Слово ὁ παράδεισος (paradeisos) сначала значило в древнегреческом языке «сад», «увеселительный парк». Считается, что оно было заимствовано у персов. Так называли большие парки и зверинцы персидских царей и сатрапов (правителей сатрапий, которых назначал царь). В них держали зверей для охоты, а также выращивали замечательные и редкие растения, между которыми устраивали водоемы и ручьи.
Именно слово ὁ παράδεισος стало позже в Библии обозначать Рай – место жительства Адама и Евы до их грехопадения, а также состояние вечного блаженства, уготованного праведникам и покаявшимся грешникам. И очень часто Рай действительно ассоциировался с образом прекрасного сада и в христианской, и в светской литературе. Неслучайно, например, в «Вишневом саде» А.П. Чехова сад – это символ прежней счастливой жизни, безвозвратно утрачиваемой.
Слово «сад» в качестве обозначения Рая возникло, вероятно, потому, что подобное представление способно совмещать в себе сразу несколько благоприятных значений. Сад – это и образ красивого, здорового места, где человек ближе всего к природе. В то же время текущие мимо ручьи утоляют его жажду, а растущие в саду деревья дают человеку пищу и способны своими ветвями укрыть его от зноя и непогоды. То есть, сад может служить человеку огромным и прекрасным домом, когда весь мир ему свой, родной.
Кстати, для Рая в христианстве используются еще образы Неба как чего-то предельно высокого и недосягаемого, а также образ города. Это «Небесный Иерусалим», в котором править будет Бог, и где «ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21: 4).
Впрочем, райские и город, и сад, и небо не следует понимать буквально. Новый Завет не дает чувственных образов небесного блаженства, поскольку оно заведомо превышает возможности человеческого воображения: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его» (1 Кор. 2:9). Строго говоря, про Рай известно лишь то, что в нем человек всегда будет с Богом. Христос говорит раскаявшемуся разбойнику: «Ныне же будешь со мною в Раю» (Лк. 23:43). Ведь после Воскресения природа человека радикально изменится: «в Воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы Божии на небесах» (Мф. 22:30).
Кстати, интересно, что, согласно учению Церкви, первым из людей снова в Рай вошел тот самый раскаявшийся разбойник, прозванный еще благоразумным. То есть, первым вечную жизнь обрел не праведник по жизни, даже не какой-нибудь великий учитель нравственности, а, вполне возможно, какой-то грабитель и даже убийца. Однако на кресте разбойник признал, что он, в отличие от Христа, терпит достойное по своим грехам, всячески унимал другого разбойника, бранившего Господа, а сам лишь смиренно просил Его помянуть себя в Царствии Своем. Это один из самых ярких примеров парадоксальности христианства, когда привычные иерархии рушатся, первые становятся последними, и наоборот.
На заставке фрагмент фото Elise Garofalo
