Летом 1783 года на юг Российской империи пришла беда — эпидемия чумы, которую тогда плохо умели лечить и называли «черной смертью». Особенно тяжелой была ситуация в Херсоне: «Уже за несколько верст до самого города дым и пар, застилавшие на большое пространство небосклон, не предвещали ничего хорошего, — писал военврач Эрнест Дримпельман. — Повсюду нагроможденные кучи всякого рода мусора, который надо было поддерживать в постоянном горении, чтобы посредством дыма и пара сколько-нибудь отнять у зараженной атмосферы злокачественную силу. Но все это нисколько не помогало; чума продолжала свирепствовать среди несчастного населения Херсона».
«Турецкая зараза»
Чума попала на российское побережье из Османской империи, с которой назревала очередная война. «Судов иностранных приходило разных много, по Днепру стояли, — вспоминал офицер-очевидец Иван Полномочный. — Карантинов не было, и пропущали суда просто». «Турецкие суда нам привезли зло и заразу», — констатировал он (в это время чума свирепствовала в османской провинции Анатолия). Было ли это недосмотром или сознательной диверсией? Очевидцы событий и историки так и не пришли к однозначному ответу.
Эпидемия стала проблемой не только гуманитарной, но и стратегической: как раз в это время на Херсонской верфи вовсю строились военные корабли — к тому вынуждала напряженная ситуация на Черном море.
Первые вспышки заболевания зафиксировали в конце мая, и императрица Екатерина отреагировала немедленно:
«Дай мне знать о продолжении, или утешении, или пресечении язвы; сия меня страшит, опасаюсь все, чтоб не прокралась паки внутрь России»,
— с тревогой писала она графу Потемкину 13 июня. Ее беспокойство не удивительно: всего 10 лет прошло со страшной эпидемии чумы в Москве, которая унесла десятки тысяч жизней и вызвала бунт, стоивший жизни московскому митрополиту Алексию.
Чума ставила под угрозу и судостроительство в Крыму, которое необходимо было расширить: для этого в середине лета 1783 года с Балтийского на Черноморский флот перевели 3878 офицеров и матросов, среди которых числился и 38-летний Федор Федорович Ушаков.
Карантин по-ушаковски
К октябрю эпидемия разгорелась с такой силой, что работы на верфях пришлось остановить.
Руководство приняло решение поселить рабочих и моряков в степи, подальше от зачумленного города.
Федор Ушаков, которому было поручено следить за строительством линейного корабля № 4 (позднее получившего название «Святой Павел»), взялся за организацию противоэпидемических мер во вверенном ему отряде.
Участок, где расположился лагерь, обнесли плетнем. Внутри него выстроили несколько палаток, чтобы люди жили небольшими группами, сокращая контакты. Возле лагеря установили козлы для постоянного проветривания и прожаривания одежды; также вещи окуривали дымом. Интересно, что план лагеря, который он составил с учетом карантинных предосторожностей, начертанный его рукой, сохранился до наших дней!
Ушаков лично руководил всем. Два раза в день он заслушивал доклад лекаря, присутствовал при осмотрах и запрещал любые перемещения людей между палатками без своего ведома. Его приказы были четкими и жесткими:
«…За покупкой съестных припасов и за водою посыланы с крепким присмотром при офицере в назначенный от меня по утру час, с наблюдением, чтоб со сторонними отнюдь никто не сталкивались… О здоровьи служителей наблюдалось всекрайнее смотрение, и как скоро примечен кто хоть мало нездоровым или сам скажется больным, оные ту же минуту отделялись из лагеря в нарочно сделанные палатки каждый в особую порознь».
Если в артели обнаруживался заболевший, всю группу немедленно отправляли в тяжелый карантин, а имущество сжигали. Все это не отменяло ежедневную работу на верфи.
Академик Тарле писал об этом периоде службы Ушакова:
«К этому времени уже успела выявиться яркая черта Ушакова... Мы имеем в виду заботу о матросе, о его здоровье, о гигиене на корабле, об общем благосостоянии команды, его неустанную борьбу против разворовывания казенных денег, ассигнуемых на пищу и одежду личного состава флота».
Эти качества — милосердие, справедливость, самоотверженная забота о подчиненных и честность — не только определили стиль его командования на протяжении всей жизни, но и углублялись, став основой его христианского подвижничества после ухода со службы. Деятельное служение ближним, милостыня и строгая личная аскеза в последние годы жизни привели к тому, что Федор Федорович Ушаков был прославлен Русской Православной Церковью в лике праведных воинов.
Карантинные меры сработали: за два месяца Ушаков не отослал в госпиталь ни одного члена команды, а случаи заболевания прекратились в его отряде на четыре месяца раньше, чем в окрестностях. В целом потери среди людей, подчиненных Ушакову, оказались в несколько раз меньшими, нежели в других отрядах.
Успех капитана поразил лучшего специалиста империи по чуме («моровой язве»), доктора Данилу Самойловича, который по приказу Потемкина возглавил борьбу с болезнью в Херсоне. Моряк и лекарь завели крепкое знакомство, обмениваясь бесценным опытом борьбы с болезнью, который Данила Самойлович впоследствии обобщил в своем труде «Способ самый удобный, как предизбежать язвозачумляющихся на судне мореходном людей, экипаж судна составляющих, не предавая огню и самого судна» (1803).
Первый орден Ушакова
Докладная записка Ушакова с описанием его методов заинтересовала вице-адмирала Н. С. Сухотина. Тот подробно доложил о заслугах капитана в Адмиралтейств-Коллегию графу И. Г. Чернышеву:
«…По справедливости могу свидетельствовать о господине капитане Ушакове, что он неусыпными своими трудами и старанием в своей команде прежде всех успел прекратить, как то изволите, ваше сиятельство усмотреть из приложенного при сем поданного ко мне от него плана, каковое он при тогдашних случаях наблюдал, и ныне наблюдает… за великое себе удовольствие почту, ежели он, господин Ушаков, за толь благоразумные учреждении заслужит вашего сиятельства особливое благоволения; я не скажу чтоб и прочие командиры не имели в том попечения, но однако ж его в том превосходящие труды заслужили до моего прибытия от начальника благодарность».
Адмиралтейств-Коллегия направила Ушакову указ с благодарностью и высшей наградой за его подвиг — орден Святого Владимира 4-й степени. Сухотин позаботился, чтобы награда была доставлена старательному капитану с нарочным. Это произошло в 1785 году.
Так Федор Ушаков, еще не прославившийся морскими победами, получил свой первый орден за победу над невидимым, но смертоносным врагом.
