После того как Патриарх Тихон опубликовал послание, в котором отлучались от Церкви бесчинствующие большевики, Илья Михайлович, выступая на Поместном Соборе Российской Православной Церкви, сказал: «Единственная надежда наша не в том, что будет у нас земной царь или президент — как угодно его назовите, а в том, чтобы был Небесный Царь — Христос: в Нем одном нужно искать спасения. Вместе с вами я благоговейно преклоняюсь перед мужественным и суровым словом Патриарха, которое давно пора было сказать. Не скрою, что у меня был момент недоумения, вызванного тем, что Патриаршее послание появилось накануне возобновления соборных заседаний, как будто Патриарх желает отмежеваться от Собора, от всецерковного представительства. Но, вдумываясь глубже в это обстоятельство, я склонен видеть объяснение его в том, что Святейшему Патриарху угодно было лично на себя принять все последствия, какие могут произойти в связи с его посланием. Вследствие этого еще больше возрастает и увеличивается чувство благоговейной благодарности за подъятый им подвиг. Однако не следует нам забывать, что по сознанию выдающихся вождей христианской мысли даже Небесный Царь — Бог — не может спасти нас без нас, то есть если мы сами не принимаем участия в совершении нашего спасения. И мы ошиблись бы, если бы полагали, что посланием Патриарха дело закончено и нам нечего больше делать. Я полагаю, что мы должны надлежащим образом определить свое отношение к переживаемым событиям. Мера безумия и беззакония исполнена, и было бы неразумно отказываться от применения самого сильного средства, какое есть у Церкви. У Церкви нет другого, более сильного оружия, чем отлучение. Это — дело великое, но и последнее, что есть у Церкви, кроме надежды на беспредельную милость Божию, и горе нам, если слово отлучения повиснет в воздухе, не наполненное реальным содержанием. И вот, вслед за тем как прозвучало слово Патриарха, очередь за нами как представителями Церкви, которые должны позаботиться, чтобы слово отлучения не осталось направленным в пространство, по неизвестному адресу. Нужно определить твердо и ясно, кто именно те враги Христа и Церкви, против которых поднято это грозное оружие, и — что самое главное, ради чего я и всходил на кафедру, — нужно, чтобы отлучение было реальным, действительным отчуждением, отделением тех, кто всей душой предан Церкви, от ее врагов и гонителей.
Настал момент нашего самоопределения; каждый должен пред лицом своей совести и Церкви решить сам за себя, сказать, кто он — христианин или нет, остался ли он верен Церкви или изменил Христу, верен он знамени Церкви или бросил его, топчет ногами и идет за теми, кто попирает наши святыни».
Священномученик Илия родился в 1869 году в селе Еремшинский Завод Тамбовской губернии в семье диакона Михаила Громогласова. Первоначальное образование он получил в Шацком духовном училище, в 1883 году поступил в Тамбовскую духовную семинарию, в 1893-м — окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия и был оставлен при ней профессорским стипендиатом. Через год совет Московской духовной академии избрал Илью Михайловича на должность доцента на кафедре истории русского раскола. В 1908 году Илья Михайлович защитил диссертацию, за которую ему была присуждена степень магистра богословия и дана премия митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова). В 1909 году Илья Михайлович был избран членом-корреспондентом Императорского Московского Археологического общества, в 1910 году — назначен экстраординарным профессором Московской духовной академии на кафедру истории русского раскола.
25 мая 1917 года Святейший Синод включил Илью Михайловича в состав Предсоборного Совета и утвердил членом Поместного Собора Российской Православной Церкви, деятельным участником которого он и стал впоследствии. В декабре 1917 года Собор избрал его в Высший Церковный Совет.
В начале 1922 года Илья Михайлович оставил светскую службу, приняв твердое решение стать священником, что требовало тогда немалого мужества. 18 февраля 1922 года Патриарх Тихон рукоположил его в сан диакона ко храму священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе в Москве, а через два дня — во священника к той же церкви. Вскоре он был возведен в сан протоиерея.
Через месяц, 22 марта, отец Илья был арестован и заключен во внутреннюю тюрьму ОГПУ, где находился до 14 августа, когда был переведен в Бутырскую тюрьму. На процессе по делу об изъятии церковных ценностей он был приговорен к полутора годам заключения, которое было заменено годом ссылки. Несмотря на изменение приговора, власти продолжали содержать его в Бутырской тюрьме. 2 марта 1923 года он был переведен в Сокольнический исправительный дом, а 8 марта — снова во внутреннюю тюрьму ОГПУ.
После освобождения, 1 августа 1923 года, отец Илья был назначен в Воскресенскую церковь в Кадашах в Москве, а 30 сентября — единогласно избран прихожанами ее настоятелем.
8 марта 1924 года в квартире священника был произведен обыск, а сам он арестован. В заключении отец Илья тяжело заболел и был помещен в инфекционный барак Бутырской тюрьмы и вскоре освобожден. Но следствие по его делу продолжалось, и 19 мая Коллегия ОГПУ приговорила священника к трем годам ссылки на Урал. 28 июня отец Илья был вызван в милицию, где ему было предложено в трехдневный срок покинуть Москву и проследовать к месту ссылки — в Екатеринбург. Зная, что не виновен, отец Илья не терял надежды, что ему удастся остаться в Москве, продолжить церковное служение и закончить свои научные труды. Священник добился приема у прокурора Верховного суда П. А. Красикова, и тот пообещал, что ему будет дана отсрочка, о чем он пошлет телефонограмму в ОГПУ. Через день священника вызвали в ОГПУ и сообщили, что ему дана отсрочка.
с прихожанами Воскресенской церкви в Кадашах, Москва
7 апреля 1925 года скончался Патриарх Тихон. Протоиерей Илья, как знавший его, сказал слово о почившем святителе: «Мы верим и знаем, что он, как непостыдный делатель Церкви, будет стоять пред престолом Всевышнего и ходатайствовать воздыханиями неизглаголанными о Церкви Русской, ангелом которой он был среди нас. И мы верим, что Господь смилуется над Русской Православной Церковью по молитвам Святейшего отца нашего Патриарха Тихона…»
Прошло около месяца после смерти Патриарха, отец Илья был арестован и к нему был применен отложенный приговор — три года ссылки, но начиная уже с 19 мая 1925 года. Сослан он был уже не на Урал, а на Север, в село Сургут Тобольского округа.
1 июля 1926 года отец Илья подал прошение в Президиум Центрального Исполнительного Комитета СССР о досрочном освобождении из ссылки и разрешении возвратиться в Москву. В прошении он писал, что его ссылка явилась результатом недоразумения, что он старый и больной человек, и за время ссылки вследствие суровости здешнего климата, морозов ниже 50 градусов и отсутствия врачебной помощи, его болезненное состояние значительно ухудшилось. Он отбыл более половины срока и хотел бы посвятить остаток дней научным исследованиям, которым отдал тридцать пять лет своей жизни.
Красиков в ответ на его прошение написал, что оставляет решение на волю ОГПУ, но у него нет возражений против выезда священника из ссылки с тем, однако, что ему будет запрещено проживание в шести областях. После этого прошло еще два года, и 13 апреля 1928 года Коллегия ОГПУ вынесла в отношении отца Ильи постановление: «Лишить права проживания в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, означенных губерниях, с прикреплением к определенному месту жительства сроком на три года».
Так отец Илья оказался в Калинине, где служил в то время архиепископ Фаддей (Успенский), которого он знал еще по учебе в академии. Служил отец Илья за Волгой, в храме иконы Божией Матери «Неопалимая Купина», одном из двух незакрытых храмов в городе.
В ночь со 2 на 3 ноября 1937 года сотрудники НКВД арестовали священника. Обыски в те годы сопровождались мелкими грабежами, и кроме личных писем, тетрадей с записями, записных книжек, папки с личными документами, двадцати фотографий, помянника и шести книг, опубликованных им в бытность профессором Духовной академии, у него «изъяли» всё, что представляло хоть какую-то ценность: два наперсных креста с украшениями, наперсный серебряный крест, крест напрестольный, магистерский знак, священнические облачения, крестильный набор из серебра, митру, Библию, служебное Евангелие, семь медалей и значков. Всё, что представляло материальную ценность, было присвоено НКВД, всё, что относилось к духовным трудам, то есть рукописи, документы, книги и фотографии, было сожжено сотрудниками НКВД в печке.
29 ноября отец Илья был допрошен.
— Вы обвиняетесь в том, что, являясь одним из участников контрреволюционной фашистско-монархической организации, существовавшей в городе Калинине, активно проводили свою контрреволюционную деятельность. Признаете вы это? — спросил его следователь.
— Участником контрреволюционной организации я не был, и о существовании какой-либо контрреволюционной организации мне неизвестно, — ответил священник.
— Вы говорите ложь. Следствие настаивает на даче правдивых показаний о вашем участии в контрреволюционной фашистско-монархической организации.
— Ни в каких контрреволюционных организациях я не участвовал.
— Вы в контрреволюционных целях организовали литературный богословско-философский кружок, на котором проводили контрреволюционную деятельность. Признаете вы это?
— Никаким литературным богословско-философским кружком я не руководил и о существовании такового я ничего не знаю.
— Вами, Громогласовым, велась вербовка лиц в контрреволюционную церковно-монархическую группу. Признаете вы это?
— Решительно отрицаю.
— Вы, Громогласов, среди населения города Калинина вели контрреволюционную агитацию за объединение реакционных сил духовенства — тихоновцев, для активной борьбы с советской властью повстанческого характера. Признаете вы себя виновным в этом?
— Этого не было, и я решительно это отрицаю.
— Что вы можете добавить к своим показаниям?
— Добавить ничего не могу.
На следующий день были вызваны на допрос «дежурные свидетели», тесно сотрудничавшие с НКВД обновленцы, и они подписали протоколы, предложенные следователем.
2 декабря тройка УНКВД по Калининской области приговорила священника к расстрелу. Протоиерей Илья Громогласов был расстрелян через день, 4 декабря 1937 года, когда Церковь празднует Введение во храм Пресвятой Богородицы, и погребен в общей безвестной могиле. День его памяти — 5 декабря.
