Едва родившись, моя старшая дочка (первый ребенок) попала в реанимацию. Никогда в жизни я так не молился, как в те дни. А еще просил о молитвах людей близких и дальних; конечно, знакомых епископов и священников. Все говорили слова утешения и поддержки. Но один батюшка, пообещав молиться, добавил что-то вроде: «Ее шансы спастись намного выше, чем у нас с Вами». Я пережил тогда двойной шок. Первый — оттого, что услышал такие слова. А второй — когда понял, что священник вовсе не шутит таким вот странным образом. И что он… прав. Тем более что говорил это человек, с большой любовью и вниманием относящийся ко всей нашей семье… Просто он правду сказал.
Есть ли другой, более важный для христианина, критерий, чем спасение души?
Это вразумление — заостренно напоминающее о Христе — заставило меня тогда в очередной раз задуматься об отношении к страданиям. А вспомнил я все это сейчас в связи с недавно начавшимися разговорами о «санкциях». Нет, нимало не собираюсь открывать сейчас политическую дискуссию, оставим ее содержание для других изданий. Я сейчас об ином, хотя и не менее важном. Или даже более. Мы живем в ситуации бытового комфорта. Кто-то большего, кто-то меньшего, но все-таки… Если сравнивать с предыдущими столетиями или даже десятилетиями, — комфорта, ранее невообразимого. Пересматривал недавно «Москва слезам не верит»: в столичном общежитии 1950-х люди на бегу переговариваются: «А что там вода?» — «Опять отключили, под холодной мылись». И все радостные, довольные, смеются…
В ситуации бытового комфорта нет ничего плохого. Но, как писал Федор Михайлович, «человек есть существо, ко всему привыкающее, и, я думаю, это самое лучшее его определение». Действительно так: человек ко всему способен привыкнуть. К хорошему, конечно, быстрее и охотнее. И отвыкать уже не хочется. Только вот что получается: без каких-то гонений, без угроз свободе совести и веры, исподволь, медленно, но верно ржавчина комфорта начинает одолевать человека. Ему становится неприятно и страшно от одной только мысли: вдруг он лишится привычного, удобного «где-тепло-и-сыро» быта!
Вот сейчас столько разговоров о санкциях, о том, что будет с валютой, отдыхом, выездами за границу… страхи по поводу банковских карточек. Иногда кажется, что эти разговоры и треволнения вообще вытеснили из жизни все остальное. И что же?
Получается, мы живем для того, чтобы… избегать дискомфорта и страданий?.. Но вот вопрос: а всегда ли и непременно ли страдания — это плохо?
Конечно, христианин не должен бежать навстречу страданиям. Но он, очевидно, не должен от них и убегать. «Дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день», — говорит молитва Оптинских старцев, которую многие справедливо считают квинтэссенцией христианского отношения к повседневности. Разве там сказано: «дай мне с душевным спокойствием встретить все, кроме отключения горячей воды и невозможности выехать в отпуск за границу»? Или — жестче — все, кроме того, с чем я не согласен по политическим или иным важным мотивам?
Когда мы с воодушевлением говорим о том, через какие страдания ради Христа прошли новомученики и исповедники земли русской, то подчас — с искренним или деланным сожалением — вздыхаем о том, что на нашу долю такого уже не выпадет… Не выпадет, Бог даст.
У каждого времени — свои испытания. Готовы ли мы идти путем наших отцов и дедов, не сломаемся ли на иных, простых, житейских вопросах? «Собирался менять машину, а теперь вот даже не знаю: а вдруг нас сейчас переведут на отечественный автопром?!» — говорит мне человек, церковный человек. И в его глазах такое переживание: а как жить-то дальше?..
Нет, я не смеюсь над такими проблемами. Это все не пустяки, хотя дела и житейские. Но вот сравнить бы: а столь же глубоко мы переживаем из-за того, что вчера походя написали в «Фейсбуке» (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) гадость о ближнем? Сильно ли горюем, что годами не можем избавиться от какого-нибудь постыдного греха?
Обстоятельства бывают разные. И христианское мировоззрение определяет мое отношение к этим обстоятельствам. Что должно прежде всего измениться, когда человек приходит в Церковь? Угол зрения, отношение к происходящему. Паническая реакция, душевные тревоги — не из-за реальных страданий даже, а из-за возможного дискомфорта — это не из Евангелия.
И все-таки, все-таки… Очень хочется быть искренне верующим и при этом обеспеченным, свободным, здоровым и сильным. И, в общем-то, ничего плохого в этом желании нет. И вообще — даже апостол Павел много раз просил Бога избавить его от от жала в плоть (видимо, какой-то болезни).
И получил ответ: Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи (2 Кор 12:9).
