе с целеустремленным архивистом Георгием Р. и вдовой поэта Настей Рахлиной (будущей монахиней Иулианией, отошедшей к Господу два года тому назад) мы готовили для «Независимой газеты» архивную публикацию памяти СашБаша.
Рубрика «Строфы» Павла Крючкова, заместителя главного редактора и заведующего отдела поэзии «Нового мира», — совместный проект журналов «Фома» и «Новый мир».
…А ещё мне сегодня встретились чьи-то удивительные слова из читательской почты портала Православие.Ru, где матушка Иулиания трудилась в последние годы: «Когда-то, в своё время, благодаря творчеству Александра Башлачёва, я пришла к вере, к Православию. Теперь Господь сподобил быть инокиней, если будет воля Божия, очень хотелось бы принять и монашеский постриг. И как отрадно слышать, что самый близкий ему человек тоже выбрал этот путь…»
Пользуясь случаем, сердечно благодарю Льва Наумова за его многотрудную книгу о Башлачёве и Бориса Юхананова за сохранённые монологи поэта. И конечно же, мы ждём скорейшей установки прекрасного памятника Александру Башлачёву работы питерской художницы Марии Ивановой-Очерет…
Всё будет хорошо
Как из золота ведра каждый брал своим ковшом
Всё будет хорошо
Ты только не пролей
Страшно, страшно
А ты гляди смелей
Гляди да веселей
Как из золота зерна каждый брал на каравай
Всё будет хорошо
Велика казна
Только, только
Ты только не зевай, бери да раздавай
Но что-то белый свет в крови
Да что-то ветер за спиной
Всем сёстрам — по любви
Ты только будь со мной
Да только ты живи
Только не бывать пусту
Ой да месту святому
Всем братьям — по кресту виноватому
Только, только подмоги не проси
Прими и донеси
И поутру споёт трубач
Песенку твоей души
Всё будет хорошо
Только ты не плачь
Скоро, скоро
Ты только не спеши
Ты только не спеши
Январь 1986
Хозяйка
Сегодня ночью — дьявольский мороз.
Открой, хозяйка, бывшему солдату.
Пусти погреться, я совсем замёрз,
Враги сожгли мою родную хату.
Перекрестившись истинным крестом,
Ты молча мне подвинешь табуретку,
И самовар ты выставишь на стол
На чистую крахмальную салфетку.
И калачи достанешь из печи,
С ухватом длинным управляясь ловко.
Пойдешь в чулан, забрякают ключи.
Вернешься со своей заветной поллитровкой.
Я поиграю на твоей гармони.
Рвану твою трёхрядку от души.
— Чего сидишь, как будто на иконе?
А ну, давай, пляши, пляши, пляши…
Когда закружит мои мысли хмель,
И «День Победы» я не доиграю,
Тогда уложишь ты меня в постель,
Потом сама тихонько ляжешь с краю.
…А через час я отвернусь к стене.
Пробормочу с ухмылкой виноватой:
— Я не солдат… зачем ты веришь мне?
Я всё наврал. Цела родная хата.
И в ней есть всё — часы и пылесос.
И в ней вполне достаточно уюта.
Я обманул тебя. Я вовсе не замёрз.
Да тут ходьбы всего на три минуты.
Известна цель визита моего —
Чтоб переспать с соседкою-вдовою.
А ты ответишь: — Это ничего… —
И тихо покачаешь головою.
И вот тогда я кой-чего пойму,
И кой о чем серьёзно пожалею.
И я тебя покрепче обниму
И буду греть тебя, пока не отогрею.
Да, я тебя покрепче обниму
И стану сыном, мужем, сватом, братом.
Ведь человеку трудно одному,
Когда враги сожгли родную хату.
1983
Как ветра осенние
Как ветра осенние подметали плаху,
Солнце шло сторонкою да время — стороной.
И хотел я жить, и умирал — да сослепу, со страху,
Потому, что я не знал, что ты со мной.
Как ветра осенние заметали небо,
Плакали, тревожили облака.
Я не знал, как жить — ведь я еще не выпек хлеба,
А на губах не сохла капля молока.
Как ветра осенние да подули ближе.
Закружили голову, и ну давай кружить.
Ой-ёй-ёй, да я сумел бы выжить,
Если бы не было такой простой работы — жить.
Как ветры осенние жали — не жалели рожь.
Ведь тебя посеяли, чтоб ты пригодился.
Ведь совсем неважно, от чего помрёшь,
Ведь куда важнее, для чего родился.
Как ветра осенние чёрной птицей голосили:
«А ты откуда взялся, богатырь-снегирь?»
Я хотел бы жить, жить и умереть в России,
Если б не было такой земли — Сибирь.
Как ветра осенние уносят мое семя.
Листья воскресения да с весточки — весны.
Я хочу дожить, хочу увидеть время,
Когда эти песни станут не нужны.
декабрь 1985
[из несохранившейся песни*]
Чума, чума в индустриальном городе
Заводное чучело —
Слепой бурлак.
Весь мир на ладони.
Весь мир на ладони.
Весь мир на ладони войны,
Покажи ей кулак.
<август 1986>
*"Архипелаг гуляк"
