СВИДЕТЕЛЬСТВО ОСКУДЕНИЯ

Объективную оценку этой идее могут дать основоположники и учителя монашества — отцы такого, например, авторитетного собрания аскетических творений, как «Добротолюбие». Они единогласно утверждают, что монашество — это особая, иная (отсюда — инок) жизнь, имеющая своей целью достижение духовного совершенства, приобретаемого путем умного делания, то есть непрестанной молитвы, сопряженной с постоянным подвигом борьбы со страстями телесными и душевными. Такое делание, говорят они, требует максимального отречения от мiра, то есть от всех тех проблем, дел, суеты и развлечений, которыми наполнена обычная человеческая жизнь. Великий русский наставник монашества святитель Игнатий (Брянчанинов) (XIX век), ссылаясь на этих отцов, писал: «Монахи суть те христиане, которые оставляют все по возможности земные занятия для занятия молитвой — добродетелью, высшей всех добродетелей, чтобы посредством ее соединиться воедино с Богом». «Без истинного умного делания монашество есть тело без души».Поэтому иосифлянскую модель монашества с его обширной общественно-просветительской деятельностью нельзя рассматривать как что-то нормальное и равноценное той нестяжательной идее, с которой оно началось в Церкви и которой жило всю историю, несмотря на тяжелейшие удары, прежде всего, изнутри. Эти удары проистекали, главным образом, из забвения существа монашества и желания путем сохранения внешней формы как-то оправдать его отход от умного делания к активной мирской деятельности. Тот факт, что со второй половины XV века монастыри все более обрастают имениями (а потом и множеством крепостных людей) и связанными с ними заботами и тесными контактами с мирскими людьми, свидетельствует, конечно, не о втором полюсе единой системы монашества, а о его духовном оскудении и соответствующем падении уровня духовной и моральной жизни как в самом церковном народе, так и во всем обществе.

Что всегда давало и дает православному народу нестяжательное монашество? Оно в своих лучших представителях было живым примером той святости и благодатной мудрости, которых и по сей день так ищет народ от монашествующих. Этим хлебом насущным, а не «булками и устрицами», как писал А. Хомяков, оно спасает людей от страшной беды — «ненавистной розни мiра сего» и погружения в угар языческой жизни.

У Церкви есть все возможности заниматься катехизаторской, миссионерской, образовательной, социальной деятельностью (приходы, братства, общины, профессиональные христианские организации и союзы, духовные школы всех уровней и так далее), не вовлекая в нее монастыри, точнее, не отвлекая их от исконного умного делания. Ибо это делание является тем необходимым живым свидетельством о Христе, без которого все внешние просветительские и социальные деяния не будут иметь силы. Само Православие без тех немногих монашествующих, которые имеют возможность пребывать в непрестанной молитве, богомыслии, опытном изучении Священного Писания и творений отеческих, без этих верных свидетелей реальности богообщения — обмiрщится и превратится в одну лишь форму, которая в конечном счете погасит истинную веру в народе. Святитель Игнатий (Брянчанинов) особенно подчеркивал это: «Без монахов пропало бы христианство в мирянах. Вот сколь необходимо в Церкви Христовой совершенство, без коего и спасение с самой верой легко может утратиться, и непременно утратится».

В настоящее время в связи с открытием множества монастырей проблема выбора ими духовного пути становится вновь в высшей степени насущной для жизни Церкви.