Колонка “Будьте несчастны” Дмитрия Соколова-Митрича вызвала живое обсуждение, но я не о колонке — а просто на эту же тему. Тему счастья. Бог создал нас для вечного счастья, счастья, превосходящего всякое разумение. Чтобы обрести его, мы должны глубоко измениться — вернее, дать Богу нас глубоко изменить.
Бог действительно хочет сделать нас счастливыми. Безмерно счастливыми. Тем счастьем, которое замыслил для нас Он, а не тем, которого ищем мы. Бывают очень разные радости — и очень разные скорби.
Одна известная ересь —“теология процветания” говорит о том, что благочестивого человека Бог “благословит обильно” в этой, земной жизни, он получит седло большое, ковер и телевизор, а несчастья и болезни обойдут его стороной. Недавно я беседовал с одной женщиной, которая увлекалась этой ересью, а потом недоумевала, как у ее знакомой, сторонницы того же учения, обнаружили рак. Разве Христос не искупил нас от болезни и бедности? В этой жизни — нет. Писание не обещает, что в этой, земной жизни несчастья обойдут нас стороной. Я сам бы хотел, чтобы оно это обещало, но увы — там все больше о скорбях и гонениях.
Поэтому если Вы ищете счастья именно в виде седла большого, ковра и телевизора, то в христианстве Вы его не найдете. Это — к практическим магам, впрочем, они тоже его не дадут. Благочестие не служит для прибытка (1 Тим.6:5). И это очень хорошо, потому что мы, люди, поражены одной бедой — мы хотим совсем не того, что нам нужно. Самый яркий пример — алкоголик, который мучительно хочет выпить, в то время как ему нужно — отчаянно нужно — бросить пить и изменить свою жизнь. Или — пример менее очевидный, но не менее трагический — карьерист, который всех бросает и всех предает, чтобы подняться по лестнице, чтобы обнаружить, что он никогда не был счастлив — ни в процессе, ни в итоге. Или человек, с которым я разговаривал — он уж точно не один такой — который бросил жену, думая, что он будет счастлив с другой, и через какое-то время убедился, что это совсем не так. Или несчитаннные тысячи подростков, которые мечтают о карьере поп-звезды, как о недостижимом счастье, а потом те, кто такое счастье обрел, пытаются запить его водкой и транквилизаторами. В фильме “Девушка с татуировкой дракона” главная героиня, предав своих врагов истязаниям или злой смерти (они, конечно, все ужасные люди, так что зритель испытывает законное моральное удовлетворение), и обворовав еще одного нехорошего человека (так ему и надо, гаду), удаляется на роскошный курорт с большой-пребольшой кучей денег. Счастливый конец, обращающийся к представлениям зрителя о том, что такое счастье — отомстить обидчикам и стать богатым.
Этого счастья у Бога для нас нет — потому что Он нас, в отличие от авторов популярных детективов, любит. Он хочет дать нам другое счастье — и мы можем видеть его отсветы уже здесь, на земле. Это счастье любви, дружбы, подлинных и искренних отношений, созидательного труда, творчества, открытия и благодарного изумления. И чтобы войти в такое счастье, мы должны глубоко измениться — прежде всего, мы должны его захотеть. “Лучше блюдо зелени, и при нем любовь, нежели откормленный бык, и при нем ненависть. (Прит.15:17)” Не нужно просить у Бога быков — нужно просить, чтобы он сделал наше сердце любящим и терпеливым. Иногда нам лучше остаться и без тех быков, которые еcть.
Но у любви есть одно важное свойство — она делает нас уязвимыми. Она приносит с собой скорби. Как писал Клайв Льюис, “Полюби — и сердце твое в опасности. Если хочешь его оградить, не отдавай его ни человеку, ни зверю. Опутай его мелкими удовольствиями и прихотями; запри в ларце себялюбия. В этом надежном, темном, лишенном воздуха гробу оно не разобьется. Его уже нельзя будет ни разбить, ни тронуть, ни спасти. Альтернатива горю или хотя бы риску — гибель. Кроме рая, уберечься от опасностей любви можно только в аду”.
Христос называет “блаженными” людей, которые по меркам мира сего выглядят глубоко несчастными —бедных, плачущих, гонимых, оклеветанных, алчущих и жаждущих правды, которую они не найдут в этом мире. В этом мире подлинная любовь всегда трагична, на ней всегда лежит отсвет Голгофы. Но через Голгофу всегда просвечивает Воскресение. Всякая подлинная скорбь несет в себе обетование вечного утешения, как всякая подлинная радость — отсвет радости небесной. Поэты оплакивали скоротечность всех радостей этого мира; но если радость — подлинная, то дело обстоит ровно наоборот — это мир скоротечен, а радость вечна. Переживая любовь, красоту, благоговение, мы прикасаемся к подлинной реальности, которая пребудет с нами всегда — хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится (1Кор.13:8).
Через радости, который предлагает мир сей, не просвечивает ничего — а скорби, которые он приносит, не содержат никаких обетований. Апостол пишет о сребролюбцах, которые “уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям" (1Тим.6:10), и мирских печалей, действительно, много. Глубокое огорчение о том, что бык у меня не такой жирный, как у соседа; печаль от неспособности расправиться со своими обидчиками; тяжкая скорбь от невозможности удовлетворить свое тщеславие, или тягу к удовольствиям, или жажду власти, мучительная горечь от того, что тебя обошли и оттеснили от корыта...
И чем больше Вы будете обращаться к Богу, тем меньше таких скорбей будет оставаться в Вашей жизни. От этих несчастий Вы начнете удаляться уже здесь, на земле. Вера ограждает нас от скорбей, порожденных нашим собственным безрассудством — по данным многих исследований, люди, живущие церковной жизнью, благополучнее и на земле, здоровее физически и психически, менее склонны злоупотреблять алкоголем, гораздо менее склонны к самоубийству и так далее. Это не надо путать с “теологией процветания” — вполне можно быть благочестивым верующим и при этом бедным и больным. Но следование заповедям спасает нас (уже здесь, на земле) от разорения и болезней, связанных с нашим глупым и разрушительным поведением — а это уже очень много.
Вера — это не способ уйти от скорбей. Это способ стать другими людьми, которые радуются и скорбят по-другому. Радуются радостями, в которых просвечивает Радость Вечная, и скорбят скорбями, которые обещают Вечное Утешение.
Читайте также ответ протоиерея Павла Великанова на колонку Дмитрия Соколова-Митрича — о "неудобной" вере и Кресте Христовом:
Ответ писательницы Ирины Лукьяновой на колонку Дмитрия Соколова-Митрича:
Побей меня, или Травматическое богословие
Ответ публициста Виталия Каплана:
Полоса препятствий — или камера пыток?
Ответ публициста Андрея Рогозянского:
Мнение публициста Елены Фетисовой:
Сухая старуха в подвенечном платье
Фото János-Csongor Kerekes.
