На первый взгляд это вполне обычная детская книжка — на обложке читатель сразу цепляется взглядом за знакомые имена «С. Маршак, С. Михалков, Э. Успенский и другие».
А еще глаз зацепится за бренд «Книжка за книжкой» — это, если кто не застал, известнейшая серия издательства «Малыш», существовавшего с 1963 по 1998 годы, а в 1999 году вошедшего в холдинг АСТ на правах отдельной детской редакции. Не только поколение современных родителей, но и современных дедушек и бабушек открывали для себя мир чтения именно через книги этой серии. Потом ее долго не было, и вот — возродилась.
Под обложкой — все привычно: про зиму, Новый Год, санки, горки, снеговиков, Деда Мороза и так далее. Короткие рассказы и сказки перемежаются стихами (от седой классики вроде «В лесу родилась елочка» до совершенно никому неизвестных). Иллюстрации (выполненные разными художниками) в массе своей добротны, это ручная работа, а не сделанная на коленке компьютерная графика — что, увы, не редкость в современных детских книжках.
А еще на обложке написано: секрет внутри. Только секрет нигде не раскрывается, и это может показаться издательским ляпом. На самом деле так специально задумано. Секрет — в этих «и других», чьи произведения соседствуют с Самуилом Маршаком, Сергеем Михалковым, Ириной Токмаковой, Сашей Черным, Эдуардом Успенским. Имена «и других» ничего не скажут читателю, потому что «и другие» — это дети в возрасте 9-13 лет.
Но не случайные дети, а ребята из литературной студии при московской городской детской библиотеке им. А. П. Гайдара. Руководит студией писатель, поэт и драматург Лев Яковлев, а также в ее работе участвую и я. Идея книжки, в которой авторы-дети будут соседствовать с маститыми классиками, принадлежит Яковлеву, он же стал и ее составителем. Издательство АСТ не сразу согласилось на этот рискованный эксперимент — который, хочется верить, окажется успешным.
Зачем нужна такая секретность? Во-первых, это нужно юным авторам — чтобы их произведения оценивали по-взрослому, без скидок на возраст. Пусть читатель видит сказку некой М. Умановской и думает, будто это взрослая тетенька. Зачем ему знать, что М. Умановской девять лет? Разве от этого знания прочитанная сказка станет для него лучше или хуже? Иначе говоря, пускай дети привыкают к оценке по «гамбургскому счету».
Во-вторых, это нужно для читателя — чтобы тот не настраивался заранее на добродушно-снисходительную волну. Мол, куда им, детишкам, против Успенского и Маршака, но для своего возраста весьма неплохо… Нет, пускай и читатель оценивает только качество текста.
Впрочем, предполагается, что основной читатель этой книжки — ребенок, сверстник наших «и других». Вот тем более интересно, как он оценит творчество детей, не зная, что это дети. Как их сказки и стихи покажутся ему на фоне классиков?
Рискну предположить, что ребята ничуть не проиграют — потому что они выплескивают на бумагу то, что живет в них, они в своем творчестве ни перед кем не приседают на корточки, не пытаются играть с маленьким читателем или воспитывать его. Поэтому их тексты зачастую куда искреннее, нежели у взрослых авторов, заслуженно увенчанных лаврами.
Дети пишут всерьез — даже на такую, казалось бы, веселую и несерьезную тему, как зимние развлечения и новогодний праздник. Вот, к примеру, сказка Данилы Симонова «Братья Снежкины» — пронзительная история о доверии, предательстве, раскаянии и прощении. Вот исполненная иронии и самоиронии сказка Ильи Еремина «Новый Старый год», где юный автор всерьез размышляет над тем, какое добро лучше — «воспитательное» или потакающее человеческим слабостям. Вот крошечное, в четыре строки, стихотворение Кости Прозорова, где звучит философская мысль: радость лишь тогда становится радостью, когда случается на фоне трудностей, а там, где все хорошо и легко, настоящий праздник невозможен. Вот сказка Вани Пронина «Шатун» — о том, как можно в этом неидеальном, несовершенном мире решать проблемы, поначалу кажущиеся неразрешимыми. И так можно писать о каждом юном авторе, дежурно-веселых поверхностных текстов здесь нет.
Честно скажу: не знаю, что дальше будет с этими детьми, продолжат ли они, когда подрастут, писать, и если да, во что превратится их творчество. Я занимаюсь с литературно одаренными школьниками более двадцати лет и вижу, как часто «…начинания, вознесшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия», как часто талантливые дети, входя в подростковый или юношеский возраст, перестают писать, переключаются на что-то другое, более им важное. И все-таки каждый раз, видя очередное юное дарование, я верю, что уж вот этот-то огонь не погаснет. И так действительно бывает — нечасто, но бывает.
И может быть, кто-то из наших «и других» спустя десятки лет превратится в тех самых именитых и маститых, по соседству с которыми появятся новые «и другие» — столь же яркие, искренние и честные, какими они были в далеком 2017 году.
Виталий Каплан
Из «Зимних сказок»
Данила Симонов, 12 лет
Братья Снежкины
Жил на свете мальчик. И звали его Женькой. Женькой Снежкиным. И была у него мечта слепить снеговика.
Однажды в конце января (Женька был в четвёртом классе) он его слепил. И получилось довольно хорошо.
На следующий день идёт Женька из школы и видит, что снеговика-то нет. Он повесил нос и поплёлся домой. А когда подходил к дому, услышал: «Привет, Женя!» Нехотя поднял голову и увидел своего снеговика! Обрадовался, набрал код и запустил его в подъезд.
— А ты не растаешь? — спросил он.
— Не-а, — ответил снеговик.
Женька дал ему имя и фамилию. Теперь он был не просто снеговик, а Николай Снежкин. Жили они день, жили неделю, жили месяц, жили много месяцев...
Но Женька перешёл в пятый класс и стал взрослым. И постепенно стал забывать о Николае Снежкине.
31 декабря Женька проснулся оттого, что на него что-то капало. Открыл глаза и видит — снеговик тихонько плачет. Женька прикрикнул на Николая: «Отойди от кровати и не мешай спать!»
— Ладно, Женя, я больше никогда не буду тебя тревожить, — ответил Николай.
И растаял.
Женька вскочил с кровати. Перелил в кастрюлю воду, которая натекла от снеговика, и побежал на мороз в одной пижаме. За минуту вода превратилась в лёд. Женька быстро слепил нового снеговика, но тот не оживал, слепил второго, третьего... Но все они не оживали.
И Женька понял, что Колю не вернуть.
Вдруг кто-то прикоснулся к его плечу. Позади стоял мальчик лет восьми:
— Я вижу, ты лепишь снеговиков, давай я тебе помогу?
Женька стоял в стороне и смотрел, как мальчик делает снеговика. И вспомнил, как он сам был маленьким. И как лепил Николая. А мальчик удивлялся, что Женька плачет и не лепит с ним.
И вот снеговик готов.
— Осталось его оживить, — сказал Женька.
Мальчик коснулся снеговика, и тот зашевелился. Женька улыбнулся, а мальчик это заметил и тоже улыбнулся.
— Только в детстве можно слепить снеговика, чтобы он ожил, — сказал Женька.
— Хочешь, он будет твой? А я себе ещё слеплю, — сказал мальчик.
Женька посмотрел на снеговика, а потом на мальчика...
Но его уже не было.
Илья Ерёмин, 11 лет
Новый Старый год
Однажды на Новый год к нам пришёл старый Дед Мороз. Оказывается, мы уже почти сто лет живём по григорианскому календарю или новому стилю, а раньше был другой — юлианский. Мало того что календари отличаются, так и Деды Морозы тоже отличаются. И вот недавно из-за всплеска на солнце произошёл временной сбой и к нам в дверь позвонил лохматый не очень ухоженный, скорее очень запущенный, Дед Мороз.
Я ждал в гости Егора, моего друга, поэтому дверь открыл не глядя и... пришлось звать папу. Долго объяснялись, но выяснили, что гость наш — самый настоящий Дед Мороз. И пришёл он по нашему адресу поздравлять девочку Таню (мы не сразу сообразили, что мою прабабушку), а в подарок ей полагалось жестяное ведро.
Моя прабабушка не очень-то любила помогать своей бабушке на огороде, это и понятно: летом в деревне есть дела и поинтереснее. Именно поэтому старый Дед Мороз принёс ведро, мол, надо же воду носить.
И тут нам всем стало ясно, почему после революции календарь поменяли! Старый Дед Мороз был воспитательный, а новый Дед Мороз стал благожелательный — очень уж хотел угодить. Так люди и испортились, перестали работать над своими недостатками.
Честно говоря, я не очень разобрался, какой мне Дед Мороз нужен. Ведь я-то, например, загадал в подарок новый телефон, а не гантели.
Костя Прозоров, 12 лет
***
Зима — это холод и вьюги,
Гораздо теплее на юге!
Зима — это праздник и снег,
На юге этого нет!
Ваня Пронин, 10 лет
Шатун
Жил-был ёжик в лесу. И, как все ёжики, зимой он залезал в норку и засыпал.
Зима была в самом разгаре, январь или февраль. Точно не известно. Много снега и мороз сильный и трескучий. Ёжик, который заснул, как все ёжики, вдруг проснулся.
Очень хотелось кушать этому ёжику. Он облазил все закоулки в норке, но ничего съедобного не нашёл, высунул мордочку наружу и понял, что в лесу очень холодно.
Делать было нечего. Вылез ёжик и побежал, чтобы где-нибудь перекусить. Но кроме сугробов и голых деревьев, в лесу ничего не было. Ёжик уже собрался проститься с жизнью, как перед ним появился тощий заяц.
— Проблемы? — спросил заяц.
— Есть хочу, — ответил ёжик.
— Ты что, шатун?
— Сам ты шатун, я — ёжик лесной.
— А помнишь, у нас в том году шатун завёлся? Местный медведь. Не доел осенью, так же, как ты, проснулся зимой и давай всех доставать. Все с синяками потом ходили, от уток до лосей. Пока мы вместе не собрались и не решили за его правильным питанием следить. Теперь медведя весь лес кормит. Он уже из берлоги вылезти не может, жирный стал, как тюлень, и ленивый, только и знай, что орёт: «Есть хочу!!!» Зимой правда спит.
— А ты чем занимаешься? — спросил ёжик зайца.
— Я тут информацией занимаюсь, всем про всё рассказываю.
— Болтун, что ли?
— Сам ты болтун. Я — журналист. Могу рассказать всё, что в лесу происходит. Ладно, пойдём со мной. Я всё устрою. Медведь всё равно спит, а запасов там навалом. Поешь у него, а потом рядом с ним приляжешь, до весны поспишь. Медведь уже всё равно ни на что не реагирует.
И пошли ёжик с зайцем к Потапычу.
Аня Остроумова, 12 лет
***
Вот ледянка, вот ледянка,
Вот ледянка красная!
К ней привязана скакалка,
А скакалка жёлтая!
На ледянке едет Ленка,
От мороза синяя!
Ленка едет, я — лошадка,
Вся попона в инее!
