Перед вами не попытка в тысячный раз рассказать о творческой биографии Пушкина. И не очередной строгий анализ его наследия. Это то, что обычно остается за скобками сухих научных исследований. Это мысли, чувства, догадки, интуиции человека, много лет читающего и перечитывающего Пушкина — и каждый раз открывающего в нем что-то, ранее ускользавшее от взгляда. Известный писатель, ректор Литературного института имени А. М. Горького Алексей Варламов рассказал о «своем Пушкине».
Революционные стихи поэта по окончании Лицея не прошли незамеченными, их читали, распространяли, и в итоге царь осерчал, хотел отправить Пушкина в ссылку, чуть ли не в Сибирь. А между тем едва ли это было бы разумно даже с государевой или с государственной точки зрения. Молодой Пушкин не призывал даже в самых яростных своих стихах к насилию и к революции. Вспомним оду «Вольность». Выше царя должен стоять Закон — вот в чем главная идея автора, и что в ней плохого? Что дурного в протесте против крайностей крепостного права в «Деревне»? Пушкина, как мне представляется, по большому счету ошибочно считали идеологом куда более радикального и кровожадного декабризма. Между ним и его друзьями изначально проходила мировоззренческая грань, но, как бы то ни было, дружба была для него во все времена важнее политики. И спасла его от гнева царя тоже дружба. Вмешался его старший товарищ Жуковский, который очень ценил молодого поэта и впоследствии назвал себя «побежденным учителем». Жуковский был воспитателем царских детей, и благодаря этому ссылка в Сибирь была заменена, говоря современным языком, командировкой в южные губернии Российской империи.
Так начался знаменитый период южных скитаний Пушкина, или, как говорят, южной ссылки Пушкина. Период романтический, когда Пушкин пишет свои южные поэмы — «Бахчисарайский фонтан», «Братья-разбойники», «Цыганы». И в этом тоже можно увидеть определенный замысел судьбы, то, что впоследствии поэты-символисты называли жизнетворчеством, когда жизнь поэта складывается как роман. Пушкинский был идеален.
Пушкин много путешествует, меняются впечатления его жизни. Он, северный по воспитанию человек, оказывается посреди блистательной, пышной, роскошной южной природы. Видит Черное море, влюбляется, охладевает, влюбляется снова, и все это отражается в его стихах, поэмах. Вместе с тем он мечтает уехать за границу: ему тесно, душно в России, его оскорбляет и унижает положение человека, зависящего от прихоти начальства. Он уверен, что человек рожден для воли, для свободы. Пушкин чрезвычайно увлечен романтическими идеями Запада, идеями Байрона, Наполеона. Он мечтает принять участие в греческом восстании, увидеть Италию: Бренту, как тогда называли Венецию.
Всё это — молодой Пушкин, всё это — котел, в котором плавится, созидается, совершенствуется натура невероятно одаренного человека. И всё, что он пишет, поражает современников. Его поэтическая звезда всходит рано, счастливо, безоговорочно, его любят, ласкают, его сочинения пользуются огромным успехом. Вспомним, как воспринималась созданная еще до южной ссылки поэма «Руслан и Людмила», и поразительно, как в детстве нам читали ее родители, и мы читаем нашим детям про Лукоморье и про дуб зеленый, про ученого кота и русалку на ветвях. А написал это на века юноша, которому было чуть больше двадцати лет. Наш Пушкин, наша Родина, наше Отечество.
Пушкин никогда не останавливался на достигнутом. Его очень трудно зафиксировать, трудно запечатлеть какой-то конкретный момент его жизни, выхватив его из потока.
В 1824 году период южных скитаний и мечтаний заканчивается тем, что поэта отправляют на север, в его родное имение Михайловское — и вот это была уже настоящая ссылка. Это было наказание, и хорошо известна причина, по которой оно последовало, — то была фраза, которую Пушкин неосторожно написал в одном из своих писем, где говорилось, что он «берет уроки чистого афеизма». Атеизм в ту пору считался государственным преступлением. Пушкин не был атеистом, он интересовался атеизмом — это разные вещи. Он был, безусловно, человеком ищущим. Ему предстояло пройти свой, очень сложный, духовный путь. И атеизм был частью этого пути. К тому же тот факт, что правительство посмело вмешаться в частную его переписку или что Церковь следила за тем, как часто люди ходят к Причастию и исповедуются — все это Пушкина как человека глубоко оскорбляло, казалось ему абсолютно недостойным и тоже было одной из причин, по которой он брал «уроки чистого афеизма», хотя, как сам он признавался в том же письме, ничего утешительного в атеизме он не находил.
Ссылка в Михайловское была еще более важной и благотворной для судьбы поэта, хотя он ей и противился. В Михайловском, особенно поначалу, ему ведь было очень тяжело. Он был лишен привычного круга светских людей, к которым поэт относился по-разному, но все равно это были близкие и интересные ему люди. Он оказался в изоляции, но это заточение оказалось для него чрезвычайно благотворно, потому что местом действия стала русская деревня — тот мир, который многие из дворянских детей в России просто не знали. Они могли прожить целую жизнь в Москве или Петербурге и не понимать, как живет русская деревня. Пушкин неслучайно говорил, что Петербург — это наша гостиная, Москва — девичья, а деревня — наш кабинет. Он познал все эти миры, и деревня действительно сделалась кабинетом Пушкина, а блистательный молодой поэт стал по-настоящему Пушкиным — русским национальным гением — именно там, в Михайловском.
