Послесловие к интервью с Алексеем Шеcтопалом "Человек, который видел 1968 год"
Загадку 1968 года до сих пор не могут объяснить ни политологи, ни социологи. Почему именно в этом году люди в разных точках планеты одновременно впали в революционный раж? Пожары, баррикады, стычки с полицией, «коктейли Молотова», массовые демонстрации, всплеск партизанских войн и этнических восстаний… Главное, никто не понимал природы происходящего. Социальное недовольство в 1968-м не было направлено против какого-то конкретного политического режима или устройства. Оно было разлито в воздухе и порождало протест против любого неравенства: социального, расового, этнического, сексуального. Но у всех недовольных был обобщенный символ ненависти — фигура власти: начальник, хозяин, отец. Это был бунт против иерархии и патернализма во всех формах их проявления. Это был анархический протест против всех авторитетов и традиционных заповедей.
Но революции редко добиваются того, чего ожидают их участники. И 1968 год не исключение. Впрочем, ни французские студенты, ни советские диссиденты не добивались политической власти. А вот новый мир они все-таки создали. Правда, мир, совершенно непохожий по своему устройству и духу на тот, который они себе представляли.
По обе стороны «железного занавеса» протесты вынуждали строить «социализм с человеческим лицом», и в Европе на самом деле удалось создать общество социального благополучия, в котором граждане могут при желании работать мало и получать зарплату и социальные пособия, а на пенсии путешествовать по всему миру. Но теперь и там вынуждены сворачивать социальные программы. А китайцы больше не хотят за копейки горбатиться на опасном производстве для того, чтобы европейские недоросли до 40 лет могли бесплатно учиться и заниматься свободным творчеством. Но готовы ли европейцы безропотно отказаться от привычного уже образа жизни?
После 1968-го революция окончательно стала технологией. В последующих «цветных революциях» все было, как тогда: романтика, искренность участников, карнавал, рок-н-ролл — коммерческая попса умеет лихо имитировать драйв 1960-х. Но все это только для того, чтобы заменить одного президента на другого.
«Поколение 68-го» жило в интенсивных религиозных поисках. Появилась «теология освобождения» — причудливая смесь марксизма и католицизма, провозгласившая Христа революционером, а Маркса, Ленина и Мао — апостолами святости. Но именно этот религиозный поиск породил гламурную религиозность. Европейская и американская молодежь в 1960-е заново открыла для себя Восток, массово поверив в буддизм, индуизм, суфизм и «трансцендентальную медитацию». Но чужая традиция, воспринятая между затяжками марихуаной, не принесла радости. И сегодня в моде новый консерватизм. Вот только ведет он почему-то не столько к храму, сколько к всплеску национализма. Появится ли новая утопия «единого мира»? Если нет, похоже, нас ждет новая эпоха националистических и религиозных войн.
Как ураган прошелся 1968-й по семейным ценностям. Женщины добились права на аборт и контрацепцию (в той же Франции презервативы появились в свободной продаже лишь в начале 1970-х). Начала нарастать, превращаясь в цунами, волна разводов. Уравняв мужчин и женщин в правах, революция 1968-го, казалось бы, сделала семейные отношения более справедливыми. Но уничтожение иерархичной традиционной семьи с ее четко прописанными ролями превратило брак в арену непрерывного гендерного противостояния. У молодых не стало ориентиров, они были обречены непрерывно экспериментировать, поскольку брак утратил сакральность и все образцы стали относительными. К чему в результате привели эти эксперименты — мы видим. Но может ли всех устроить такая формула личного счастья?
И еще. Именно в 1968 году была основана компания Intel, ставшая детонатором другой революции: компьютеры, которые были крутой научной и военной техникой, вошли в быт. Типичная бюрократическая корпорация IBM в жизни не допустила бы разработки персонального компьютера. Его собрали в гараже два хиппующих студента — Стив Джобс и Стив Возняк. И технологии, прежде всего информационные, стали одним из самых мирных способов ухода от социальной реальности. Строительство социальных утопий переместилось в пространство программных кодов. Вот только теперь все просвещенное человечество ломает голову, как не дать этой воронке поглотить себя без остатка.
