Когда я впервые приехал в Оптину пустынь, стояла поздняя осень. Желая поскорее поклониться оптинским старцам, о которых много читал, сразу с дороги я направился в главный храм обители — Введенский собор Пресвятой Богородицы, где тогда стояли раки с их мощами. В то время там мироточила икона Пресвятой Троицы. Вопреки всем земным законам из нее истекало благоуханное миро, собиравшееся в кувшинчик под иконой. После службы миром помазывали всех находившихся в храме. Приняв помазание, пообщавшись с духовником обители отцом Илием и приложившись к мощам оптинских старцев, в прекрасном расположении духа я направился в монастырскую гостиницу Иоанно-Предтеченского скита.
После традиционного приветствия послушник-гостиничный объявил мне, что по благословению настоятеля всем паломникам полагалось с первого дня идти на послушания. Собираясь целыми днями молиться на монастырских службах, я решительно отказался. Пожав плечами, гостиничный сказал, что тогда мне места в гостинице не полагается. Стараясь не смотреть ему в глаза, чтобы не высказать, что думаю об их правилах, я развернулся и зашагал обратно в монастырь, размышляя сильно ли замерзну, оставшись ночевать на улице. К вечеру заметно подмораживало, да и есть очень хотелось…
Когда вечерняя служба закончилась, на выходе из храма ко мне неожиданно подбежал тот самый гостиничный, испортивший мне настроение, и сказал: «Прости, брат, если я тебя обидел! Не могу, чтобы ты на улице остался! Пойдем в гостиницу, я тебе уже место приготовил, а потом поступай как знаешь!» Привел в гостиницу, открыл келью, показал застеленную чистым бельем кровать, еды разной принес, чай согрел. Извинился и ушел по делам.
Потом, отогревшийся и сытый, я лежал под одеялом, слушал, как трещат в печке горящие дрова, уютно тянет дымом. Послушник этот не выходил у меня из головы, растрогал до глубины души. Словно бы Сам Господь утешил меня через незнакомого брата, когда я нарушил установленные монастырем правила. Да, думаю, Оптина! Сначала встретила меня чудом мироточения, а потом показала чудо Христовой братской любви, которая, как известно, выше всех монастырских правил. Засыпая подумал, что успею еще помолиться и монастырь посмотреть, а с утра лучше пойду с братией на послушания. Такая вот история.
